Отголоски судьбы (СИ) - Букия Оксана

— Мне показалось, что ревнуешь.

Дим отвернулся и прикусил губу, слушая ее тихий смех.

— Он один из лучших учеников сэя Пантерри. Я столько много нового узнала об этой области врачевания. И поняла, какие у меня большие пробелы. Обязательно их восполню, когда появится свободное время, — она налила вскипевшую воду в тонкие высокие кружки. — Представляешь, оказывается, что все травы заменяемые.

— Очень познавательно.

— Правда! Я раньше, когда делала заказ травникам на какие-то мази или лекарства особенно редкие, очень часто слышала, что сейчас нет компонентов и надо ждать. Джерис объяснил мне, что опытный травник-целитель никогда не скажет такого. Что всегда одну траву можно заменить набором других. Главное знать все их свойства и уметь отделять одно от другого. Я обязательно, обязательно этому научусь!

Димостэнис замер.

— Абсолютно любую? Даже ту, которой уже давно нет? Я имею в виду, например, по каким-то причинам исчезла как вид. Вымерла. Или что там еще бывает с растениями?

— Если ты знаешь ее свойства, на что она действовала и как, то — да. Любую, — Олайя хмыкнула, — правда здесь должен быть травник высокого уровня. Как целительство, это должно быть твоей сутью.

— А Бриндан?

Девушка с удивлением посмотрела на него.

— Ты как думаешь, почему род Пантерри считается лучшими в этом деле уже столько аров?

— Мастера, — выдохнул Дим.

Забери их Бездна!

Олайя протянула ему одну из кружек. Он осторожно взял горячий сосуд, слегка прикоснувшись к ее пальцам.

— Скучаю по тебе, — тихо произнес мужчина, не глядя на нее, — каждую мену, каждое мгновение. Все время представляю, что я рядом с тобой. На берегу озера или на спине ярха. Тяжелее всего дома. Мне даже кажется, что я ощущаю твой запах и чувствую тебя.

— Дим, — прошептала Олайя. В ее голосе он явно услышал мольбу и тоску и только сейчас понял, что вся ее беспечность, беззаботная веселость, бравурность — маска. Которую она надела ради него. Поддерживая, скрывая тревогу, страх, горечь вынужденной разлуки.

— Ты самый настоящий ангел, — он поднял на нее глаза.

— Скажи мне, что скоро все закончится и вновь вернется на круги своя. Что я смогу опять видеть тебя каждый день, прятаться в твоих объятиях, чувствовать твои губы на своих.

— Так и будет, златовласка, — Димостэнис ободряюще улыбнулся, — еще чуть-чуть и начнется сезон дождей, а за ним придет Бал Цветов, а за ним храм Зелоса, где наши дороги навсегда соединятся, и мы всю жизнь будем идти рука об руку.

— Ради этого стоит еще немного подождать.

Олайя легко легко, едва касаясь, провела губами по его губам.

— Вот, — она протянула ему маленький шелковый мешочек. — Так тебе легче будет ощущать, что я рядом.

Дим потянул за шнуровку, вытаскивая длинную золотистую прядь.

— Спасибо, — прошептал он, чувствуя, как забилось сердце.

— И еще, — девушка вновь накинула на себя вуаль бравурности, — мне кажется, что кто-то совсем не отдыхает. Вы, когда спали в последний раз, сэй Иланди?

— Зачем тогда вот это? — подстраиваясь под ее тон, он указал на кружку.

Общение с ней придали сил и бодрости, и он решил, что перед тем как идти домой, надо заглянуть в штаб и еще раз поговорить с Клитом. Сон пока можно отложить.

— Кстати, Лала, хочу спросить тебя кое о чем.

— Да?

— В нашу первую встречу, когда ты врачевала меня, почему рана затянулась так легко?

Олайя вздохнула.

— Я сидела с тобой до самых рассветных сэтов. Постоянно направляя твои внутренние потоки по нужному пути, к тому же подпитывала тебя внешней энергией.

Димостэнис тяжело провел рукой по лицу.

— Я непроходимый тупица, Лала.

— Скорее — любимый мужчина.

— Очень надеюсь, что для тебя это не равнозначно.

На этот раз она засмеялась совсем искренне.

— А как ты сделала так, что моя рана стала неощутима для других целителей?

Взгляд, которым одарила его Олайя после этого вопроса, заставил его задуматься о неравнозначности в ее голове двух выше озвученных понятий.

— Никак, милый, — ее тон стал похож больше на тот, каким разговаривают с детьми. — Я не могу такого сделать. Ни один целитель не может. Да и зачем? Это равносильно смерти для врачуемого.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но…?

— Целительство — это не волшебство. Целительство — это возможности тела любого живого существа. Мы лишь помощники. Ни один организм не справится со смертельной раной за несколько сэтов. Если была бы возможность как-то это скрыть, то больной просто умер бы от того, что целитель не смог найти у него причины недомогания. А как же тогда внутренние болезни?

Дим откинулся на спинку дивана. Что происходит в этом мире? Чем больше он пытается найти ответы на старые вопросы, тем больше возникает новых.

Невесомо, совсем легко пальцы Олайи прошлись по его волосам. Эти горячие, ставшие такими привычными прикосновения заставили его закрыть глаза от удовольствия, позволяя стае мурашек пробежаться от шеи за самого конца позвоночника, вернуться обратно, замерев где-то на уровне макушки, изгоняя из головы все мысли.

— Тебе надо отдохнуть, — мягко произнесла целительница.

Дим попытался открыть глаза, но тяжелые веки не желали слушаться.

— Всего несколько сэтов сна.

Пальцы второй руки присоединились к первой и от висков к скулам, шеи, груди разлилось тепло, сладкой тягучей массой придавливая его к дивану, лишая всякой возможности сопротивления.

— Немного отдыха. Несколько сэтов. Тебе нужен сон. Всего лишь несколько сэтов. Сон…

Слова целительницы проникали в него, подчиняя себе.

Олайя подложила ему подушку под голову, поцеловала в уголок губ.

— Всего несколько сэтов сна, милый, еще никому не повредили.

Девушка погасила огневики и вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Глава 18

Прислужник проводил Димостэниса до кабинета, расположенного в глубине дома и почтительно распахнул дверь.

— Приветствую тебя, Димостэнис, — хозяин обители откинулся в кресле, ожидая пока он войдет. — Ждал тебя. Не возражаешь, что я так к тебе обращаюсь? Думаю, мы обойдемся без лишнего официоза.

— Это как вам будет угодно, сэй Пантерри, — сухо ответил Дим, усевшись в кресло, в которое ему указали. — Я пришел узнать, зачем вы это сделали?

Бриндан Пантерри — самый молодой из Совета Пяти, ему не было и пятидесяти. Сейчас без лишней пафосности и всего наносного в виде регалий, знаков отличий, в обычной одежде и открытым приветливым лицом, целитель выглядел даже дружелюбно.

— Что именно? — усмехнулся советник. — Прикрыл тебя перед Дайонте, не рассказав, о твоей страшной ране или потратил на тебя очень редкое противоядие?

— Предварительно угостив меня этим самым ядом. Кстати, откуда он у вас?

— У меня его нет.

— Тогда зачем вам лекарство против него?

— Чтобы спасти чью-то жизнь. Возможно твою.

Димостэнис фыркнул.

— Я его не пил.

Бриндан не удержался от ответной насмешки.

— Ты имеешь в виду ту настойку, которую я дал твоей сестре, чтобы она поила тебя? Это было всего лишь потогонное средство, чтобы выводить все последствия из твоего организма с небольшой добавкой успокоительных трав.

Дим даже не моргнул, про себя отметив, что несмотря на все дружелюбие и кажущуюся легкость общения, разговор предстоит тяжелый. Впрочем, разве он рассчитывал на что-то иное, идя в дом к одному из советников?

— Противоядие мы с Лауренте влили в тебя в первую же ночь, когда пришли к тебе. Правда, буду с тобой честен — помогло тебе не оно. Ни один шакт не выдержит столько времени, когда в его организм попадает этот яд.

— И что же мне помогло? Просветите?

— Твое серебро, — спокойно ответил Пантерри, вставая из-за стола. — И уже не в первый раз. Что-нибудь выпьешь? Вина? Бренди?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дим отрицательно покачал головой.

— Надеюсь, не из-за опасений, что я могу тебя отравить?

— Вы надеюсь тоже, не думаете, что раз вы вдруг стали со мной откровенны, я без оглядки буду вам доверять?