Иллюзионист - Зораида Кордова

мои пересохшие губы.

— Я сама научилась, — отвечает капитан. — Мой отец был пехотинцем в меморийской армии. Он погиб, сражаясь с захватчиками с Ледяных островов, ещё до моего рождения. Он тоже был робари. Моя мать умерла вскоре после родов, тяжело заболев. К тому времени на границах уже было неспокойно. Робари встречались редко, и всех нанимал на службу король Умберто Меморийский. Когда мне было тринадцать, на полпути во дворец я остановилась в одном городке на границе Пуэрто-Леонеса и Мемории. Аптекарю нужен был ученик, и я осталась с ней, чтобы обучиться её ремеслу. Только после встречи с Илланом я получила доступ к некоторым древнейшим книгам из меморийских архивов и познакомилась с другими робари.

Дрожь в моём теле начинает проходить, пока она говорит. Есть что-то успокаивающее в её голосе и в том, как она рассказывает свою историю, позволяя шрамам — меткам — вспыхивать. Интересно, как она выбирает, какие из них оставить на коже?

— Как ты познакомилась с Илланом? — спрашиваю я.

Капитан Арги фыркает.

— Как во всех великих историях любви, он спас меня из тюрьмы.

— Тюрьмы? — Я приподнимаюсь на локтях. — В чём тебя обвинили?

— В мою аптеку пришла женщина с младенцем. Мальчик родился со слабым сердцем, которое нельзя было вылечить ни магией, ни лекарствами. Мать была убита горем. Она обвинила меня в том, что я своим проклятым даром навредила малышу. Тогда ещё магия не была запрещена, особенно в приграничном городке. Но я всё равно попала под стражу, наряду с другими мориа, обвинёнными в тех или иных преступлениях, а Иллан нас спас.

Я вспоминаю все эти указы, которыми Правосудие объявило магию мориа вне закона. Вот так годами они очерняли нас.

— Сколько тебе тогда было?

— Шестнадцать. Я не верила, что кто-то за мной придёт. Мориа тогда ещё не пытали, по крайней мере, не в такой захолустной деревушке, как Сан-Лита. У нас были проблемы посерьёзнее — например, прокормить население во время сильнейшей засухи за последние сто лет. Но даже тогда мориа были повсюду. Некоторое время мы жили под властью Пуэрто-Леонеса, рассеявшись по всему королевству. Иллан был одним из послов короля Умберто в Пуэрто-Леонесе. Однако на самом деле Иллан подготавливал восстание Шепчущих с несколькими ближайшими соратниками, мечтая, что настанет день, когда Мемория вернёт былую славу.

Её смех полон горечи, в нём слышится скорбь и боль разбитого сердца.

— Мы были молоды, он казался мне идеалом. Я любила его за ум, за горящие глаза. Он предложил мне присоединиться к меморийскому посольству, и я согласилась. Никому из наших не пожелала бы того, через что мне пришлось пройти. Он привёл меня во дворец, и меня сразу же привлекли к делу.

Внутри меня всё похолодело.

— Ты стала частью Руки Мориа?

Рука Мориа — это коллекция из пятерых мориа короля Фернандо, по одному с каждым видом дара. По крайней мере, раньше у него был полный комплект. Он проводил на них эксперименты, и на мне тоже собирался.

— Нет, — мрачно отвечает она. — Рука появится позже. Моим задание было защищать принцессу Галатею. Она была всего на пару лет старше меня, и оказалось, что мы обе робари. Именно я передавала любовные записки между ней и Фернандо. Иногда я пытаюсь представить, что было бы, если бы я отказалась это делать, если бы напомнила ей о приличиях… Но невооружённым глазом было видно, что они двое как горящие кометы, летящие навстречу друг другу. Им было плевать, если весь мир взорвётся. Вряд ли кто-то мог представить, к чему это приведёт. Я похоронила её здесь.

— Я видела её, — признаюсь ей.

Арги вскидывает голову, в её глазах немой вопрос.

— Когда мы только отплыли, меня накрыло воспоминание, которое я ни у кого не забирала. Это просто невозможно. В другие разы, когда у меня случались приступы, я винила во всём тысячи незнакомцев в моей голове. Но в этот раз всё было по-другому, будто что-то внутри меня рвалось наружу.

— Ты сильнее, чем думаешь, Рената, — говорит Арги. — Дело не в том, что ты какая-то неправильная. Просто твоя сила пытается вырасти, но из-за этого твоего творения — Серости, как ты её называешь, — не может. Это редкость, но бывают робари, которые сильны настолько, что могут считывать следы памяти с предметов. Расскажи мне, когда у тебя случались приступы.

Я вспоминаю рынок, Малое Лузо и поместье королевы. И на каждое место у Арги находится объяснение.

— Ты считала след, коснувшись прилавка, каменных ступень, колонны.

Я качаю головой.

— А Галатея? Вряд ли она была на том же самом корабле.

Арги широко улыбается. Она делает глубокий вдох и смотрит на меня так, словно я ей рассказала о настоящем чуде.

— Ты увидела морское сражение, в котором участвовала Галатея. Ветер и воду. Мы все оставляем след в этом мире, Рената. Просто некоторые из нас видят больше других.

— Это какой-то бред, — я осматриваю свои шрамы — отметины робари. — Я не развивала свои способности. Напротив, я неоднократно пыталась от них избавиться. Это не сила, а слабость.

— Возможно, в глубине души ты уже приняла свой дар, ведь это часть тебя, а осознание придёт позже. — Капитан Арги набирает кулак песка. — Воспоминания легко ускользают. Как песчинки меж пальцев. Но не для робари. Иллану стоило это знать. Он подвёл тебя.

Мне хочется возразить, но она права. Я была благодарна за то, что он дал мне место, которое я считала домом, и не задумывалась о том, что меня просто используют.

— Ты когда-нибудь жалела, что ушла от Иллана?

— Нет. — Она возводит глаза к небу, где облака плывут, кучкуются, перекручиваются, приобретают новую форму, как символ перемен. — Пока ты не сказала мне, что его убили. Теперь уже мы никогда не узнаем, кто из нас был всё-таки прав.

Я смеюсь, зная, что мой прежний наставник сказал бы то же самое. Арги тоже улыбается. Внезапно я замечаю пустоту на месте тех воспоминаний, что я перенесла в альманы, и мой смех сменяется всхлипами. Я плачу, словно что-то внутри меня надломилось, и волна эмоций, которые, казалось, я давно похоронила, выплеснулась наружу. Я пыталась стать меньше, нравиться окружающим, быть нормальной. Я пыталась стать той, кем не являюсь. Я снова и снова пыталась быть оружием, иначе кому я нужна? За что меня любить, если мой дар — единственная моя ценность?

Когда у меня заканчиваются слёзы, Арги делает нечто странное.

Капитан Аргинья Сан-Пьедрас обнимает меня.

— Это не конец, — она проводит рукой по моим волосам и придерживает