Мой любимый зверь - Матильда Старр

смотреть бесполезно.

Инга шмыгнула в душ и долго стояла под прохладными струями, пока окончательно не замерзла. Зато пришла в себя.

Она заглянула на кухню. Там уже была Леся: что-то строгала, на плите пыхтела кастрюля.

– Доброе утро, – улыбнулась Инга.

Та вздрогнула от неожиданности, ойкнула и подняла руку. На пальце выступили несколько капель крови – порезалась. Леся со вздохом опустила руку под воду.

Ранка буквально на глазах затянулась. Так, будто ее и не было.

– Я слишком шумела, разбудила тебя? – обеспокоенно спросила Леся. На порезанную руку она, кажется, даже не обратила внимания.

– Нет, сон дурацкий приснился…

– Бывает, – кивнула Леся.

Она уже как ни в чем не бывало снова кромсала овощи.

– Разве не надо обработать рану спиртом или что-то вроде того?

– Спиртом? – ошеломленно протянула Леся, – вот уж только не спиртом. С чего ты это взяла?

Инга точно знала, с чего она это взяла, но не знала, стоит ли о том рассказывать.

– Просто один мой знакомый… – она поискала слово, – оборотень… Когда был сильно травмирован, просил воду и спирт, на худой конец водку.

Леся усмехнулась:

– Видимо, и правда сильно порвали, да?

Инга кивнула.

– Обрабатывать раны спиртом для нас – самоубийство. Чтобы ты знала, мы вообще плохо переносим спиртное. Несколько глотков достаточно, чтобы вырубить напрочь. Так что даже не экспериментируй.

Инга и не собиралась. Ее эксперименты с алкоголем закончились еще в бытность обычным человеком. Она свои несколько глотков выпила на выпускном, и выпускной прошел мимо нее. Больше она не пила.

– А зачем тогда… – задумчиво пробормотала Инга.

– Анестезия, – пожала плечами Леся, – подышать парами. Если не увлекаться, просто уснешь. А когда проснешься, тело, скорее всего, уже сделает свою работу, станет легче. Но если не рассчитать – будет плохо. А твой приятель – рисковый парень, – улыбнулась она понимающе.

– Он мне не приятель, – продолжать тему Инга не хотела. – Ну что, завтракаем?

* * *

Они бежали рядом, не отставая и не обгоняя друг друга. Виктор сильнее и к тому же отлично знает этот лес, он мог бы разогнаться и оставить ее позади. Но зачем? Ему нужно быть рядом. А ей нужно выполнить его задание: вспоминать в волчьем обличии то, что она знала человеком, цепляться за знакомое.

Итак, какой сегодня день недели? Пятница. Вообще она не слишком хорошо теперь их различает. Это раньше, когда дни делились на рабочие и выходные, их названия имели значение. А сейчас все дни похожи один на другой. Сегодня восьмой день ее тренировок, неделя благополучно миновала. Теперь Инга контролирует инстинкты, контролирует чувства.

У волков они не так разнообразны, как у людей, но зато куда сильнее. Страх становится ужасом, и чтобы превозмочь его, требуется настоящее мужество. Голод завладевает всем существом, желания становятся почти маниакальными – они должны быть утолены тут же. И сдерживать их невозможно.

Казалось бы, от любви не должно было остаться и следа. Но, нет. Стоило Инге в очередной раз обрасти шерстью, тоска сжимала волчье сердце еще сильнее, так сильно, что хотелось взвыть в голос.

Но теперь она может себя контролировать. Итак, столица Дании – Копенгаген, корень из ста сорока четырех – двенадцать, а очерк отличается от эссе…

Волк резко остановился, и она остановилась тоже.

Забегать вперед нельзя.

Это не полученное из уроков знание, это откуда-то изнутри, из самой глубины – волчье. Не суйся вперед вожака, не делай лишних движений, пока тот не подаст знак.

Все просто по большому счету. И у людей все просто, и у волков. Трудно лишь совмещать.

Виктор (странно было называть по имени матерого черного волчищу, раза в полтора крупнее, чем она сама) развернулся и понесся в сторону дома. Инга не отставала. Кажется, она справляется.

В первые дни их тренировки заканчивались слезами. Ее слезами, разумеется. Ничего не получалось, но теперь все уже гораздо лучше.

Дверь открыта. Виктор впрыгивает в дом впереди нее, она семенит следом.

Они в той самой пустой комнате, где из мебели все та же лавка, кажется, насквозь пропитанная Ингиными слезами. Она влетает в комнату и слышит голос:

– Сегодня назад оборачиваешься сама.

Значит, он уже в человечьем обличии и помогать ей не собирается.

«Оранжевый лед».

Попробуй выговори такое про себя, если ты волк! Мало выговорить, так нужно еще и точно понимать, какой должен быть результат.

Она должна. У нее обязательно получится. Невероятное напряжение сил и, наверное, мозга. Точно мозга? Она не уверена. И все-таки.

«Оранжевый лед».

И тело вздрагивает, суставы крутит, очень неприятное чувство. Это не больно, вроде как сверлить зуб под местной анестезией: боли нет, но ты хорошо ощущаешь, что с тобой делают что-то очень неприятное.

Тело. Теперь ее собственное тело. После волчьего оно всегда кажется слишком слабым, слишком хрупким и беззащитным, уязвимым. И совершенно голым, что вызывает смятение и стыд. Человеческое тело и человеческие эмоции, черт бы их побрал. У волков с этим проблем нет.

Инга медленно поднялась с пола, перевела дыханье. И замерла, потому что почувствовала – Виктор подошел близко. Совсем близко.

И сейчас он – не строгий учитель, не врачеватель, не вожак стаи. Он смотрит на нее иначе. Пристальным жарким мужским взглядом. Она ощущает этот взгляд всем телом, словно он трогает ее горячими пальцами. Спину, талию, ягодицы, ноги. Кожа пылает и колется, словно кто-то зажег внутри бенгальский огонь. То ли исконно женским, то ли волчьим чутьем (разве тут разберешь?) она знает – он готов сделать следующий шаг. Знает точно еще до того, как этот шаг сделан.

Еще и сон сегодняшний… Всплыл в голове так ярко и четко, до мельчайших деталей, аж щеки вспыхнули…

И что она будет делать, если он положит сейчас ей руки на плечи, властно развернет и прижмет к себе?

Она не знает.

Минута. Другая.

Томительные, невыносимые минуты.

И тихий хлопок двери за