Эксодус (Книга 3, 4 и 5) - Леон Урис

- В божьих? Да, в этой стране Бог действительно творит особые дела.

- Если вы в Палестине не уверуете в Бога, - сказала Иордана, - то вряд ли вообще уверуете. Я не помню, когда мы могли обходиться без веры. Опереться-то нам больше не на что.

В устах Иорданы Бен Канаан эти слова одновременно звучали и странно - и нисколько не странно. Судя по внешности Иорданы, нельзя было сказать, что она верующая женщина... но что же, если не вера, давало ей силы выдержать все трудности и напряжение?

- Китти, - сказала вдруг Иордана. - Я вам должна в чем-то признаться. Мне ужасно хочется, чтобы мы стали друзьями.

- Почему?

- Потому что вы меня научили кое-чему... чему-то такому, в чем я ошибалась. Я смотрела, как вы работаете с детьми, и, кроме того, я знаю, что вы сделали для Ари. Когда вы решили остаться здесь, я что-то поняла... я поняла, что такая женщина, как вы, может не уступать в мужестве... любой из нас. Раньше я думала, что женственность - признак слабости.

- Спасибо, Иордана, - слабо улыбнулась Китти, - но боюсь, что мне бы сейчас пригодилась капля вашей веры, или мужества, или как это правильнее назвать. У меня такое чувство, что я вот-вот развалюсь на части.

Китти закурила еще одну сигарету, а Иордана налила ей еще рюмку коньяка.

- Я все время думаю... - сказала Иордана, - вы очень подходите к Ари.

Китти покачала головой.

- Нет, Иордана. Мы с ним, как у нас говорят, хоть и хорошая пара, но не созданы друг для друга.

- Это очень жаль, Китти.

Китти взглянула на часы. Она знала еще с совещания, что примерно в это время колонна должна добраться до первого почти отвесного обрыва. Им придется спускаться с детьми на спине по веревкам, один за другим. Спускаться нужно было по меньшей мере метров десять. Оттуда они должны будут ползти вниз по мягкому грунту.

- Расскажите мне лучше о себе и о Давиде, - быстро сказала Китти.

Иордана вся просияла.

- О, мой Давид, мой милый, чудесный Давид.

- Где вы с ним познакомились?

- В Иерусалиме, в университете. Я только поступила туда и уже назавтра я с ним познакомилась. Мы только увидели друг друга и с первого взгляда полюбили. И никогда не переставали любить.

- У меня с мужем все было точно так же, - сказала Китти.

- Мне, конечно, понадобился весь первый семестр, чтобы хорошенько дать ему понять, что он меня любит.

- Мне понадобилось больше, - улыбнулась Китти.

- Да, мужчины бывают порой удивительно недогадливы. Но когда наступило лето, он уже ясно сознавал, что без меня он жить не может. Мы с ним отправились тогда в археологическую экспедицию в Негев. Мы пытались установить точный маршрут Моисея и десяти колен по пустыням Син и Паран.

- Я слышала, те месте - не ахти какие обжитые.

- Ну, уж нет. Там находятся развалины сотен древних набатейских городов. В цистернах до сих пор есть вода. Если повезет, можно наткнуться на интереснейшие находки.

- Это интересно.

- Это и впрямь интересно, хоть работа очень тяжелая. Давид любит раскапывать развалины. Он очень живо чувствует древнюю славу нашего народа. Впрочем, не он один... От этого-то и нельзя оторвать евреев от этой земли. У Давида великие планы. Как только война кончится, мы с ним вернемся в университет.

Мне осталось получить звание магистра, а Давиду - доктора. Тогда он приступит к раскопкам большого, большого древнееврейского города. Он хочет проводить раскопки в Хацоре, прямо здесь в Хуле. Пока все это, конечно, одни мечты. Для этого нужны большие средства... и мир. - Иордана иронически засмеялась. - Мир, конечно, абстрактное понятие, иллюзия. Я прямо не могу представить, что это такое - мир.

- Может быть, вам покажется скучно.

- Не знаю, - ответила Иордана, и в ее голосе послышалась усталость. - Хоть бы один раз в жизни увидеть, как люди живут нормальной жизнью.

- А путешествовать вы не хотите?

- Путешествовать? Нет. Я делаю все то, что делает Давид. Иду туда, куда идет он. Но, признаться, мне бы хотелось когда-нибудь поехать куда-нибудь. Всю жизнь мне втолковывали, что у нас не может и не должно быть ничего, кроме Палестины. Но, ... время от времени я чувствую какое-то удушье. Многие из моих друзей уехали из Палестины. Похоже, что мы, сабры, для того и родились, чтобы воевать. Мы просто не можем жить в другом месте. Рано или поздно все возвращаются в Палестину. Правда женщины тут быстро стареют. - Иордана внезапно замолчала. - Это все коньяк, наверно, - сказала она. - Вы конечно, знаете, что сабры совсем пить не умеют.

Китти улыбнулась Иордане и впервые почувствовала сострадание к этой девушке. Она потушила сигарету и снова взглянула на часы. Время шло ужасно медленно.

- Где они теперь?

- Все еще у первого обрыва. Для спуска им потребуется по меньшей мере часа два.

Китти тихо вздохнула, а Иордана уставилась в пространство.

- О чем задумались?

- О Давиде... и о детях. В то первое лето мы нашли в пустыне кладбище, которому было не меньше четырех тысяч лет. Мы нашли там прекрасно сохранившийся скелет маленького ребенка. Может быть, он умер по пути в Обетованную землю. Давид смотрел на этот скелетик и плакал. Такой он. Осада Иерусалима не дает ему покоя ни днем, ни ночью. Я знаю, он вынашивает какой-то безумный план, чтобы выправить положение. Я это знаю точно... Почему бы вам не прилечь, Китти? Нам еще долго сидеть и ждать.

Китти допила коньяк, растянулась на койке и закрыла глаза. Она видела в своем воображении нескончаемый ряд мужчин, спускающихся один за другим по веревкам вниз со спящими детьми на спине; ей мерещились арабы, рыскающие вокруг колонны, следящие за каждым ее движением и расставляющие ей западню.

Нет, спать было невозможно.

- Я схожу к доктору Либерману в убежище, посмотрю, как они там.

Она натянула шерстяную кофту и вышла. С вечера огонь прекратился. Китти встревоженно подумала: а вдруг Мухаммед Каси что-нибудь пронюхал и вывел всех своих людей из Форт-Эстер! Эта мысль не давала ей покоя. Слишком ярко светила луна. Ночь была слишком ясная и тихая. Ари должен был дождаться более темной ночи, чтобы эвакуировать детей. Китти посмотрела вверх и различила очертания Форт-Эстер. Они, верно, все заметили, подумала она.

Она вошла в один из школьных бункеров. Доктор Либерман и весь остальной персонал сидели на своих койках с застывшим выражением на лице, бледные от напряжения. Никто не говорил ни слова. Атмосфера в бункере была такая тяжелая, что она не выдержала и снова вышла.

Карен и Дов - оба были в карауле.

Она вернулась в штабной бункер, но Иордана тоже куда-то ушла.

Она снова растянулась на койке и прикрыла ноги одеялом. Опять ей представились бойцы, спускающиеся по обрыву. Слишком тяжелый выдался день. Она впала в забытье. Так проходил час за часом.

Полночь. Первый час ночи. Китти беспокойно ворочалась на койке. Ей виделись страшные кошмары. Вот арабы, оглушительно визжа, набрасываются на колонну с саблями наголо. Вот уже все мужчины убиты, и арабы копают яму, чтоб бросать туда детей...

Китти вскочила и спустила ноги с койки. Она была вся в поту, а сердце бешено билось. Дрожа всем телом, она мотнула головой. Вдруг до ее слуха донесся какой-то звук. Она вытянула шею и стала прислушиваться. Ее глаза застыли в ужасе!

Это были далекие звуки выстрелов!

Она вскочила на ноги. Точно! Это была пальба. Стреляли где-то у Абу-Йеши! Ей это не приснилось! Колонну действительно обнаружили!

Она бросилась вон. У входа она столкнулась с Иорданой.

- Пустите!

- Китти, не надо!

- Они там убивают моих детей! Убийцы! Убийцы!

Иордана изо всех сил пыталась удержать Китти, но та совсем обезумела. Она царапалась, схватила Иордану за волосы. Тогда девушка рывком подняла ее над головой и бросила через плечо на землю.

- Послушайте, Китти! Эта пальба, которую вы услышали, ее Зеев Гильбоа со своими ребятами ведут нарочно, чтобы отвлечь внимание арабов. Они специально напали на Абу-Йешу с противоположной стороны. К колонне это не имеет никакого отношения.

- Это неправда!

- Нет, правда; клянусь вам. Я должна была оповестить всех только перед самым началом атаки. Я уже была здесь но вы спали; тогда я пошла предупредить всех остальных.

Иордана нагнулась к Китти и помогла ей подняться на ноги. Затем она повела ее к койке.

- Тут еще осталось немного коньяка. Выпейте. Китти с трудом заставила себя выпить пару глотков.

Вскоре она взяла себя в руки.

- Извините, пожалуйста, что я сделала вам больно, - сказала Иордана.

- Пустяки... вы поступили правильно.

Иордана присела рядом с Китти и принялась массировать ей затылок. Китти прислонилась головой к плечу Иорданы и тихо заплакала. Потом она встала и оделась.

- Карен и Дов должны прийти вот-вот с поста. Я пойду к себе и приготовлю им чаю.

Часы медленно тянулись один за другим - казалось, этой ночи не будет конца. Где-то люди ползли во тьме мимо Абу-Йеши; пальмахники тем временем инсценировали ложную атаку на противоположную окраину деревни; еще немного - и они смогут побежать вниз быстрее...