Пророчества книги Даниила: происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история - Игорь Александрович Бессонов

Аналогичные настроения мы видим и у христианских подданных султана: так, греческий «православный священник из Сере, обвиняет своих соотечественников в том, что в наказание за их грехи, имперская корона Константина оказалась в руках чужеземцев, но, тем не менее, применяет к султанам греческий царский титул βασιλέυς, таким образом сообщая им некоторую легитимность»[335].

Другой страной, претендующей на наследие Восточной Римской империи, стала Российская империя. Несмотря на то, что фактически Русь никогда не была частью Восточной Римской империи, принятие православия формально означало признание символического сюзеренитета Константинополя[336]. Этот факт достаточно очевиден исходя из универсалистских претензий Византийской империи и восприятия императора как верховного главы Церкви. Киевский князь получил титул императорского стольника[337], императоры поминались на проходивших на Руси церковных службах раньше русских князей, а русские включались в византийские списки подчиненных Константинополю народов. По мнению ряда историков, фактическое влияние Византии на русские дела распространялось даже дальше, чем подобный символический сюзеренитет. Так, русские митрополиты назначались Константинополем и были полномочными представителями императора на Руси, чье влияние зачастую выходило за пределы чисто церковных вопросов[338]. Примечательно, что Русь иногда рассматривалась в качестве вассала Византии и западными правителями и писателями; аналогичным образом, русские князья в конфликтных ситуациях иногда обращались к византийскому императору как к высшему авторитету[339]. Определенный авторитет византийских императоров признавался на Руси вплоть до самого падения Константинополя: в письме Василия II, отправленном Константину Палеологу в 1451 году, великий князь говорит, что «воспринял ты твой великий царский скипетр, свое отечество, во утверждение всему православному христианству, ваших держав и нашим владетельствам Руския земли, всему нашему благочестию в великую помощь»[340].

Как отмечает А.А. Васлильев, «неудивительно, что после того, как Константинополь был взят турками в 1453 году, а последний император и последний защитник греко-православного мира погиб, русский великий князь должен был занять позицию греко-православного суверена»[341]. Действительно, формальный сюзеренитет Константинополя над Русью позволяет говорить о Московской Руси в некотором смысле как о Rumpfstaat, последнем осколке православной Византийской империи. О Москве как о новом Константинополе писал уже митрополит Зосима в «Изложении пасхалии» 1492 года. Концепция Москвы как Третьего Рима появляется в посланиях старца Филофея, написанных в 1523–1524 годах. По его мысли Московское государство, как единственное независимое православное царство, имеет полное право именоваться Третьим Римом как наследница христианской Римской империи. Принципиальное значение Филофей придает сохранению в Москве православной веры – первый Рим отпал, совратившись в латинство (поэтому претензии Священной Римской империи не имеют никакого основания), Константинополь отпал после Флорентийского собора, когда Москва осталась единственной хранительницей истинного христианства, которой и должна остаться до конца времен. Мысли Филофея совершенно логичны в свете византийской церковной и политической традиции, не мыслящей возможности существования института Церкви без института Империи. Примерно в это же время было создано «Сказание о князьях Владимирских», сочинение, пытающееся выстроить линию правопреемственности между Римом, Константинополем и Москвой.

В XVII веке мысль о том, что Россия является наследницей Византийской империи, начинает играть все более важную роль в сознании и самопрезентации московской элиты. По мысли Б.А. Успенского и В.М. Живова «стремление возродить вселенскую православную империю реализовалось прежде всего в семиотическом плане. Русский царь стремится вести себя как византийский император, и в этих условиях византийские тексты <…> обретают новую жизнь. Можно сказать, что заимствуется текст императорского поведения, и это должно дать России новый политический статус. Исключительно показательно в этом плане стремление Алексея Михайловича (а также его преемника Федора Алексеевича) наделить себя символическими атрибутами константинопольского василевса Так, Алексей Михайлович выписывает из Константинополя яблоко и диадему, сделанные “против образца благочестивого Греческого царя Константина” <…> Во время венчания царя Федора Алексеевича <…> царь причащается на алтаре по священническому чину, как это делали и византийские императоры»[342]. Уже во времена Алексея Михайловича возникает идея об освобождении Россией Константинополя, которая продолжала оставаться своего рода идеей-фикс вплоть до падения династии Романовых.

Новый решительный шаг в установлении исторической преемственности между Римом и Россией был предпринят уже в XVIII веке. В 1721 году, после победы в Северной войне и заключения Ништадтского мира, Сенат и Синод преподнесли Петру I императорский титул. Признание этого титула западными державами некоторым образом поставило точку в вопросе о том, является ли русский титул «царь» аналогом королевского или императорского титула: теперь русский царь стал вторым в Европе христианским императором, наряду с императором Священной Римской империи. В результате Россия фактически официально стала наследницей древней Восточной Римской империи.

Таким образом, мы можем заключить, что Восточная Римская империя после своего крушения имела своим политическим продолжением Османскую и Российскую империи. Несколько более сложно выглядит ситуация с Западной Римской империей. Варварские нашествия на западную часть империи привели к распаду Западной Римской империи. По мнению большинства историков, империя как институт прекратила свое существование в 476 году, когда варварский командир Одоакр принудил к отречению императора Ромула Августала и отправил посольство в Константинополь с просьбой о признании себя правителем Италии, подчиненным восточному императору Зенону. Константинополь еще некоторое время настаивал на сохранении Западной Римской империи. В 480 году, когда последний законный император Запада Юлий Непот, к тому времени контролировавший только Далмацию, был убит, а захваченные после этого Одоакром императорские инсигнии были высланы в Константинополь, Флавий Зенон принял решение не назначать нового императора Западной Римской империи и оставаться единственным правителем империи. Более того, в 530–550-е годы императору Юстиниану удалось вновь завоевать Италию и Северную Африку, что в принципе позволяет говорить об успешном восстановлении Римской империи, когда важнейшие провинции бывшей державы вновь оказались объединены под властью единого императора. Значительная часть этих завоеваний вскоре была потеряна, и Запад вновь погрузился в состоянии политической анархии.

Ситуация изменилась только после объединения ядра территорий бывшей Западной Римской империи под властью Карла Великого. В 800 году он был коронован папой Львом III в Риме как римский император. В 802 году Карл принял титул Karolus serenissimus augustus a Deo coronatus magnus pacificus imperator Romanum imperium gubernans qui et per misericordiam dei rex Francorum atque Langobardorum («Карл милостивейший августейший, коронованный Богом, великий властитель-миротворец, правитель Римской империи, милостью Божьей король франков и лангобардов»). Его императорский статус был признан Константинополем в 812 году, таким образом санкционировавшим возрождение Западной Римской империи. Однако империя Каролингов просуществовала недолго – в 840–843 она была разделена между сыновьями Карла Великого, а уже в конце IX века империя окончательно распадается.

Институт империи на Западе был восстановлен германским королем Оттоном I Великим,