Два апреля - Алексей Кирносов

Он вспомнил день летнего солнцестояния, банкет в «Интуристе», Эру. Еще ту Эру, убежавшую от него на «Гермес»... Накануне выхода он встретил на улице Геральда Винокурова, парня - теперь, конечно, не парня, а старпома с солидного парохода, - с которым вместе кончал училище. Они хлопали друг друга по спинам, потом сидели в пропахшей щами столовой, пили какую-то полуторарублевую химию и вспоминали друзей - у кого какая судьба, кому как улыбнулась жизнь. Судьбы вспоминались разные, подчас удивительные. Один приятель ошвартовался механиком цеха на табачной фабрике, другой стал учителем арифметики в начальной школе, третий устроился смотрителем зданий, а один забавник превратился из штурмана в зубного техника. Женился на зубном технике, сперва помогал ей цемент размешивать, а потом махнул рукой и сам во рты полез... Добрались тогда, вспоминаючи, до комсорга класса, вдумчивого Мити Валдайского.

«Знаешь, где он? - сказал Геральд. - В Москве. В Астрономическом институте работает. В университете учится заочно...»

- Эврика!.. - прошептал Овцын и шлепнул себя по лбу ладонью. - Помнится, Митя меня любил. Пойду к нему. Может, и мне найдется место в астрономии, все же в этой науке я худо-бедно разбираюсь...

Он разыскал справочное бюро, узнал адрес института, не сразу нашел его в громадной, беспорядочной Москве, но все-таки нашел и спросил в отделе кадров у девушки помиловиднее, как повидать Валдайского, которого зовут Дмитрий, а отчество забыл. Миловидная девушка отослала его к другой, покрокодилистее; и та, покопавшись в бумагах, объяснила, что старший лаборант Дмитрий Петрович Валдайский работает в отделе астрометрических постоянных под началом у доктора Кригера. Она дала телефон. Овцын позвонил из вестибюля и спросил Дмитрия Петровича.

- Я вас слушаю, - произнес солидный, совсем ученый голос.

- Здорово, Вожак, - сказал Овцын, припомнив Митину училищную кличку. - Что новенького по части астрометрических постоянных? Каково нынче прямое восхождение точки Овна?

- Равно нулю, как и всегда, - вежливо ответил Митя. - Но простите, я не узнал.

- Не мудрено. Восемь лет не видались. Овцын мое имя.

- Ванька! - заорал Митя Валдайский очень несолидно. - Какими судьбами?!.

- Так я тебе и стану судьбы по телефону докладывать, - сказал Овцын. - Повидаться надо.

- Да где ты хоть находишься ?! - завопил Митя.

- В вестибюле твоего почтенного заведения.

- Бегу! - крикнул Митя.

Раздался стук, топот, потом кто-то положил трубку на место. Овцын улыбнулся и повесил свою.

Митя сбежал с лестницы растрепанный, тонкий галстук съехал набок, руки болтались в воздухе как бы отдельно от тела.

- Ух ты! - восклицал Митя, щупая нашивки и значки Овцына. - Капитан дальнего плавания, отличник морского флота, персона! Ну, говори, где ты, что ты, как ты? Женился? Дети есть? Как попал в Москву? Да как ты меня нашел?

- Если ты перестанешь задавать вопросы, я начну отвечать, - сказал Овцын.

- Начинай, брат, начинай, - рассмеялся Митя, взял его за талию и усадил в низкое кресло у треугольного столика с пепельницами. - Говори больше, а то я уже сто лет никого из наших не видел. Все говори, что знаешь.

Он рассказывал, а Митя все спрашивал и спрашивал... Чувствовалась в его голосе тоска по оставленной морской работе, как человек выспрашивает о судьбе женщины, которую любит, но разлучен с нею обстоятельствами.

- Да, - говорил Митя, - это просто замечательно, это грандиозно, это прекрасно! - И наконец признался: - Иногда так тянет в море, особенно весной. Спасения нет... А что ты теперь собираешься делать? Нашему брату на берегу трудно приспособиться...

- Вообще-то, Митя, я к тебе зашел не совсем бескорыстно, - сказал Овцын.

- Понимаю, - произнес Митя Валдайский и еще раз внимательно осмотрел его значки, нашивки и тяжелую фуражку с тонким золотым лавром на козырьке. - Ты, конечно, думаешь, что если знаешь мореходную астрономию, так уже годишься в научные сотрудники Астрономического института?

- Ну, не совсем так, - возразил Овцын.

- Совсем не так, - сказал Митя. - Люди, окончившие астрономическое отделение физмата, считают за счастье попасть к нам и на первых порах корпят лаборантами. Я здесь пятый год. Во мне отмечено начальством дарование и трудолюбие. Но до сих пор я только и.о. младшего научного сотрудника. Снимут это ослиное и.о., когда окончу факультет.

- Пойми, Мити, я не рвусь в научные сотрудники, - сказал Овцын. - Дело в том, что в Москве астрономия - это единственное, чем я смогу заниматься без скрежета зубовного. Все-таки астрономия - это что-то родное. Я по ней двойки получал - это кое-что значит...

- Не перебивай, я все понимаю, - остановил его Митя. - Несомненно, кое-чем ты мог бы у нас заниматься. Ты опытный малый. У тебя общие знания кругозор, хватка. Ну, а приемы ремесла - это дело наживное. Я не колеблясь порекомендую тебя в наш отдел лаборантом, как раз сейчас имеем свободный штат на обработку наблюдений околозенитных звезд... Но, Иван, милый! Во-первых, это восемьдесят восемь рублей в месяц. А ты привык к капитанским заработкам, да еще и полярным. Ты почувствуешь себя нищим!

- Скажем, это меня пока не волнует. Что во-вторых?

- Во-вторых тоже не сладкое обстоятельство. Представь себе, в какое ты попадаешь общество. Среди какой зеленой поросли окажешься! Мальчики, а больше девочки, только что выскочившие из университета, будут на одном с тобой положении, а сперва даже и выше тебя, потому что они знают ремесло. И ничего другого не придумаешь. Ищем сейчас инженера на электронно-вычислительную машину, но эта работа тебя, по всей вероятности, не заинтересует.

- Ты прав, - Овцын улыбнулся, - к этой работе я равнодушен. А скажи мне, для чего наблюдают околозенитные звезды?

Митя Валдайский стал рассказывать и увлекся.

- Конечная цель - определение координат географического полюса Земли. Другой бы обалдел от этого заявления, но ты-то знаешь, что он гуляет, негодник, не широко, конечно, в квадрате со стороной двадцать шесть метров, это меньше одной секунды дуги меридиана и для практики человечества, в частности для твоей навигации, не делает беды, но при более тонких измерениях эта штука заметна. Приходится брать не средний полюс с координатами ноль и девяносто, а его мгновенное значение. Широта этих мгновенных значений вычисляется по наблюдениям околозенитных звезд. Конечно, мы производим только черновую работу, окончательные координаты вычисляют в специальном центре в Париже по данным всех мировых обсерваторий...

Когда Митя добрался до цепочки астропунктов на тридцать девятой параллели, до новых инструментов и новых методов измерений, Овцын остановил его.

- Митя, - спросил он, - может быть, зеленые девочки - это не так уж страшно? Может быть, в этом даже найдется некоторая положительная составляющая?

Митя засмеялся.

- Тщетная надежда! Все они умные и длинноносые. В прошлом году в фотолабораторию пришла одна чаровница, так ее тут же взяли замуж. Даже полюбоваться как следует не успели... В общем, такое дело, Иван. Ты видишь, чем я располагаю. Не думаю, чтобы в других отделах нашлось что приемлемее. Можно поискать на Службе времени, но это совсем скучно.

- Ты тоже занимаешься полюсами? - спросил Овцын.

- Луной. И пинг-понгом, - улыбнулся Митя. - Думай, капитан... Если тебя устраивает работа и все сопутствующие обстоятельства, приходи хоть завтра. Честно говоря, я был бы чертовски рад, но я обязан предупредить. И если не надумаешь, тоже приходи. Надо собраться, посидеть - ведь восемь лет прошло, представить только! Сколько воды утекло, сколько всего случилось!..

- Соберемся мы непременно, - сказал Овцын.- Но не сегодня. Сегодня я буду думать. А завтра приду. Если увидишь меня в цивильном пиджаке, знай, что вопрос решен в пользу - или к несчастью - астрономии.

- Уж конечно, - одобрил Митя Валдайский. - При таком адмиральском облике в лаборанты тебя взять поостерегутся.

Целые рассуждения проносятся в человеческом мозгу мгновенно, не оформляясь в слова. Мозг, работая по недоступной никаким машинам системе, молниеносно раскладывает по нужным полкам все варианты, сомнения, плюсы, минусы и перспективы, резюмируя этот ворох окончательным «да» или «нет». Порой Овцын пытался проследить эту работу апостериори, восстановить логические цепи; и когда удавалось, поражался - как долго пришлось бы обдумывать, решать и сопоставлять, не будь в голове чудесного аппарата, который работает независимо от медлительного, дисциплинированного и закосневшего в традиции разума. После разговора с Митей на аппарате выскочило табло «да», и он не сомневался, что, последовательно обдумав все детали, придет к тому же решению.

Возвращаясь домой, он купил магнитофон, - не выбирая долго, тот, который приглянулся, - и это оказался хороший магнитофон. Эра хотела именно такой.

- Еще одна мечта сбылась, - сказала она. - Я боюсь, что скоро сбудутся все мои мечты. Как тогда жить?