Карта Хаоса - Дмитрий Емец

– А где пицца? – спросила Ната, нашаривая на одеяле выпавшие наушники.

– Они приехали сказать, что пицца закончилась. Ложись и спи! Тебе не светит!

* * *

Среди множества объяснимых физических законов существует как минимум один необъяснимый. Это закон ужатия студентов в пространстве. Согласно закону ЗУС средний легковой автомобиль вмещает пять человек или двенадцать студентов. Средняя квартира вмещает десять человек гостей или сорок студентов. При этом вес и размеры студентов не имеют значения. Это могут быть даже баскетболисты из института физкультуры. Тайна тут в способности радостно ужаться и раздвинуть пространство изнутри.

Тот же самый закон заработал в полдень следующего дня в комнате Даф в общежитии озеленителей. В тесной комнате, неприметно слившейся с кухней, собрались Мошкин, Чимоданов, Даф, Ната, Улита и, кроме них, все валькирии с оруженосцами. В углу на подстилке лежала волчица, начинавшая угрожающе рычать, едва кто-то приближался к ней меньше чем на треть комнаты. Именно такую территорию волчица считала своей.

Единственной, кого волчица подпустила, оказалась Бэтла, скормившая ей две палки колбасы из продуктового патронташа своего оруженосца. Тот всегда носил с собой колбасу в достаточных количествах, утверждая, что палка колбасы, особенно полукопченой, является уникальным средством ближнего боя. Глушит на раз-два-три, настороженности у противника не вызывает, разрешение на ношение не требует, и, кроме того, дробящим оружием не является. В случае чего после применения колбасу можно попросту съесть, что затруднит розыск вещественных доказательств, а, если все же найдут, сделает приятным проведение следственного эксперимента.

Брезгливой Улите упорно не давал покоя исходивший от волчицы запах Подземья.

– Вы мне тут эту канализацию прекратите! Или мойте зверя, или купите мне зажимы для носа и противогаз для других частей лица! – заявила она и, мобилизовав Бэтлу и Гелату, отправила их в ванную.

Сама же пошла следом и деловито принялась озираться, поочередно открывая все ящики и заглядывая чуть ли не в стиральную машину. Чужие ванные всегда были слабостью ведьмы, равно как и осмотр содержимого шкафчиков на кухнях ее знакомых.

– Кто как считает, для волчиц подходит шампунь для ломких сухих волос? – спросила она, хватая его с полки.

– А что-нибудь другое есть? – с сомнением спросила Гелата.

– Сейчас посмотрим… Что у нас тут? – встав на цыпочки, Улита пошарила рукой на полке. – Ага! «Шампунь-бальзам для нормальных волос с запахом тухлого персика»!

Бэтла загнала волчицу в ванну и придерживала ее, успокаивая.

– Что, правда тухлого? – не поверила она.

– Ну, допустим, этого тут не написали. Но я же зрю в корень! – заявила Улита.

Устав от болтовни, Бэтла направила на Улиту работающий душ и облила ее с головы до ног. Грозя ей смертельным сглазом, ведьма выскочила из ванной и принялась честно подслушивать у дверей. Плескала вода. Волчица недовольно рычала и точно так же недовольно, в тон рычанию, с ней разговаривала Бэтла.

Внезапно голос Бэтлы дал удивленную свечку.

– Хорошая девочка!.. Очень хорошая девочка!.. О! Чего тут на тебе? Смотри, Гелата!

Улита насторожилась.

– Кому тут нужна хорошая девочка? Звали? – спросила она, просовывая в дверь голову.

Бэтла вновь направила на нее струю душа, и ведьма скрылась, вынужденная продолжать переговоры из-за двери. Валькирия сонного копья показалась только двадцать минут спустя. Перед ней, прихрамывая, шла волчица. На Улиту она по привычке зарычала, но без особой угрозы. Просто из чувства долга.

– Странная штука! – задумчиво сказала Бэтла. – Я готова была поклясться, что на шее у нее что-то было. Но когда ощупала, поняла, что там ничего нет!

– Занятно, – подтвердила Улита. – Телеграфирую по буквам: лечись, пока не поздно.

Валькирий удалось выпроводить лишь в половине первого. Когда всей ратью они шли по коридору, общежитие таинственным образом притихло на высоту всех этажей. «Озеленители» сидели тихо, как мыши. Некоторые впервые в жизни задумались, а не посадить ли им хотя бы горошину. Даже дебоширы пытались дышать беззвучно.

Когда валькирии ушли, Улита заскучала и, видя, что задирать ей больше некого, попыталась поругаться с Дафной. Однако это оказалось невозможным. Дафна знала волшебные слова.

– Я с тобой сейчас ссориться не хочу. И ругаться тоже не хочу, – Даф посмотрела на календарь. – Если тебе неймется, давай поссоримся лучше во вторник, в шесть утра. Ты как? Других планов на это время нет?

Озадаченная Улита проворчала, что в шесть утра она спит.

– В таком случае ничем не могу быть тебе полезной! – извинилась Даф, перевязывавшая ногу спящему на диване Мефу.

Улита оставила ее в покое и переключилась на Нату. Но и на Вихровой сорваться ей не удалось. Та так наивно моргала глазами, что Улита не выдержала и плюнула.

У Наты была коварная, но распространенная у прекрасного пола привычка чуть что прикидываться тотальной дурочкой и упорно не понимать того, что ей было понимать невыгодно. Даже один плюс один для нее тогда не было два и принимало различные арифметические значения до миллиарда включительно. Собеседник, особенно если это был мужчина, быстро утомлялся и, махнув на Нату рукой, уступал ей, в очередной раз ругнув про себя женщин.

При этом, когда Вихровой было выгодно, она просекала сложнейшие комбинации, от которых даже у биржевого дельца случилось бы замыкание извилин. Разговаривая с Натой, всякий знающий ее испытывал неприятный момент подвисания, не зная, поймет она его в этот раз или опять прикинется чайником без свистка.

Даф беспокоилась. А когда она беспокоилась, то ей не сиделось, не стоялось и не лежалось. Вообще нигде не обреталось. Она уже успела повертеться и на подоконнике, и на стуле, и на краю дивана Мефа. И везде ей было неуютно. Наконец Дафна села на коврик у дивана и положила подбородок на колени. Рука Мефа, казавшаяся слабой, находилась теперь напротив ее лица. Пальцы были полусогнуты, но в кулак не сжаты. Средний палец чуть подрагивал.

«Интересно, что он мне скажет, когда очнется? И что я скажу ему? И главное: какой будет главная мысль его существования?» – задумалась Даф.

Как светлый страж, она знала, что каждого человека во всякий момент жизни ведет одна-единственная генеральная мысль, повторяющаяся назойливо, точно припев песни. У одного это: «Я должен стать лучше!» У второго: «Только бы мне выбраться из этой дыры! Любой ценой!» У третьего: «Первым делом я должен закончить институт и найти хорошую работу». У четвертой: «Замуж! Срочно замуж! Полцарства за любое замуж!» У пятого: «Я еще не готов ни к чему серьезному! Я не выплатил кредит за газовую зажигалку!» И, наконец, у шестого: «Хочу вагон золота! Готов переступать через трупы!»

Прежнего Мефа Дафна изучила хорошо. Его существование вполне вписывалось в схему: «Я знаю: мне повезет». Порой в нем ощущалась неспешная самоуверенность красавчика, которая втайне сильно раздражала Даф, несмотря даже на то, что самовлюбленности – самого омерзительного, что может быть у парня – у Мефа не было. Главным, что помогало Мефу удержаться на плаву, за исключением, конечно, самой Дафны, были самоирония и воля, которыми Меф безжалостно долбил себя, точно ручным сверлом отсекая всё лишнее.

Даф достала флейту. Оглядела ее, поправила мундштук, поднесла к губам и начала играть – тихо, нежно, почти беззвучно. Звуки были легкие, похожие на осторожные прикосновения к волосам.

Лицо спящего Мефа разгладилось. Мошкин, стоявший в дверях шагах в трех от Дафны, задумался. Затем сел на стул и, наклонившись вперед, обхватил руками виски. Чимоданов же, Ната и Улита убежали на улицу. Они, как хлебнувшие слишком много мрака, не могли выносить маголодий света. Их начинало крутить.

Дафна играла долго. Ей требовалось не только вернуть Мефу силы, но и подлатать его воспоминания о прошедшей ночи. Посещение Большой Дмитровки, котлован, стражи мрака – всё это было нежелательным фоном, который требовалось подретушировать. Не для того свет корректировал Буслаеву память, чтобы его, неготового, вновь прихлопнуло прежним грузом.

Меф проснулся два часа спустя, когда в комнате остались только он и Дафна. Лицо у него было просветленное, а вот нога Даф не нравилась. Края раны воспалились и краснота переползла на лодыжку. С ее точки зрения, волчице неплохо было бы лучше соблюдать гигиену полости рта. Придется прокалывать антибиотики или, возможно, вновь прибегнуть к флейте. Но это успеется.

– Где ты меня нашла? – спросил Меф. – А, ну да! Мы случайно встретились, когда я шел… возвращался… В общем, неважно.

Даф испытала облегчение. Получилось.

– Ну как? Сильно она меня? – продолжал Меф.

Маголодия Дафны убедила его, что он покусан уличной собакой.