Иллюзионист - Зораида Кордова

но я продолжаю пить.

— Почти, — поправляет она. — Смотрители маяков представляют собой лишь первую линию обороны.

Я следую за ней по просторным коридорам, окрашенным в розово-оранжевые краски восхода. Стены из альмана хранят столько воспоминаний, что мне кажется, будто я слышу их шёпот. Я провожу подушечками пальцев по холодной поверхности и чувствую силу, исходящую от неё.

— Никогда не видела ничего подобного.

— В годы расцвета королевства Мемория все наши храмы были построены из альмана. Разве есть лучший способ почтить богиню, чем возвести хранилище воспоминаний о поклонении ей?

Мы выходим во внутренний сад. В воздухе пахнет солью и глициниями. Белые облака плывут над головой.

— У жрецов, живших на этом острове, должно быть, были очень крепкие ноги, — отмечаю я, тяжело дыша, пока мы подходим к прямоугольной песочнице, огороженной высокими колоннами. Капитан Арги внезапно разражается смехом. Она закатывает рукава алой рубашки до локтей. Её кудри задевают плечи, как чёрно-серебряные ленты.

— У тебя тоже были бы, взбирайся ты каждый день на этот холм. А теперь скажи мне, Рената Конвида, кто ты?

— Я робари.

Она всасывает воздух сквозь зубы, скидывает сапоги и босыми ногами ступает на чёрный песок. Я следую за ней, становясь напротив.

— Кто ты здесь? — капитан указывает на свой живот.

— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня услышать.

— Я хочу, чтобы за тебя ответили инстинкты.

Бурые жаворонки порхают с ветки на ветку. Насекомые крутятся над полевыми цветами. Капитан обходит меня по кругу, точно ястреб. Те же самые завитки магии, что выжжены на моих ладонях, на ней выглядят совсем иначе — как изящные узоры, а не шрамы. Они вспыхивают и потухают на её загорелой коже.

— Как ты это делаешь?

— Думаю об одном воспоминании за раз.

Эта идея ошеломляет меня. Я смотрю на свои ладони.

— Ты привязываешь конкретные воспоминания к шрамам?

— Шрамам? — она хмурится. — Можно сказать и так. Я никогда не давала им названия. Благословения. Метки. Просто воспоминания.

Мои отметины заканчиваются у запястий, и они толще, объёмнее, злее.

— Почему у меня так?

— На этот вопрос ответ простой — тебя не обучали. Но настоящий вопрос: почему ты не обучалась? Королевство Мемория было ослаблено гражданской войной ещё до вмешательства львов Фахардо, будь они прокляты, и оно было измотано, измучено, растерзано. Чума. Убийства. Война. Король и Правосудие хотели живые орудия и начали с детей вроде тебя. Словами не описать, как сложно попытаться понять нашу историю, Рената, но единственное, что тебе следует знать, единственное, что имеет значение, это то, что всё это — не твоя вина. Это сделали с тобой. Теперь скажи мне, кто ты?

— Убийца. Оружие. — Я давлюсь эмоциями, застревающими в горле. — Я никто.

— Это то, кем они хотели тебя сделать. Это не то, кто ты есть.

— А что я должна сказать?

— Кто ты? — Капитан Арги пинает песок и быстро кружит вокруг меня, требуя: — Ответь мне!

— Я не знаю! — кровь стучит в висках. Вспышки света обесцвечивают пейзаж.

От резкого хохота капитана Арги жаворонки нервно взлетают.

— Если хочешь получить Клинок Памяти, то тебе придётся принять те части себя, которые ты больше всего хочешь спрятать.

Кто я, если не орудие, не возмездие в ночи? Есть то, что я никогда не говорила вслух. Ни Иллану, который был моим наставником. Ни Дезу, который был для меня всем. Но в этом древнем месте, скрытом посреди океана, я рассказываю Аргинье Сан-Пьедрас всё, потому что я знаю, кто я на самом деле. Я лишь боюсь, что этого может оказаться недостаточно.

— Я жила в деревянной хижине в лесу вместе с родителями, — начинаю я, делая осторожные шажки по песку. — Я убежала далеко от дома, и меня поймали солдаты. Они привели меня к судье Мендесу. Я стала идеальной марионеткой, идеальным орудием.

Мои шрамы загораются по мере того, как я продолжаю говорить.

— В первый раз, когда я украла чужое воспоминание, магия обожгла меня. В первый раз, когда я создала пустышку, я потом рыдала несколько дней. Но судья Мендес дал мне конфет, и я успокоилась. А потом я должна была сделать это снова.

Я остановилась, глядя на песчинки под моими ступнями. Я протоптала дорожку внутри песочной площадки.

— Не забывай дышать, — произносит Арги и жестом призывает продолжить.

— Во дворце был один застенчивый мальчик. Всегда грязный и одинокий, как и я. Именно он помог мне сбежать, когда Шепчущие атаковали дворец. Мир вокруг полыхал огнём. Дез нашёл меня во внутреннем дворике и отвёл к своему отцу. Он не отходил от меня ни на секунду, даже когда моя магия не слушалась. Но мы изменились — и он, и я, — и наши пути разошлись. Мы стали разными людьми.

— Опиши, какой ты была раньше. — Низкий голос Арги успокаивает, словно бы направляя во тьме. — Когда твоя магия не слушалась.

— Я причиняла боль всем, до кого дотрагивалась. Непроизвольно забирала воспоминания. Когда мне было тринадцать, старейшины продержали меня взаперти три месяца, пока не решили, что я смогу нормально обучаться. Я пыталась выковырять силу из своих ладоней гвоздями, которые вытащила из стен. Но это привело только к заражению.

Моё сердце колотится так быстро, что у меня кружится голова, но я продолжаю. Моё прошлое — прорвавшаяся плотина, брызжущая кровью артерия.

— Именно тогда, взаперти, я обнаружила Серость. Тысячи лиц и голосов преследовали меня. Они не давали мне покоя наяву. Я думала, что вижу призраков, но это были украденные жизни. С тех пор мне перестали сниться сны.

— Почему сегодня утром было иначе? — спрашивает Арги.

Я закрываю глаза и вижу кристально-чистое море и улыбку Кастиана. Я сразу поняла, что это сон, потому что мы оба были там счастливы.

— Прошли годы перед тем, как я создала ещё одну пустышку, — говорю я, не желая поднимать тему наших отношений с Кастианом, потому что это слишком личное. — Из судьи Мендеса. С тех пор моя магия вновь взбесилась. Я вижу воспоминания, даже когда просто прикасаюсь к предметам. Воспоминания, которых я не забирала.

Арги осматривает мои ладони. Между бровями пролегают морщинки.

— Ты упоминала нечто под названием Серость. Там ты хранишь воспоминания?

— Старейшины говорили, что это проклятие робари, но я не знала ни одного другого робари.

— Будь они прокляты, — выплёвывает Арги. — В прошлом были истории о том, как мориа сходят с ума, если слишком часто используют магию или типа того. Но вот моя теория: из-за того, что ты в детстве собрала слишком много воспоминаний ещё до того, как твой дар сформировался окончательно,