Восставшие миры - Фрэнсис Вилсон

Проведя в камере час, Питер Ла Наг был вынужден признать, что дело в общем не так уж и плохо. Пожалуй, жуткий страх при мысли о тюремном заключении был чрезмерно преувеличен. Все шло по рутинным общепринятым правилам: до Имперского комплекса добрались без событий, дошли пешком до усиленно охраняемой секции; сняли отпечатки пальцев и глазной сетчатки, взяли образцы кожных клеток и крови для определения генотипа — тихо-гладко. Сюрприз поджидал лишь при входе в особую секцию.

Система тайной тюремной связи явно осведомлена гораздо лучше самых авторитетных средств массовой информации. На воле никто еще не слыхал об аресте, а при первом же шаге по центральному коридору меж трехъярусных камер его приветствовал громкий долгий сиплый хор. Заключенные просовывали сквозь решетки руки, изо всех сил тянулись, стараясь дотронуться, схватить за локоть, за плечо, хлопнуть по спине. Мало кому удавалось, однако смысл ясен: даже в усиленно охраняемой зоне Имперского комплекса, максимально изолированной от повседневной жизни внешнего мира, Робин Гуда знают… и любят.

Не совсем тот слой тройского общества, к которому я обращаюсь, рассуждал Ла Наг, заняв место в одиночной камере нижнего яруса, глядя, как из пола вырастает решетка, с потолка спускается другая. Механические сталактиты и сталагмиты в рукотворной пещере сошлись и прочно сомкнулись на уровне груди.

Как только доставивший его конвой удалился, Ла Нага со всех сторон принялись бомбардировать вопросами. На некоторые он ответил, от большинства уклонился, откровенно признавшись лишь в том, что он действительно тот самый Робин Гуд. Чувствуя смертельную усталость, забился подальше, прилег в стенной нише, закрыл глаза.

Вскоре в усиленно охраняемой секции воцарилась тишина. Прибытие знаменитости быстро пережили и приняли к сведению. Тут особенно не побеседуешь. Усиленно охраняемый блок предназначен для психопатов, убийц, насильников, рецидивистов… а отныне еще для врагов государства. Последнюю преступную породу решено изолировать, отделить от прочих заключенных и вообще от общества. Каждому отведена одиночная камера, синтестоновая коробка, огражденная пятью глухими плитами и открытая только спереди, где в зубастой ухмылке смыкаются решетки, верхняя и нижняя, ограждая обитателей от центрального коридора и друг от друга.

Никаких шансов на бегство, никакой надежды на спасение извне. Ла Наг хорошо это знал, передав сообщение, приведшее к аресту. Слишком прочные стены взорвать невозможно, не убив при этом заключенных. Единственный выход из блока опутан мелкой сетью ультразвуковых лучей необычайной мощности. Любой попавший в нее человек на втором шагу потеряет сознание. А сеть состоит из пяти слоев. На случай серьезных беспорядков в усиленно охраняемой секции другая система полностью зальет помещение неслышным звуком, погружающим всех в забвение на полчаса.

Впрочем, в данный момент в любом случае он не намерен покидать тюрьму. Будем сидеть и надеяться, что Метеп с Советом Пяти подыграют, Сейерс сумеет выпустить запись в эфир, люди откликнутся… Сколько неопределенных величин в уравнении… Пожалуй, слишком много. Пошатнуть доверие жителей внешних миров к Империи удалось, теперь его надо опять завоевывать, перекраивая в радикально новом стиле, из совершенно другой ткани. Получится ли?

Где-то в душе гнездится ледяной ком страха и сомнений, по силам ли это кому-нибудь.

Ла Наг почти задремал, что умел делать в любых обстоятельствах, когда заслышал шаги в коридоре, остановившиеся у его клетки. Он осторожно взглянул из ниши сквозь решетку. За ней стоял тюремный охранник с плоским прямоугольным контейнером на ладони. Ла Наг тихонечко протянул правую руку к левой щиколотке, нащупав под кожей крошечный бугорок, отчаянно надеясь, что нажимать его сейчас не придется.

— Проголодался? — спросил охранник, разглядев лицо заключенного в темной нише.

Тот слез на пол и с опаской двинулся к решетке.

— Немного.

— Хорошо.

Охранник набрал код на какой-то коробочке, висевшей у него на поясе. Ла Наг знал, что этот самый код меняется трижды в день. Центральные прутья решетки вдруг щелчком разломились пополам, верхняя половина поднялась, нижняя опустилась, открыв щель приблизительно сантиметров в двадцать. Сунув в нее контейнер, охранник опять набрал код, и щель снова закрылась.

Это был судок с едой. Ла Наг включил нагревательный элемент, отодвинул контейнер в сторонку.

— А я думал, кухня закрыта.

— Закрыта, — улыбнулся охранник, высокий, худой, в плохо пригнанной форме. — Только не для тебя.

— Почему? — Он мигом преисполнился подозрений. — Приказ сверху?

— Ну как же, дождешься! — хмыкнул охранник. — Нет, просто мы все сидим и думаем, что за подлость сажать тебя вместе с этими типами. То есть у них на совести, почти у каждого, как минимум одно убийство либо попытка убийства. И почти каждый снова убьет, если будет возможность. Мы их друг к другу даже не подпускаем, не говоря о порядочных людях. Такой, как ты, не должен тут сидеть. То есть ты ж не убил никого и не ранил за столько лет. Просто выставил крупных шишек полными недоумками, потом, к общему удовольствию, всех засыпал деньгами… Нет, мистер Робин Гуд, на наш взгляд, тебе тут не место, и, хотя мы практически не способны помочь тебе выбраться из особого блока, позаботимся, чтобы никто тебя не обидел.

— Спасибо, — от всей души поблагодарил Ла Наг. — Вы всегда сомневаетесь в действиях вышестоящего начальства?

Охранник на секунду задумался.

— Если хорошенько припомнить, то нет. Ты первый заключенный, о котором я вообще подумал. Всегда считал тебя — Робин Гуда — чокнутым. Надо же столько денег выкидывать! Я никогда не брал. Сестра однажды собирала, а я в ночную смену работаю, ни разу возможности не было. Листовки читал… Принял в то время за бред сумасшедшего, а как только увидел своими глазами, что творится вокруг, сразу понял — ты не сумасшедший. Никогда не был чокнутым. Это все остальные рехнулись.

Похоже, он сам удивился и слегка озадачился собственными словами. Махнул на судок, из которого пошел пар.

— Ешь лучше, пока горячее.

Ла Наг отвернулся, охранник придвинулся ближе к решетке и снова заговорил:

— Еще одно. Нельзя этого делать, однако…

Он просунул правую руку сквозь прутья. Ла Наг крепко ее пожал.

— Как тебя зовут?

— Стин. Чаре Стин.

— Рад познакомиться, Стин.

— А уж я-то как рад!

Охранник повернулся и быстро направился к двери в конце коридора.

Ла Наг постоял, глядя на судок с едой, искренне тронутый небольшим, но многозначительным проявлением солидарности со стороны охранников. Видимо, удалось расшевелить людей сильнее, чем он думал. Уселся перед судком, снял крышку. Собственно, есть не хочется, но надо. В конце концов, подарок.

С усилием проглотив кусок-другой, он замер, вспомнив Мору. С самого момента ареста изо всех сил старался не думать о ней и теперь потерпел поражение. Вскоре она узнает, что муж в тюрьме, — будем надеяться, не из видеоновостей. Ни в коем случае нельзя было заранее подготовить ее к подобному исходу. Она обязательно любым способом постаралась бы остановить его или сдаться с ним вместе, хотя он в последнее время чудовищно с ней обращался.

Объяснением послужат маленькие катушки с записями. Трусливый, но единственный способ. Полностью потеряв аппетит, Ла Наг вывалил остатки еды из судка в унитаз, посмотрел, как они закружились в водовороте, снова заполз в нишу, заставил себя заснуть. Все лучше, чем воображать, как сейчас себя чувствует Мора.

— Как вы это могли допустить? — кричала Мора, лихорадочно размахивая руками, ерзая в кресле в поисках удобного положения. Удобного положения не находилось. Голова и так шла кругом после известия о смерти Йозефа, а теперь еще вот что свалилось!

— Как же я мог ему помешать? — оправдывался Рэдмон Сейерс, стоя с ней рядом в квартире Ла Нага.

Он дожидался, пока пилот с женой заснут в соседней комнате, чтоб прокрутить записи, — пусть Ла Наг сам объясняется.

— Надо было сдать кого-то другого! Поставить на его место кого-нибудь из верных, — ей самой не понравилось почти прорычавшее слово, — соратников! Никто в Империи не знает в лицо Робин Гуда…

— Он никогда в жизни не отправит никого другого в тюрьму под видом человека, которого в первую очередь разыскивают по всем внешним мирам. Честно сказать, я за это его уважаю.

Неохотно кивнув, Мора поникла в кресле. Несправедливо с ее стороны обвинять Сейерса или сомневаться в преданности Вольных стрелков. Она хорошо знает Питера — впрочем, судя по тому, как он с ней обходился на Троне, может быть, и не так хорошо, как казалось. Но Питер никогда ни к кому не обращается за одолжением, не просит даже самой простой услуги, которой вполне заслуживает. Предпочитает сам обо всем позаботиться, не перекладывая на других. Ему никогда даже в голову не пришло бы попросить кого-то рискнуть жизнью, выдав себя за Робин Гуда.