Записки о большевистской революции - Жак Садуль

Дорогой друг,

Румынскому посланнику г. Диаманди о том, что ему угрожает, я сообщил за несколько дней до его ареста. В таких же условиях мне удалось узнать, что он будет изгнан из страны. Сегодня утром ему было предписано покинуть Россию в течение дня. Г. Нуланс и сам Диаманди попросили меня днем похлопотать в Комиссариате по иностранным делам об отсрочке исполнения декрета. Я бы мог добиться отсрочки на день-два, если бы г. Диаманди некстати не решил в то же время послать в комиссариат полковника из своей миссии, которого я и встретил в приемной. Когда я входил в кабинет Залкинда{107}, этот полковник мне сказал: «Я с вами!» тоном, не позволяющим мне оставить его в коридоре без риска, если мне ничего не удастся добиться, навлечь неприятные подозрения на человека, чья роль посредника делает его чуть-чуть подозрительным, но все же подозрительным для большевиков, и чья невероятная настойчивость в призывах к сотрудничеству с большевиками делает его чрезвычайно подозрительным для союзников.

Тем хуже для г. Диаманди. Моя беседа с Залкиндом вылилась лишь в обмен незначительными любезностями. Таким образом, мне удалось добиться отсрочки всего на несколько часов (румынская миссия должна будет уехать из Петрограда ночью) и предоставления выдворяемым специального состава. Последнее ценнее, чем первое. Учитывая осложняющуюся обстановку в Финляндии, о чем сегодня вечером у меня был в Смольном разговор, можно опасаться, что путешествие румын несколько затянется.

Поздравим заодно себя с этим первым выдворением дипломатов, за которым, может быть, последуют и другие. Положение союзнических послов становится все более трудным. Поскольку мы не решаемся признать правительство Советов и продолжаем действовать против него, почему бы не отозвать наших представителей и не заменить их дипломатическими, финансовыми, экономическими миссиями, возглавляемыми деловыми и активными людьми, которые могли бы действовать под свою собственную ответственность, не компрометируя свои правительства, и действовали бы эффективно среди тех политических деятелей, у которых г. Нуланс и его официальные помощники не имеют до сего времени никакого успеха?

Таким образом были бы налажены неофициальные контакты, которые сгладили бы немало острых углов и сделали бы возможными полезные переговоры, более полезные, чем те, что веду я, и которые почти всегда носят строго частный характер.

Почему, главное, не решиться направить из Франции и других стран несколько умных демократов, несколько гибких социалистов, которые наладили бы отношения с Советами, говорили бы с ними с позиций здравого смысла и были бы способны если не убедить их, то, по крайней мере, их понять?

Более чем очевидно, что сведения, получаемые союзническими правительствами по сей день (я говорю об официальных сведениях), дают возможность людям, подобным Ллойд Джорджу и Клемансо, — несмотря на то, что о них постоянно говорят, я не считаю их планомерно враждебными к большевикам, и которые, во всяком случае, перестанут быть таковыми, если заметят пользу в изменении своего отношения, — осознать политическую силу в настоящее время находящейся у власти партии и осознать бессилие некоторых других партий, более близких буржуазной демократии, стремящихся свергнуть Советы и создать в России правительство, обладающее хоть какой-то стабильностью.

Петроград. 16(29) янв.

Дорогой друг,

В ближайшее время будет опубликован декрет об образовании Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Флота. Эта последняя попытка провалится, если мы ее решительно не поддержим. Русский офицерский корпус не станет по доброй воле помогать большевикам в этой реорганизации. Генералы, когда им говорят о том, что родина в опасности и что всем патриотам независимо от их убеждений необходимо встать под знамя отечества, какого бы цвета оно ни было, находят многочисленные причины, чтобы объяснить, почему они отказываются передавать свой опыт. Да и смогут ли Советы сами, без нас, призвать на помощь этих людей, чей престиж они разрушили, собрав в течение нескольких месяцев страшнейшие доказательства некомпетентности и предательства их начальства? Крыленко же, беспорядочный, вспыльчивый демагог, не возродит новые полки, которые нужно наделить национальным чувством, дисциплиной и смелостью. Большинство его коллег, скорее антимилитаристы, чем специалисты в военном искусстве, вряд ли способны, как и он сам, решить эту задачу.

Только союзнические миссии, и особенно французская, лучше других обеспеченная техниками, руководимая первоклассным генералом, могли бы сослужить эту великую службу России и Антанте. Большевики это знают. Ленин и, особенно, Троцкий — о чем я не перестаю писать уже многие недели — готовы пойти на это необходимое сотрудничество, без которого они будут вынуждены принять условия победителя и подписать мир, унизительный для России и смертельный для революции. Доверить эту задачу союзникам, империалистическую сущность которых они пламенно разоблачают и со стороны которых особенно два последних месяца встречают безграничную враждебность, они согласятся без всякого энтузиазма. Действительно, сотрудничество с союзниками означает контроль и в определенной степени руководство со стороны Антанты новой армией, и соответственно, поскольку у большевиков уже нет никаких иллюзий о симпатиях наших правительств к ним, они имеют право опасаться возрождения контрреволюционных элементов. Наше сотрудничество обозначит еще и совершенно новое направление в общей политике — конец гордой социалистической изолированности, чистого интернационализма, сближение, то есть, в некоторой степени, подчинение одному из двух империалистических лагерей. Это будет, таким образом, поражение в области принципов, поражение, внешне ограниченное военными вопросами, которое, однако, в силу вещей, за короткий период расширится до поражения в вопросах экономических и политических.

Этот внезапный поворот позволит оппозиции, большевикам-экстремистам, правым и левым демагогам начать опасную и легкую кампанию. Однако это ядовитое лекарство — единственное, которое может спасти в России и в революции то, что может быть спасено. Ненасытный аппетит немцев все отчетливее проявляется на каждом драматическом заседании в Брест-Литовске. Прямые территориальные претензии уже подпираются экономическими пунктами, которые станут еще более грабительскими. С политической точки зрения побежденные, униженные большевики, чья слабость была бы запротоколирована и усугублена этим унижением, станут игрушкой в руках германских милитаристов, которые не позволят существовать демократическому государству, чей пример может быть гибельным для их собственного господства. Именно по этим причинам за последний месяц с лишним Ленин и Троцкий при моем посредничестве все чаще обращаются к союзникам. Троцкому пеняют, что он не обращался со своими просьбами официально и продолжает в прессе антисоюзническую кампанию. Аргумент не такой уж веский, как кажется. При всем том большевики действительно имеют основания обвинять нас в клевете, выступлениях и заговорах, не прекращаемых против них Антантой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});