Зайчик для Волкова (СИ) - Таль Ная

— Хорошо, — выдыхаю. — Хорошо, — пытаюсь условно согласиться, чтобы она замолчала и ушла. Без скандала и моей истерики. Всё равно сделаю по-своему.

— Вот и умничка, — женщина встаёт и идёт ко мне, чтобы обнять. Объятиями, так нужными мне, она всегда пользовалась только в целях дрессировки, чтобы закрепить меня во мнении, что я всё делаю правильно. Это я поняла уже когда повзрослела и увидела, что в семье может быть по-другому. Гладит по голове, словно маленькую девочку, которую всегда побеждала в спорах. Я ни разу не смогла победить её, только потом всё равно сбегала к папе. — А теперь давай мы ему что-нибудь приготовим, и я отвезу. Уверена, он обрадуется. Жена должна быть покладистой.

— Что? Я сейчас не ослышалась? — Ясно. Она так просто не уйдёт. Мало ей согласия, нужно, чтобы я приготовленным ужином расписалась в собственном бессилии и проигрыше. — То есть я должна, как собака, выполнять команды: сидеть, встать, приготовить, постирать, носить тапочки? Ты точно ЭТОГО хочешь? — Специально выделяю слово голосом. Она должна понять, что я имею ввиду совсем не ужин. Делаю два шага назад, чтобы больше не чувствовать на себе её прикосновения. По глазам вижу, что мама меня отлично понимает и уверена в своей победе. Она уедет только получив то, что хотела и будет продавливать до тех пор, пока не сдамся совсем. — Ты чья мать вообще? За что ты меня так ненавидишь?

— Я на тебя всю жизнь угрохала! Ты должна…

— Должна? — Перебиваю её. — Нихрена я не должна! Слышишь? Я не просила меня рожать. Не просила! Если я тебе была в тягость, то и отдала бы меня папе или в детский дом. Всё лучше, чем слышать от тебя упрёки каждый день. А теперь вали из моего дома. Готовь своему Диме, раз он так тебе нужен, — бегу в прихожую и срываю с вешалки её пальто, хватаю сапоги и открываю дверь. — Вон! Сама носи ему тапочки и стелись ковриком, а я не буду!

Сама не верю в то, что говорю это, но больше терпеть не стану. Хватит с меня!

— Не хотела делать тебе больно, но на, посмотри, какое интервью вышло с твоим Серёжей, — она вырывает из моих рук свою обувь и суёт свой телефон.

Волков улыбается с экрана, а рядом с ним эффектная блондинка. Машинально пробегаюсь глазами по названию видео. Там написано, что это большое интервью со звездой хоккея о возвращении на лёд и невесте. Протираю глаза ладонью, словно после этого буквы перестроятся в другие слова.

— Кто ты ему? Он возвращается на лёд. Куда тебе за ним? Там посмотри, какие девки вокруг него, это не ты в своей потасканной футболке, — брезгливо оттягивает ткань на моей груди и отпускает, а потом забирает пальто и одевается. — Тебя в свет не выведешь. Я о тебе же забочусь. Слышишь?

— Слышу, — отдаю телефон. Не верю. Это какая-то подстава. Невеста? Возвращение на лёд? Он же не хотел.

— Подумай, у тебя есть шанс вернуться к Диме. Позвони, когда всё осознаешь, — хлопает дверью с достоинством королевы. Мне бы стальные нервы, как у неё.

— Ненавижу! Ненавижу вас! И себя…

Гремлю замками, закрываюсь и в бессилии съезжаю по двери. Меня накрывает волной панических мыслей. А вдруг это правда? Откуда оно вообще взялось это интервью? Прячу лицо в ладонях и беззвучно трясусь. Выдох. А вдох не получается. Лёгкие горят, и я хватаюсь за горло. Душу саму себя и отпускаю ладони.

— Мамочка! — Вдох давит ещё сильнее и я, словно утопающий, захлёбываясь водой, пытаюсь протолкнуть крик о помощи. — Мамочка, не плачь, — детские ладошки стирают слёзы с моего лица.

Хватаю свою малышку и крепко прижимаю к себе. Дышу ей. Живу для неё. Она — мой щит, якорь и жизнь. Моя кроха, которая любит меня любой: неидеальной, вредной, смешной, в растянутой майке. Она со мной, а значит, я справлюсь.

— Прости. Детка, прости, — шепчу, раскачиваясь с ней на руках. — Я не хотела, чтобы ты это слышала, прости, — целую её, а она обнимает меня из всех своих детских сил.

— Ты меня не отдашь? — Смотрит мне в глаза с надеждой.

— Никогда, — обнимаю ещё сильнее. — Я никогда никому тебя не отдам. И пусть они бесятся, ты всегда будешь со мной. Да? — Дочка кивает и трётся носиком о мой нос. — А поедем к дедушке? Прямо сейчас, — смотрю на часы. Пусть сейчас уже поздний вечер, папа всё равно будет рад нам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава 61

— Зайчонок, собери себе игрушки в рюкзачок, — прошу о помощи дочку. — Мы погостим у дедушки некоторое время.

А потом заберём оставшиеся вещи и заселимся обратно в нашу однушку. Надо только Федю предупредить. Смотрю на часы, надеюсь ещё не поздно, обычно в такое время я звоню только самым близким.

Беру телефон. Сообщений тьма, какая-то ерунда творится. Ещё когда звонила папе, чтобы предупредить о нашем приезде, заметила это. Вечером звук у меня на телефоне чаще всего отключен, чтобы ничего не отвлекало от работы. Настроила один раз режим и теперь никакие «срочно сделайте торт» в два часа ночи меня не беспокоят. Всем отвечаю утром. Правда из-за соседа приходилось постоянно проверять телефон, а иногда и вовсе сидела, ждала ответа.

Просматриваю несколько последних: невнятные поздравления с кучей смайликов от незнакомых людей, вопросы про сладости, какой-то наплыв подписчиков. Ничего не понимаю. Потом разберусь, сейчас не до этого.

— Юленька, — Дрозд отвечает почти моментально. Что-то шумит и ритмично стучит на фоне его голоса. — Поздра…

— Федя, извини, что поздно и мне дико неудобно, но, — вдыхаю побольше воздуха, чтобы не сбиться с мысли, всё сказать быстро и не мямлить, — тебе придётся съехать с квартиры. Я буду жить там.

Сердце колотится с неимоверной скоростью. Что-то не так с этой квартирой. Не могу её сдать на длительное время. То арендаторы чудят, то теперь мне приспичило доказать всем, что справлюсь сама. В первую очередь самой себе, но сути это не меняет.

— Значит, с поздравлениями я поторопился. Подожди, — и я послушно киваю, словно он стоит передо мной и всё видит. — Стоп! Я сейчас вернусь, — говорит кому-то, — и если ты к тому времени не сможешь нормально ударить по чёртовому Герману, то на спарринг пойдёшь со мной. Понял? А теперь жалуйся, — это уже мне и посторонние звуки в трубке становятся всё тише и тише.

— Не на что жаловаться. Просто, — не знаю, как сказать ему и покусываю губы от волнения.

— Поля приходила? По-другому и быть не могло, после таких новостей она обязана была прийти к тебе и наговорить гадостей, — мужчина говорит с каким-то злым азартом.

— Откуда ты, — спотыкаюсь в словах от волнения и страха. А вдруг всё, что она говорила правда?

— Это же Поля. Вот из-за таких стерв я и не собираюсь жениться. И съезжать с квартиры тоже не буду.

— Э, — на большее меня не хватает. А я где жить буду? Вот это наглость.

— Юль, давай ты с Серёгой сначала поговоришь, а уже потом и меня выселять будешь. Позвони ему что ли.

— Он не берёт трубку, — жалуюсь лучшему другу своего соседа. — И на сообщения не отвечает.

— Значит занят и перезвонит, — настаивает на своём Дрозд.

Угу. Занят. Красивым женским голосом и занят, но на это я жаловаться не собираюсь.

— А скажи, Сергей изменял Полине? — Дурацкий вопрос не выходит из головы с той встречи с эффектной девушкой.

Какое мне вообще должно быть дело до прошлых отношений? Но если уж он изменял ей, то я на что могу претендовать?

— Женщины, — стонет в трубку. — Всё-то вам надо знать. Это неимоверно бесит. Вот у него самого и спросишь. Позвони, — настаивает на своём.

— Я звонила, — оправдываюсь не знаю зачем и уже сожалею, что спросила Федю об этом.

— Ладно, — вздыхает обречённо. — Раз хочешь правды, то держи и не обляпайся. Да, он ей изменял. Регулярно. Причём разом с двумя. А знаешь, как их звали?

Сердце камнем ухает куда-то в пятки от его слов. В голове звенит пустота и внутренности от испуга болезненно сжимаются. Изменял. И я не верю, что люди меняются. Значит, меня рано или поздно ждёт то же самое. По всему выходит, что это происходит сейчас.