Загадка угрюмой земли - Сергей Сальников

нежданных визитеров о цели прихода. Но вовсе не гипнотические взгляды каменных идолов помешали войти им в этот необычный тоннель. Там, в глубине, в десятке шагов от входа, светилась халцедоновой бледно-зеленой полупрозрачностью идеально ровная и гладко полированная огромная стена, преграждавшая путь, а с ее поверхности на них строго взирала Богоматерь. В развевающихся одеждах она летела к ним с высеченного в стене звездного неба, и искусно вырезанные в камне ее черты оживали в колеблющемся свете фонарей.

Монах первым пришел в себя. Он подбежал к стене, преклонил пред Богородицей колени и стал что-то читать нараспев, раскачиваясь из стороны в сторону. Спустя мгновение и Шеффер стоял на коленях рядом с монахом, но в отличие от тибетца он не читал сутры, а с любопытством рассматривал и оглаживал ладонями какие-то письмена, во множестве высеченные в нижней части стены.

Шорнборн обратил внимание на дрожь в его пальцах:

– Что с вами, Эрнст?

– Это нефрит, Вилли…

– Нефрит?! То-то я смотрю, наш тибетский друг над этой стеной так причитает, словно она стоит миллион рейхсмарок! Но Эрнст! Мне до сих пор было известно, что нефрит всего лишь поделочный камень.

– Вилли, китайцы говорят: «Золото имеет цену, нефрит же бесценен», а знаешь почему? Нефрит – это камень жизни! Он содержит в себе все шесть душевных качеств человека. Вот если ты сейчас прислонишься к стене, то она все расскажет о тебе. О твоих мыслях, характере, здоровье…

– Но что это нам дает? Эта стена нам перекрыла проход, а вы радуетесь, словно дитя!

– Так ведь в том-то и дело, Вилли! Учитывая глубокий символизм древних, я даже представить боюсь, что находится за этой бесценной стеной.

– Там вся мудрость Майтрейи и вход в его опочивальню.

Голос старого тибетца прозвучал тихо, но Шорнборн видел, как вздрогнул Шеффер, услышав, о чем идет речь.

Бодцан закончил свое гнусавое пение и продолжал что-то шептать про себя, едва шевеля губами.

– Бодцан, что ты сказал?

Монах с благоговением кивнул на высеченные в стене письмена:

– В этом пророчестве говорится, что наступят такие благостные времена, когда придет на землю нареченный состраданием владыка, любящий и непобедимый Майтрейя. И тогда и боги, и люди, и всякие существа будут поклоняться ему. Уйдут сомнения, исчезнут привязанности, делающие нас рабами, и дарует он нам изобилие радости и счастья.

– Но ты говорил что-то и о мудрости Майтрейи?

– Мудрость наших предков и мудрость непобедимого Майтрейи сокрыта за этой стеной. Каждое его слово подобно волшебству, и нет преград овладевшему их смыслом.

– Мудрость Майтрейи… Уж не его ли «волшебное слово» мы с вами искали, Вилли?

– Эта чертова стена лишает меня истинной радости, Эрнст! Мне не терпится распаковать берлогу вашего Майтрейи.

– Дерзайте, Вилли! А я пока займусь фотосъемками. Фридрих! Хайнц! Поступаете в распоряжение господина обер-лейтенанта, остальные со мной…

Пока Шеффер с егерями устанавливал светильники и фотоаппаратуру, Шорнборн разделил грот на секторы и уже через минуту был полностью поглощен поисками. Ползая на коленях вдоль стены, он исследовал все стыки по ее видимому периметру, надеясь обнаружить хоть малейшую щелочку. Но все было тщетно. Древние зодчие были первоклассными камнетесами.

Все это время старый тибетец наблюдал за его телодвижениями. Он вначале вместе с егерями сновал по гроту неслышной тенью, а потом, видимо, притомившись, уселся на постамент одного из изваяний неподалеку от обер-лейтенанта.

Шорнборн все чаще поглядывал на его бесстрастную плоскую физиономию: «Этому старому пройдохе что-то известно…»

– Бодцан, скажи, туда можно проникнуть?

– Нет, сахиб, вам не удастся проникнуть в Агартхи. – Монах кивнул на стену. – Взгляните на руку матери всех Будд, и вы поймете, что у вас нет того, что она просит.

Закончивший фотосъемку Шеффер присоединился к Шорнборну. На огромной ладони Богоматери было высечено углубление правильной призматической формы.

– Бодцан, ты хочешь сказать, что сюда нужно что-то вложить, чтобы стена открылась?

– Здесь говорится о том, что входящий должен вернуть матери всех богов ее звезду.

– А у кого находится эта звезда?

– Об этом знает только ее хранитель.

– Ну-у-у!.. Где сейчас этот «хранитель»! Сколько тысяч лет прошло, его кости давно уж истлели.

– Он жив, сахиб.

– Что?!

Вместо ответа монах протянул им блеснувшую