Стратегия исхода - Дуглас Рашкофф

Но даже после этого она не сдалась и не повернула назад.

Когда на ее пути возник перевернутый прицеп, занявший всю правую полосу, Настя решила обойти его со стороны обочины. Это была ошибка. Когда ее нога неудачно попала между двумя шлакоблоками, она по инерции резко дернулась и почувствовала резкую боль.

С трудом, высвободившись, она попыталась продолжить движение, но первый же шаг отозвался взрывом боли в ноге. С каждым новым ей приходилось двигаться все медленнее и медленнее. Через пять минут ей начало казаться, что нога ниже колена быстро распухает. Настя с трудом боролась с желанием опуститься на снег, чтоб хоть немного уменьшить боль. Так прошло пять минут, а может и все двадцать пять. Она старалась переносить весь вес на другую ногу, чтобы хоть немного уменьшить боль, но толку было мало. Зато, чем медленней она шла, тем холоднее становилось. Вскоре потеряли чувствительность нос и уши.

Когда она услышала шум мотора, то подумала, что ей почудилось, а когда увидела вдалеке слабый свет, решила, что бредит от переохлаждения. Только поэтому она не спряталась, и это спасло ей жизнь.

Теоретически это мог быть кто угодно. Даже в этих местах, хотя и редко, встречались чужие. Только когда лучи мощных фар вспороли темноту, Настя начала, прихрамывая, уходить с дороги. Споткнулась и упала лицом в занесенный овраг.

Барахтаясь в снегу, забивавшем рот и нос, она услышала, как машина остановилась, не доезжая до нее двадцати метров. Звук работы мотора показался ей смутно знакомым. Хлопнула дверца.

Хруст снега. Кто-то шел к ней, проваливаясь при каждом шаге.

Она уже уплывала, когда ее схватили и вытянули из оврага. Следующее, что Настя почувствовала, было легким прикосновением. Кто-то дотронулся до ее лица, едва ощутимо. Потом еще раз и еще. Одновременно ее несколько раз качнуло. Только придя в себя, она поняла, что ее трясут хлещут по щекам.

— Ты слышишь меня? Ну слава богу. Я уж думал, у меня глюки. Дура… Скажи, все бабы такие или только некоторые? Вы головой думать умеете?

Она не успела ответить, когда сильные руки подхватили ее. Они донесли ее до машины, а потом осторожно усадили внутрь, распахнув дверцу со стороны пассажира. Конечно, это был знаменитый вездеход на воздушной подушке. «Полярный лис».

— Долбанулась совсем. Фэнтези начиталась? А это что у тебя… — он достал из ее рюкзака тесак длиной в локоть. — Амазонка, блин.

— Что у тебя там? — она случайно бросила взгляд на темную массу на задних сидениях (салон напоминал салон пассажирской «Газели»). Нехорошая догадка заставила ее вздрогнуть. Настя еще раньше заметила красные пятна на полу, но мозг еще не успел расшифровать увиденное.

— Груз, — объяснил Антон. — Да, не «200», не бойся. Добыча.

— Да ты холодная, — он накрыл ее своей курткой, начал растирать ладони. Пристегнул ремнем, словно боялся, что она надумает убежать. Впрочем, когда «Лис» тронулся, он не преминул заблокировать все дверцы.

Ехали медленно, будто в машине было что-то неисправно. Она ни разу не разогналась больше двадцати километров в час, выбирая дорогу среди снежных курганов.

— Болит? Дай, посмотрю, — и, не дожидаясь ее согласия, Антон осторожно закатал штанину ватных штанов. — Похоже, вывих.

Его голос не выражал тревоги, и это ее успокоило.

— Извини. Сейчас будет немного больно.

Он соврал. Она закусила губу, чтоб не закричать. Терпя, как Маргарита на балу, лишь бы не потерять лицо.

— Молодец, — он вернул штанину на место. — Теперь пару дней не надо тревожить.

Он растирал ей руки и занимал ее беседой о музыкальных направлениях. Короче, обо всем, что было бесконечно далеко от этой ледяной дороги.

Настя подумала, что, когда он рядом, даже время изменяет свой бег. Один час пролетал за десять минут, хотя за эти десять минут она переживала больше, чем за иные сутки.

Они проехали всего пять минут, и ход перестал не таким плавным.

Укутав ее поплотнее, Антон выбрался наружу. Буран не слабел.

— Только никуда не уходи, — предупредил он ее.

Она смотрела, как он сосредоточенно изучает внутренности машины. Через минуту он вернулся к ней, на этот раз помрачневший.

— Боюсь, что дальше с ветерком не получится. Накрылась-таки… Несущий винт. Думал, сумею дотянуть, а хрен. Если какая-нибудь херня может произойти, она происходит. Закон Мерфи. Дальше придется пешком. Владимир, конечно, спасибо не скажет, что угробили его «Полярного лиса». Но за ним и за добычей вернутся с буксиром. Главное место запомнить. Подожди, попробую снова вызвать помощь, — он склонился над рацией.

— Гнездо, гнездо, вы меня слышите? Гнездо, гнездо…

Спустя пару минут, когда он уже потерял терпение, на том конце откликнулись. Ответной реплики Настя не слышала — парень был в наушниках.

— Мать его растак, — сказал он, когда сеанс связи был закончен. — Говорят, чтоб добычу и транспорт не бросал не под каким видом. А за тобой приедут только завтра. Но здесь мы ждать не будем.

Он достал из багажника свои снегоступы. Сумрак быстро сгущался.

— Так… Идти надо — вернул ее к реальности Антон. — Здесь рядом есть наш перевалочный пункт. Дотемна мы до города не доберемся. К тому же твоей ноге нужен покой.

Кстати, оказалось, что она прошла не пять, а семь километров.

Ветер сбивал с ног. Она не смогла бы выдерживать темп, и он практически нес ее на себе, подставив плечо, а временами и вовсе подхватывая на руки.

Они прошли мимо утонувшего в сугробе автомобиля. Как ни пытался Антон заслонить от нее это зрелище, она успела заметить торчащую из распахнутой дверцы ногу в летнем кроссовке.

— Сюда, — разведчик указал на темневший впереди силуэт.

Это был отдельно стоящий дом, похоже, двухэтажный коттедж.

— Жди здесь, — он усадил ее на пень от упавшего дерева, возле указателя «Садово-огородное товарищество „Мичуринец“». — Никуда не уходи.

Затем он направился к дому.

На секунду на Настю накатила волна страха. Она не хотела снова оставаться одна в темноте. Со стороны опушки леса накатывала волнами поземка; ее безумная пляска казалась движениями в снегу странного существа, вроде снежной змеи.

Возле пустынной дороги качали головами изломанные сосны, за которыми виднелась темная масса тайги. Гор видно не было, как и неба, где уже должны были высыпать звезды. Все сливалось в одно черное полотно.

Некоторое время она еще видела его спину и красное пятно фонарика. Но когда силуэт наполовину пересек двор, исчез и он. Она стала прислушиваться. Ей показалось, что она слышит, как он поднимается на крыльцо. Скрипнула дверь.

Его не было пару минут, и за это время она успела помолиться богам всем земных религий, но, конечно, не за себя.

Она уже хотела нарушить обещание, когда он появился в слабо освещенном прямоугольнике двери. Она с трудом подавила желание броситься к нему. Не хотелось снова выглядеть жалкой, барахтаясь в снегу.

Он закрыл за ней дверь на засов, и она сразу почувствовала себя лучше, словно все злое и плохое осталось снаружи, и было отсечено от их маленького мирка. Вряд ли раньше здесь жили. Скорее, приезжали отдохнуть в дачный сезон. На первом этаже мебели почти не было. Стекла давно выбило ветром, их заменили доски и листы толстой фанеры, все щели были законопачены.

Второй этаж был гораздо уютнее.

— Милости прошу к нашему шалашу, — распахнул он перед ней дверь в маленькую комнату.

Он усадил ее на диван. Открыл рассохшийся шкаф, порылся в нем и накинул на девушку нормально сохранившийся плед.

— Я согрею воды, — Антон увидел, что у нее зуб на зуб не попадает. — Тебе надо погреть ноги, а то простынешь.

— А зачем вы ездили? — она сидела в кресле, опустив ноги в горячую воду. В руках у нее была кружка горячего чая. Только теперь к ней вернулся дар речи.

— Разведать обстановку на лесхозе, древообрабатывающем комбинате, заводе насосно-аккумуляторных станций и пенькозаводе.

— Пенькозавод? — голова у Насти закружилась от обилия названий.

— Веревки сучат и канаты. Из конопли. Тут же, кстати, ее выращивали. У нас семена есть.

— Веревки? — невесело усмехнулась Настя. — Самое то нам.

— Зря прикалываешься. В будущем, Володя говорит, они будут ходовым товаром. Типа вряд ли где-то наладят металлопрокат, а тросы и шпагат нужны. Про капрон, нейлон и прочие радости можно забыть, нефтехимию нам не поднять. Говорит, через сто лет по океанам будет парусный флот ходить. Чем, говорит, торговала Россия от Грозного до Николая Павловича? Парусиной, лесом и пенькой.

— Еще пушниной, — вспомнила девушка.

— Будет и пушнина, — пообещал Антон. — Лет через пять, когда расплодятся плотоядные зайцы и древесные лисы. Настреляю таких тебе на шубу.

Она улыбнулась.

— Наверно, она будет радиоактивной.