Уйти красиво - Елена Яковлева

— А ведь я знаю, откуда ветер дует, — заметил он. — Вы имели беседу с Серебрянским. Напрасно вы приняли близко к сердцу его слова, он ведь почему-то видит во мне первопричину всех своих неудач, а злость это такое увеличительное стекло, через которое все кажется таким огромным и устрашающим… В общем, я бы на вашем месте ему не верил.

— А я почему-то склонен верить скорее ему, чем вам.

— Почему такое неравноправие? — усмехнулся Воскобойников. — Представляю себе, что он вам наговорил, а ведь ссылался, поди, на Ларису, которая уже никому ничего не расскажет. К сожалению.

— Ой ли? — покачал головой Поздняков. — Лучше расскажите, как вы заставили ее лжесвидетельствовать!

— В каком смысле? — осведомился Воскобойников. Похоже, что-то в его обороне все-таки дрогнуло. Он судорожно схватил пригоршню смородины и стал совершенно механически ее поглощать.

— Лжесвидетельствовать по делу о смерти Рунцевича, — невозмутимо пояснил Поздняков, — который в действительности упал с балкона не самостоятельно, его просто-напросто оттуда столкнули.

— Да что вы говорите! — всплеснул руками Воскобойников. — Может, вы еще скажете, кто тот злодей.

— Вы, — просто ответил Поздняков.

— Понятно, понятно, а позвольте полюбопытствовать, зачем мне это понадобилось? Если не секрет, конечно.

— Не секрет. — Игра в прятки уже начинала забавлять Позднякова. — Мы это с вами уже обсуждали. После того как вы присвоили труд Кривцовой и Серебрянского, Рунцевич собирался вас разоблачить.

— Ах вот как! Складно у вас получается, — одобрил сыщика Воскобойников.

Поздняков встал со скамейки и прошелся, чтобы размять затекшие ноги, потом остановился под молоденькой сосенкой и продолжил начатую игру.

— Потом, когда у вас с Ларисой пошел разлад, вы жили под постоянной угрозой разоблачения, — сказал он.

Воскобойников громко расхохотался:

— Двадцать пять лет жить под угрозой разоблачения, не многовато ли? Кстати, и ваш разоблачительный зуд не запоздал ли? Я что-то слышал про срок давности… А откуда вы узнали, что именно я столкнул Рунцевича? Небось Серебрянский надоумил? Так ведь его при этом не было, спешу вам сообщить. Он, если мне не изменяет память, находился очень далеко от Москвы, кажется, в Сибири.

— Вот у кого складно, так это у вас, — похвалил Поздняков. — И срок давности у вас кстати, и смерть Ларисы тоже. Ваша правда, не присутствовал Серебрянский при убийстве Рунцевича. Что толку, если он ссылается на слова покойной Ларисы, теперь им грош цена. И все-таки я попытаюсь восстановить истинную картину.

— Валяйте, любопытно будет послушать, — милостиво разрешил Воскобойников.

— Вот и слушайте спокойно. Итак, Ларису вы не то чтобы боялись, а как бы опасались. Не потому что она была такой уж правдолюбкой, просто она была непредсказуемой. К тому же, добившись успеха, она вас возненавидела лютой ненавистью, поскольку поняла, как долго вы безнаказанно питались ее соками. Наверное, она вас часто дразнила, уж что-что, а интриговать она умела. Может, звонила по телефону в дни всенародных праздников или посылала открытки. А в конце концов еще и поселилась рядом, в доме вашего старого закадычного друга. — От Позднякова не ускользнуло, что Воскобойников слегка поежился. — Что ж, эта талантливая стервочка умела отравлять вам жизнь. Лично я не сомневаюсь. Думаю, она издевалась над вами со вкусом и удовольствием. Она размазывала вас, уничтожала и тем самым отыгрывалась за те унижения, что ей пришлось по вашей милости пережить в юности. Правда, не уверен, чтобы их можно было каким-либо образом компенсировать. Вы оба так до конца и остались каждый при своих: уважаемый лауреат Гелий Андрианович с угрозой разоблачения и известная, популярная Лариса Кривцова с чувством гадливости и постоянным, настоятельным желанием каким-либо образом от этого чувства избавиться. Только шансы ваши были не равны, потому что время работало только на вас. В конце концов наступил день, когда вы даже заговорили о сроке давности, а вот ей легче не становилось. Не исключено, что, даже раздавая автографы, она думала: «Какая же я все-таки дрянь».

— Между прочим, если она так думала, то была весьма недалека от истины, — подхватил Воскобойников, недовольно щурясь. Тень от молодых сосенок постепенно становилась не такой густой. — Вы ведь знали ее только с парадной, так сказать, глянцевой стороны, а мне посчастливилось знать ее со всех сторон, — Воскобойников заметил, как Поздняков после его последней фразы смачно сплюнул в траву, и поспешил развить тему. — Не скажу, чтобы все в ней было столь уж отвратительно, поначалу эту деревенскую девчонку довольно приятно было потискать. Кстати, не делайте такие ужасные глаза, я ее не соблазнял и не совращал с пути истинного, для ее тогдашних двадцати она соображала в этих делах не меньше моего. За сексуальный опыт, конечно, не ручаюсь, но то, что мораль у нее хромала на обе ноги, — это уж точно. Такое впечатление, будто в своей провинции, прежде чем отправляться на покорение первопрестольной, она прошла ускоренный курс молодой искательницы успеха. Короче, мозги у нее были настроены на то, что в погоне за удачей дозволено все. В этом смысле она опередила свое время, ибо подобные взгляды, столь распространенные среди молодежи нынче, тогда были достаточно редким явлением. Особенно когда они не только не скрывались, а даже афишировались… О, да вам мои откровения, я вижу, не очень нравятся! Ишь как желваками-то заработали. Что я могу сделать? Что было, то было, как говорится: из песни слова не выкинешь.

Поздняков подошел ближе к подрастающей сосенке, и ее хвоя нежно дотронулась до его щеки, это прикосновение было похоже на массаж. А запах, усиленный жарой, вызывал воспоминания об отдыхе на море, где-нибудь в Сочи, где сейчас благоухало точно так же. Черт его знает, сколько времени он уже не валялся на теплом песочке и не плескался в изумрудной воде. А с Ларисой они собирались поехать в Крым сразу после свадьбы… Он повернулся к Воскобойникову.

— Все понятно, она была стервой, и поэтому вы ее в конце концов убили…

Воскобойников сухо рассмеялся, словно рассыпал горсть гороха.

— Ну и фантазии у вас, молодой человек! С чего бы я стал ее убивать? По-вашему, я терпел двадцать пять лет, чтобы ее убить? Это еще зачем? Растягивал предвкушение удовольствия, что ли?

— Вы убили ее, чтобы забрать рукопись, ту самую, что сейчас лежит в издательстве «Карат» под вашей фамилией.

— Что за чушь! Для бывшего следователя вы не слишком логично рассуждаете, уважаемый Николай Степанович. Ну, допустим, я действительно ее убил из-за рукописи. Тогда зачем бы я тут же побежал с ней в издательство, я бы, наверное, выждал какое-то время, а уж потом… Вы что, мало фильмов смотрели про ограбления банков? Забыли, что преступники всегда прячут добычу на длительный срок. А уж когда страсти улягутся, когда полицейские в безуспешных поисках сотрут подошвы, они выныривают где-нибудь на средиземноморском побережье загорелые, в гавайских рубахах и начинают сорить денежками направо и налево, попивать дорогое виски в обществе длинноногих красавиц.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});