Ливонская война 1558-1583 - Александр Шапран

Взятие первой крепости на ливонской земле послужило толчком к активизации военных действий в Прибалтике. В ближайшие же за падением Нарвы дни русские войска потоком хлынули через пограничную Нарову. Следующей после Нарвы пала крепость Нейшлот, стоящая в месте, где Нарова вытекает из Чудского озера. Еще через несколько дней русские ратники овладели замком Везенберг, после чего все Заноровье с пограничными крепостями оказалось в русских руках. Дорога вглубь Ливонии лежала открытой.

Короткая, внезапная, а потому неожиданная для самих русских, майская кампания в корне отличалась от январского Шиг-Алеева нашествия. В результате ее за несколько дней была взломана укрепленная граница с северной частью Ливонии от Чудского Озера до Балтийского моря. Не ожидав таких быстрых успехов, царь Иван ни с чем отпустил из Москвы последнее ливонское посольство, твердо решив продолжать завоевание. Он велел разрушить в завоеванных городах католические и протестантские церкви и строить на их местах православные храмы. Грозный был глубоко уверен в том, что Москва овладела этим краем навсегда. В особенности дорожил Иван Васильевич Нарвой. Как мы отмечали выше, во владениях русского царя и раньше было достаточно морского побережья, но вот в его собственность попала первая, отвечающая всем требованиям мореплавания, полностью обустроенная морская гавань. И чтобы овладеть ею, надо было, как оказалось, действительно лишь протянуть руку, так что стремления Грозного начинали оправдываться. Но то было только первым шагом. На русской стороне прекрасно понимали, что к завоеванию Ливонии не могут привести опустошительные набеги, наподобие январского, сколько бы их не повторять. Больше того, настоящего, прочного успеха не дадут и внезапные удары с искрометным нападением на приграничные крепости, явно не готовые к отпору, как это случилось в майской кампании. Эти сиюминутные способы ведения войны свое дело сделали и себя исчерпали. Для полного утверждения в Ливонии теперь предстояла трудная работа с медленным, методичным продвижением вглубь неприятельской территории, сопровождающимся осадой и взятием многих укрепленных городов и замков, хорошо подготовленных к обороне. Понимало русское командование и то, что больше уже не придется рассчитывать на внезапность, а потому на лето 1558 года оно готовило главный удар, который по своему характеру должен был не походить на две предшествующие кампании того же года.

В июне, выступив из Пскова, на ливонскую территорию вторглось большое русское войско. На этот раз его возглавлял известный московский воевода, один из главных героев казанского завоевания, князь П.И. Шуйский.

Для более полного представления как о баталиях непосредственно самой Ливонской войны, так и о событиях, ей сопутствующих, наверное, будет нелишним хотя бы вкратце останавливаться на их главных героях. А потому, не изменяя тону повествования, в целом не носящего в себе портретного начала, позволим некоторые отступления от главной сюжетной линии для того, чтобы познакомиться с некоторыми историческими персонажами, не только дающими представление о происходящем, но и в определенной степени оттеняющими характер той эпохи. Первым таким персонажем перед нами предстает князь Петр Иванович Шуйский.

Если о службе Московскому государству, в том числе и о военной, судить по фамильному принципу, то, безусловно, что для периода времени, начиная со второй половины XV и до начала XVII столетия, первой должна быть названа династия князей Шуйских. В этот более чем полуторавековой период среди московской служилой знати фамилия Шуйских встречается значительно чаще других.

К династии Шуйских нельзя относиться однозначно. Эта фамилия, а точнее прозвище, полученное от названия небольшого местечка Шуя в Суздальском крае, не может служить нарицательным именем, обозначающим какое-то свойство или ряд близких по характеру свойств, что в свое время несправедливо явилось расхожим представлением обо всех Шуйских. Среди представителей этой фамилии были разные, непохожие один на другого люди. В этом смысле весьма показательно, что именно эта фамилия перед самым своим вымиранием даст России, пожалуй, самого ничтожного правителя за всю ее историю — царя Василия Ивановича Шуйского. И тогда же она подарит русской земле одного из самых славных ее героев — князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Судьба обоих станет трагичной, как и само Смутное время, но это все случится еще не скоро, а сейчас, в середине XVI века, положение Шуйских вблизи московского трона кажется незыблемым, и они занимают вокруг него самые видные места.

На протяжении первой трети XVI века из всей своей многочисленной фамилии наиболее был известен воинскими доблестями князь Василий Васильевич, за свое немногословие прозванный Немым. Младший брат Немого и отец нашего героя, князь Иван Васильевич, занимал сравнительно скромное место в иерархии русских военачальников и закончил жизнь в 1542 году в Москве, состоя в должности столичного наместника. В эти же годы в послужных списках московской знати все чаще начинает звучать имя его сына, князя Петра.

Как и для многих других его современников, определяющим в судьбе князя стал легендарный казанский поход 1552 года. Во время знаменитой казанской эпопеи Петр Шуйский стоял под стенами осажденной крепости, пережив все трудности ее осады и генерального штурма 2 октября. После падения ханской твердыни на Волге и возвращения войск в Москву царь назначил князя воеводой в Свияжск. В 1558 году, когда начиналась знаменитая Ливонская война, Иван Грозный отозвал воеводу с Волжских берегов, перебросив его на западный театр военных действий, где тому предстояло сыграть важную роль в успехах русского оружия. События начального этапа новой войны и стали основными в содержании военной биографии князя. Перед летней кампанией, в которой русское командование намеревалось нанести главный удар, царь поставил Шуйского во главе своих войск. Ближайшей целью кампании ставился захват одной из самых сильных крепостей в орденских владениях и третьего по величине после Ревеля и Риги ливонского города Дерпта. Сюда, огибая с юга Чудское озеро, и вел в начале лета 1558 года свои полки новый главный воевода. К личности воеводы П.И. Шуйского по ходу повествования еще будем обращаться, а пока вернемся непосредственно к событиям войны.

Первым на пути московских войск встал замок Нейгауз, гарнизон которого возглавлял рыцарь Ускиль фон Паденорм. Силы гарнизона, считая и вооружившееся население, были невелики, но мощные укрепления и мужественное, доходящее до отчаяния, сопротивление ливонских воинов задержали русского воеводу под стенами Нейгауза почти на месяц. Осаждающие, окружив замок турами, беспрестанно громили его из пушек, но немцы в Нейгаузе по выражению московского летописца «сидели насмерть», пока, наконец, русская артиллерия не сравняла стены и башни крепости с землей. Но еще и тогда русские воины не достигли победы. Оставшиеся в живых защитники вместе с предводителем заперлись в цитадели и продолжали отбиваться, и только когда немногие оставшиеся в живых, поняв бессмысленность сопротивления, сложили оружие, фон Паденорм был вынужден сдаться на милость московскому воеводе. Видавший виды русский полководец, пораженный мужеством неприятеля, в знак уважения к его храбрости отпустил оставшихся в живых защитников Нейгауза вместе с их предводителем на свободу.

Но далеко не все немецкое воинство отличалось подобным мужеством и надлежащей рыцарству храбростью. Во все время осады Нейгауза магистр Ордена фон Фирстенберг вместе с дерптским епископом Вейландом стоял укрепленным лагерем во главе восьмитысячного войска в тридцати верстах от осажденного замка и ничего не предпринял для его спасения. Свой лагерь, помимо того, что он был защищен рекой и болотами, немцы окопали рвами и приняли выжидательное положение. Удар в тыл осаждавшим мог бы резко изменить обстановку под стенами Нейгауза, но магистр оставался стоять неподвижно в почти неприступном месте. Можно было бы объяснить действия, а вернее сказать бездействие Фирстенберга тем, что он решил всеми силами, не распыляя их, защищать Дерпт, ведь его лагерь как раз перекрывал дорогу от Нейгауза к Дерпту. Но вот Шуйский, покончив с Нейгаузом, обратился против магистра с епископом и всего их воинства. Тогда рыцари, уже не надеясь на труднодоступность своего лагеря, бросили его, уничтожив много припасов, и, разделившись на две части, отступили. Епископ с частью войск поспешил к Дерпту, а магистр с оставшейся частью побежал в сторону городу Валка. Пришлось разделить силы и русскому воеводе. Часть войск Шуйский бросил в погоню за магистром. Русские ратники настигли ливонского предводителя близ Валка, где тот снова стал укрепленным лагерем, и прямо с марша атаковали. Место для лагеря ливонцы вновь выбрали крепкое и долго держали оборону, но, заметив, что русские обходят их с фланга, оставили и эти позиции и бросились бежать в сторону Вендена по еще не перерезанному пути. Бегство магистра было столь поспешным, что преследовавшим его русским удалось настичь и истребить лишь арьергардный отряд рыцарей и захватить весь обоз. После погони преследователи вернулись к главному войску, а Фирстенберг скрылся в крепости Вендене, где сложил с себя магистерское достоинство. Новым и последним в истории магистром Ливонского Ордена стал Готгард Кетлер.