Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

Все это время досточтимые обитатели поместья Тауэрз отсутствовали; начало зимы по настоянию врачей леди Камнор проводила в Бате[46], и все члены семейства отправились туда же вместе с нею. В тоскливые дождливые дни миссис Гибсон вспоминала о том, что скучает о «Камнорах», как она стала величать их после того, как обрела более независимое положение в жизни. Это было напоминанием о ее близости к членам семьи, что разительно отличалось от того благоговейного почитания, с коим горожане отзывались о «графе и графине». Время от времени и леди Камнор, и леди Гарриет писали своей дорогой Клэр. Первая обычно давала ей кое-какие поручения, которые было необходимо выполнить в Тауэрз или в городе; никто не мог справиться с ними лучше Клэр, которая так хорошо знала все привычки и вкусы графини. Эти поручения стали причиной появления различных счетов за наем одноконных экипажей и карет в гостинице «Георг». Когда мистер Гибсон указал на это своей супруге, она заверила его, что в случае успешного выполнения пожеланий леди Камнор они получат полагающийся презент – мясо дичи. Впрочем, сие обстоятельство тоже пришлось не по вкусу мистеру Гибсону, однако же он не стал озвучивать свои мысли вслух. А вот письма леди Гарриет были короткими и забавными. Она питала некоторую привязанность к своей прежней гувернантке, что заставляло ее время от времени браться за перо, а после испытывать удовлетворение от выполнения этой отчасти добровольной обязанности. Словом, о доверительном общении речь не шла, но письма эти содержали достаточное количество новостей о семье и городе, к которым примешивалась толика искренней заботы и уважения, что давало Клэр ощущение того, что бывшие ученицы ее не забывают. И любо-дорого было послушать, как миссис Гибсон цитировала пассажи из этих писем и ссылалась на них в разговорах с дамами Холлингфорда! Она уже имела возможность убедиться, какой эффект они производили в Эшкомбе, и в Холлингфорде наблюдалось то же самое. Но ее чрезвычайно озадачивали ласковые послания, адресованные Молли, и вопросы о том, понравился ли обеим мисс Браунинг переданный ею чай. Сначала Молли пришлось объяснить, что к чему, а потом и полностью пересказать все события дня, проведенные в Эшкомб Манор-хаусе, а заодно и поведать о визите леди Гарриет к обеим мисс Браунинг.

– Какая чепуха! – с некоторым раздражением заметила миссис Гибсон. – Леди Гарриет отправилась повидать тебя исключительно ради забавы или от скуки. Она подшутила над обеими мисс Браунинг, а теперь те наверняка отзываются о ней как о своей близкой подруге.

– Не думаю, что она насмехалась над ними. Она вела себя так, словно желала им только добра.

– И ты думаешь, что понимаешь ее лучше меня, а ведь я знакома с нею вот уже пятнадцать лет! Вот что я тебе скажу: она подвергает осмеянию любого, кто не принадлежит к ее кругу. Тебе хотя бы известно, что она всегда называла обеих мисс Браунинг «Несушка» и «Хлопушка»?

– Она пообещала мне, что больше не будет этого делать, – прибегла к последнему доводу Молли.

– Пообещала тебе! Леди Гарриет? Что ты имеешь в виду?

– Всего лишь… она назвала их Несушкой и Хлопушкой… а потом, когда она заговорила о том, чтобы приехать повидать меня у них дома, я попросила ее не приезжать, если она и дальше… собирается насмехаться над ними.

– Однако! Несмотря на свое долгое знакомство с леди Гарриет, я бы никогда не позволила себе подобной дерзости.

– Я вовсе не собиралась дерзить ей, – возразила Молли. – И я не думаю, что леди Гарриет восприняла мои слова как дерзость.

– Ты ничего в этом не понимаешь. Она ни за что не покажет, что у нее на уме.

В этот самый момент в комнату вошел сквайр Хэмли. Это был его первый визит; миссис Гибсон любезно приветствовала его, уже готовясь принимать его извинения, что он так задержался с ним, и уверить его в том, что вполне понимает деловые проблемы, с которыми приходится иметь дело любому землевладельцу, возделывающему собственные угодья. Но никаких извинений не последовало. Он сердечно пожал ей руку, явно полагая это достаточным поздравлением за везение, которое свалилось на нее, когда она заполучила такой приз, как его друг Гибсон, но ни словом не обмолвился о своем небрежении долгом и манерами. Молли, которая к этому времени уже успела хорошенько изучить выражение тех немногих чувств, что можно было прочесть на его лице, поняла, что случилось нечто плохое и что он очень обеспокоен. Сквайр вполуха слушал щебетание миссис Гибсон, которая завела с ним оживленную беседу, стремясь произвести благоприятное впечатление на отца симпатичного молодого человека, который, помимо несомненных личных достоинств, должен был еще и унаследовать поместье. Затем он повернулся к Молли и, понизив голос, словно не хотел, чтобы его слышала миссис Гибсон, сказал:

– Молли, у нас случилась беда! Осборн лишился стипендии в Тринити, для получения которой он и вернулся в Оксфорд. Вдобавок он еще позорно провалился на экзамене, и это после всего, что наобещал он сам и о чем говорила его мать. Да и я, как дурак, налево и направо похвалялся своим умным сыном. Я ничего не понимаю. Я никогда не ожидал ничего выдающегося от Роджера, но Осборн… Это известие стало причиной того, что с мадам случился тяжелый приступ болезни. Она ведь так привязана к тебе, дитя мое! Твой отец приезжал сегодня утром осмотреть ее. Бедняжка, она чувствует себя просто ужасно. Она призналась мистеру Гибсону, что очень хотела бы видеть тебя рядом с нею, и он сказал, что я могу привезти тебя. Ты ведь поедешь, не правда ли, дорогая моя? Многие полагают, что благотворительности заслуживают только бедняки, и хотя ее нельзя назвать неимущей, она настолько же лишена женского участия, как если бы была последней нищенкой… или даже хуже.

– Я буду готова через десять минут, – пообещала Молли, тронутая словами и манерами сквайра. Ей даже в голову не пришло попросить разрешения у мачехи, ведь она слышала, что отец уже дал свое согласие. Но, когда девушка поднялась с места, чтобы выйти из комнаты, миссис Гибсон, расслышавшая лишь половину из того, что сказал сквайр, и оскорбившаяся тем, что он не счел ее достойной своего доверия, осведомилась:

– Дорогая моя, а куда это ты собралась?

– Я нужна миссис Хэмли, и папа сказал, что я могу поехать, – ответила Молли.

В следующий миг сквайр подхватил:

– Моя жена очень больна, и она очень привязана к вашей дочери. Она умоляла мистера Гибсона позволить Молли ненадолго приехать в Холл, на что он любезно дал согласие, и я здесь, чтобы забрать ее.

– Одну минуточку, дорогая, – холодно произнесла миссис Гибсон, обращаясь к Молли, и нахмурилась. – Я уверена, что твой дорогой папа просто забыл о том, что сегодня вечером мы с тобой должны нанести несколько визитов людям, с которыми я совершенно не знакома. – И, глядя на сквайра, продолжила: – Мистер Гибсон едва ли вернется домой вовремя, чтобы сопровождать меня, поэтому, сами понимаете, я не могу позволить Молли поехать с вами.

– Никогда бы не подумал, что это может иметь какое-либо значение. Полагаю, новобрачная всегда остается новобрачной, им на роду написано быть робкими и застенчивыми, но только не в этом случае, я бы сказал. А моя жена вкладывает всю душу в свои желания, как это свойственно больным людям. Что ж, Молли, – повысив голос, заявил он, поскольку предыдущие фразы были произнесены им sotto voce, – нам придется отложить твой визит до завтра. И это – наша потеря, а не твоя, – продолжал он, видя разочарование на лице девушки. – Сегодня вечером ты как следует повеселишься, смею надеяться…

– Нет, совсем напротив, – перебила его Молли. – Мне изначально не хотелось никуда идти, а теперь мне хочется этого еще меньше, чем прежде.

– Тише, моя дорогая, – сказала миссис Гибсон и, обращаясь к сквайру, добавила: – Здешние визиты – это совсем не то, что можно пожелать юной девушке: никаких молодых людей, танцев или прочих увеселений. Но очень дурно с твоей стороны, Молли, так отзываться о старых друзьях твоего отца, коими, насколько я понимаю, являются эти Кокереллы. Ты рискуешь произвести плохое впечатление на милейшего сквайра.

– Оставьте ее в покое! Оставьте ее в покое! – отозвался он. – Я вполне понимаю, что имеет в виду Молли. Она предпочла бы поехать со мной и остаться у постели моей больной супруги, чем отправляться в гости с визитом сегодня вечером. Неужели нет способа освободить ее от этого?

– Ни малейшего, – заявила в ответ миссис Гибсон. – Обязательство есть обязательство, по крайней мере для меня. А еще я полагаю, что она связана обязательством не только перед Кокереллами, но и передо мною, так что она просто обязана сопровождать меня в отсутствие моего супруга.

Сквайр был очень расстроен; в таких случаях он имел привычку упираться ладонями в колени и негромко насвистывать себе под нос. Молли уже знала, как он выражает свое неудовольствие, и сейчас ей оставалось лишь надеяться, что сквайр удовлетворится бессловесной его демонстрацией. Она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться, и пыталась мысленно переключиться на что-либо другое и не думать о своих сожалениях и обидах. До нее доносился бесконечный монолог миссис Гибсон, и она хотела заставить себя прислушаться к нему, но недовольство сквайра было чересчур явным, чтобы не обращать на него внимание. Спустя некоторое время, после долгого молчания, он встал и заявил: