Рейтинговые книги
Читем онлайн Желябов - Александр Воронский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 88

— Передавая о своих дебатах с Желябовым, приезжавшим в Москву зимой в декабре или в январе 1880—81 гг., чернопередельцы мне рассказывали, что во время одной сходки, на которой собралось их человек до сорока, "Борис" (под этим именем был тогда Желябов) среди споров обратился к ним с такими словами: мы все только теоретизируем; а мне бы хотелось поставить несколько практических вопросов; но для того, чтобы рассуждать о практических делах, я хотел бы сначала знать, кто из вас, здесь присутствующих, жил в народе. И когда такового не нашлось среди них, то он вдруг объявил, что ему не о чем с ними и разговаривать.[76]

Желябов "разбрасывается". Товарищ его по работе, С. Иванов, рассказывает: однажды он выразил Андрею Ивановичу удивление, каким образом тот поспевает повсюду, уделяя время мелочам. Желябов рассмеялся.

— Далеко не все мелочи, что порою кажется мелочами. Из них-то часто и комбинируется то, что потом оказывается крупным. Право, добрая половина нашей работы складывается из таких якобы мелочей. А разбрасываться приходится поневоле. Бывают моменты, когда необходимо мобилизовать не только все наличные силы партии, но и силы каждого отдельного человека. Впрочем, и натура моя такая: меня тянет всюду и везде и я более всего полагаюсь на свои собственные впечатления…

Кто работал длительно в подполье, тот знает, насколько прав Желябов, утверждая, что в такой работе часто поневоле приходится вникать во все мелочи. Малейшая неосторожность, оплошность сплошь и рядом грозят гибелью дела, друзей-соратников. Надо также иметь в виду, что навыки заговорщиков тогда, как правило, не отличались изощренностью. Работники скрывались под кличками, но клички скоро узнавались. Самые видные члены Исполнительного комитета носили при себе, либо держали у себя на квартире нелегальную литературу, планы, шифры, переписку. В этом, кстати сказать, повинен был и сам Андрей Иванович. Однако он держал себя осторожнее других. Вместе с лучшим конспиратором партии, Александром Михайловым, уступая ему в изобретении заговорщицких приемов, Желябов обучал, создавал и укреплял кадры подпольщиков, содействуя воспитанию особого сорта людей, профессиональных революционеров. Впоследствии, под руководством Ленина, в иных условиях и на иной основе "профессионалы" составили замечательный, несокрушимый костяк большевистской партии.

Узким заговорщиком Желябов не мог быть по своей натуре. Его всегда тянуло к народу, к крестьянам. В недавно опубликованных новых воспоминаниях о Желябове Корбы-Прибылевой содержится поучительный рассказ. Это было в самый разгар террористической работы.

1880 год был несчастным для всей почти России в отношении урожая. Засуха, а вслед за тем вpeдители всех родов, включая даже саранчу, в конце лета во многих местах истребили хлеб на корню почти дотла. Уже к августу в разных губерниях настал настоящий голод в сопровождении эпидемий, огромной смертности и безысходности страданий крестьянства.

Из членов Комитета, мне кажется, никто так сильно не переживал тогдашнее народное бедствие, как Желябов. Он иногда заходил на комитетскую квартиру, где Ланганс и я были хозяевами и где 'всегда кто-нибудь был налицо, заходил специально, чтобы поделиться вновь узнанным фактом из жизни деревни, и по его взволнованному лицу видно было, как мучительно он воспринимал известия о народных страданиях.

В связи с этими обстоятельствами произошло событие в среде Исполнительного комитета "Народной Воли", о котором до сих пор никто не говорил в своих воспоминаниях, но которое должно быть отмечено, потому что оно раскрывает в полном объеме в Желябове все свойства народного вождя.

Желябов созвал членов Исполнительного комитета на заседание. Оно произошло на квартире, о которой я только что упомянула. На собрании, кроме Желябова, присутствовали Баранников, Колоткевич, Перовская, Исаев, С. Златопольский, Ланганс и из теперь еще живущих А. В. Якимова и я. Вера Николаевна Фигнер к тому времени еще не возвращалась из Одессы; что же касается Михаила Федоровича Фроленко, то память мне изменяет, и я не могу определенно сказать, был ли он на собрании или нет.

Когда все собрались, Желябов произнес маленькую речь, в которой упомянул о тяжелом положении крестьян, скрываемом от глаза всего света повелителем и самовластным хозяином русского народа, отказывающимся ныне, в самый критический момент его жизни, помочь ему. "Если мы останемся в стороне, — продолжал Желябов, — в теперешнее время и не поможем народу свергнуть власть, которая его душит и не дает ему даже возможности жить, то мы потеряем всякое значение в глазах народа и никогда вновь его не приобретем. Крестьянство должно понять, что тот, кто самодержавно правит страной, ответственен за жизнь и за благосостояние населения, а отсюда вытекает Право народа на восстание, если правительство, не будучи в состояние его предохранить от голода, еще вдобавок отказывается помочь народу средствами государственной казны. Я сам отправляюсь в приволжские губернии и встану во главе крестьянского восстания, — говорил Желябов, — я чувствую в себе достаточно сил для такой задачи и надеюсь достигнуть того, что права народа на безбедное существование будут признаны правительством.

Я знаю, что вы поставите мне вопрос: а как быть с новым покушением, отказаться ли от него? И я вам отвечу: нет, ни в коем случае. Я только прошу у вас отсрочки".

На это мы ему ответили, что об отсрочке не может быть и речи. "Мы должны или воспользоваться благоприятными обстоятельствами теперешнего момента, или расстаться с мыслью о возможности снять голову с монархии, существующей только для угнетения и устрашения народа", — отвечали члены Комитета Желябову. Было также указано на то, что нельзя ручаться, что через полгода все здесь собравшиеся будут целы и невредимы, а следовательно, мы не можем быть уверены, что наш план будет выполнен. С этим согласились все, слышавшие речь Желябова, и это сильно подействовало на него. Он не захотел, чтобы вопрос о его отъезде был поставлен на баллотировку, т. к. предвидел отрицательный ответ.

На этом кончилось заседание, оставившее в сердцах всех присутствующих впечатление неизгладимой грусти, т. к. все чувствовали, что собрание подрезало крылья одному из самых выдающихся своих членов." Желябов, несомненно, был человеком трагическим. Но его трагедия была не узко личная, а общественная, трагедия целого революционного поколения. Желябов чутко воспринял деревенское разорение, злосчастье и измывательства над крестьянином со стороны чиновничества, духовенства, дворянства. Сын крепостной деревни, он не забыл ее. Природный агитатор и организатор, он по-настоящему находил себя только в трудовой массе. Но оттого, что общественные отношения тогда страдали крайней отсталостью, оттого, что наш крестьянин был еще заражен многими патриархальными предрассудками, Желябов глядел на эту массу глазами утописта-народника. Он не видел, что крестьянин-труженик в то же время есть и мелкий собственник и что итти к социализму он может только под руководством класса пролетариев. Разуверившись, что путем пропаганды при тогдашнем сыске, при народной темноте я забитости можно рассчитывать на победоносную мужицкую стихию, Желябов ушел в героический террор. Но уйдя в него, он продолжал тяготеть своими помыслами к крестьянину, к рабочему. Недаром Андрей Иванович говорил: — Я покажу, что "Народная Воля", занятая борьбой с правительством, будет работать и в народе. — Показать это ему не удалось; показать это при терроризме, не связанном массовой борьбой, было невозможно. Отсюда трагическое раздвоение. Сознавал или не сознавал трагичность своей позиции Желябов'? По некоторым признакам, надо думать, он ее превосходно сознавал. Об этом свидетельствуют воспоминания Ошаниной-Оловенниковой; их коснемся мы позже. Об этом говорят слова Андрея Ивановича на суде о розовой юности; они прозвучали как долго сдержанный стон, единственный во всех его судебных выступлениях. В сущности об этом говорят и приведенные воспоминания Корбы-Прибылевой. Желябов был рожден народным вождем. Заславский, биограф Желябова, прав, когда писал, что если бы тогда, хоть временно победила революция, то во главе революционного правительства встал бы непременно Андрей Иванович. Дейч то же утверждал. Он обладал почти всеми данными для крупного политического деятеля… К сожалению, время и условия, при которых пришлось жить этому выдающемуся человеку, не дали ему возможности развернуться шире. Желябов вступил в сражение с могущественным деспотическим аппаратом, руководя небольшой группой конспираторов, ему пришлось пойти 'в бой без массы, пережив ряд крушений. Но свою трагедию Желябов пронес через жизнь мужественно, ибо он принадлежал к великому прометееву племени…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 88
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Желябов - Александр Воронский бесплатно.
Похожие на Желябов - Александр Воронский книги

Оставить комментарий