Интегрировать свет - Евгения Сафонова

Отравленное оружие, отравленное оружие...

А потом, в какой-то момент пути по извилистым тропинкам, она услышала песню.

Голос Фрайндина Дилль узнала сразу. Во время своих прогулок она не раз слышала его: младший брат Повелителя любил уходить в сад и петь, сливая свой голос с птичьими трелями - но этим утром, возвещавшим о близости зимы, его песня звучала кристально и одиноко, далеко разносясь в воздухе, напоенном холодной тишиной.

- ...и колечко сестра протянула сестре, и сказала принцесса младая: 'В этот день не отринь мой подарок тебе, о сестрица моя дорогая!'...

Песня была смутно знакомой. Спустя пару куплетов Авэндилль вспомнила, что слышала её раньше, когда-то давно: кажется, в исполнении того же Фрайна. Услышала и забыла.

Только вот теперь слова, вплетённые в музыку, заставили её ускорить шаг.

Жадно вслушиваясь в каждое.

- ...нежный палец её уколола игла, яд разлился под кожею мигом, и сестра, умирая, сестру прокляла, да не слышал никто её крика. И смеялась принцесса, довольна собой, золотою качая главою: 'Твой колдун, твой герой ныне будет со мной - не соперничать мёртвой с живою!'...

Когда Авэндилль наконец увидела Фрайна, сидевшего на своём любимом месте - гранитном камне, поросшем мхом под раскидистым кустом жасмина, - тот уже допевал последние строки, успокаивая пальцами растревоженные струны хёрпы. Чистая снежная белизна, окружавшая брата Повелителя эльфов, гармонировала с его зимней красой, и в который раз за эти годы Авэндилль подумала, что Фрайндин прекрасен - но всё же не прекраснее царственного брата.

Он заметил эльфийку, лишь смолкнув.

- Приветствую, маленькая леттэ, - проговорил Фрайндин тогда. С улыбкой, неизменно светлой и приветливой. - Прогуливаетесь, как обычно?

- Пресветлый тэлья... благодарю, ваш восхитительный голос в который раз скрасил моё одиночество, - кажется, тогда Авэндилль отвесила традиционный поклон чересчур нетерпеливо. - Не изволите ли поведать, что за дивную песню вы сейчас пели?

- О, её сочинили люди. Облекли в песню реальную историю... как бы мне ни хотелось иного, - взгляд эльфа сделался печальным. - Когда-то двум сёстрам, дочерям королевского рода, приглянулся один молодой маг. Но он отдал своё сердце старшей, и тогда младшая отравила сестру.

- Подарила ей кольцо, в котором скрывалась игла с ядом, если я правильно расслышала.

- Да. Правильно. К моему великому сожалению, - Фрайндин вскинул голову, глядя на голые ветви золотого древа: они протянулись высоко над ним рамой разбитого витража. - Наверное, я никогда не пойму, как люди могут убивать друг друга из-за подобных мелочных... как можно поступать так? Уничтожать тех, кто доверяет тебе, кто любит тебя - из-за того, кто всё равно никогда не будет счастлив с тобой?

Авэндилль и сейчас помнила серое небо, отражавшееся в его глазах, обесцвечивая их, раскрашивая белёсым льдом. В голосе эльфа слышалась такая искренняя, неподдельная боль, точно он говорил о ком-то из тех, кого знал лично.

Впрочем, вполне возможно, что он и правда лично знал тех принцесс.

И, вспоминая об этом, Авэндилль усмехнулась.

Милый, добрый, наивный Фрайндин... всегда принимал всё близко к сердцу, всегда отдавался всему с горячностью своего вечно юного сердца. Всегда казался слишком хорошим для этой грешной земли.

Какая ирония, что именно он в итоге подсказал Дилль способ, как убить жену его брата.

В библиотеке она узнала название нужного яда. Под покровом ночи незаметно улизнуть из дворца в человеческие кварталы Солэна стоило небольшого труда, но лишь небольшого. В первую свою вылазку Дилль только заглянула в лавочку мага - за кристаллами, и к швее - за мантией колдуньи. А вот во вторую, уже не беспокоясь ни за свою безопасность, ни за раскрытие инкогнито, отправилась в злачные места.

Она понимала, что не может просто прийти к первому попавшемуся ювелиру и попросить изготовить колечко с секретом. Далеко не каждый ювелир пойдёт на такое... да и яд достать было не так просто. Однако в грязных людских тавернах, пряча лицо в тени глубокого капюшона, намеренно понижая голос до хриплого шёпота, Дилль осторожно выведала, кто может помочь ей. Не за один вечер, но выведала.

И к тому моменту, когда она отправилась в свите Повелительницы на переговоры с тёмными, палец Дилль украшал заветный перстенёк.

Её уговаривали остаться в Солэне, в безопасности. Не родители, Повелительница. Дилль настояла, что не покинет свою обожаемую госпожу в этот смутный час. Пришлось даже расплакаться, чтобы ей уступили - покойная жена Фина всегда была сентиментальна, и чужие слёзы трогали её. В итоге Дилль всё-таки оказалась в замке Матхниз, где впервые увидела дроу. Живых, настоящих: с волосами цвета звёзд, с глазами цвета янтарной луны, с кожей цвета сумерек...

Истинные тёмные, дети ночи и богини Тунгх.

Они улыбались, и эти улыбки завораживали и пугали. Особенно улыбка их Повелителя, наследника Тэйранта - от которого ни на шаг не отходил его придворный колдун, наследник Ильхта. И когда эта парочка представилась, среди светлых пронёсся настороженный ропот.

Это окончательно убедило Дилль в правильности её решения.

Поцарапать Повелительнице руку, когда та вместе с Дилль отлучилась в уборную, труда не составило. Внутреннюю сторону ладони - оставив длинный, не слишком глубокий, но заметный порез. Потом пришлось, быстро повернув камень обратно, долго извиняться за гнусного ювелира, который сделал слишком острыми 'лапки', держащие малахит... но Повелительница, как и ожидалось, не придала царапине никакого значения. Промокнула платком и забыла.

Лёмун - весьма любопытная штука. Попадая в рану, не заставляет её ни излишне кровоточить, ни болеть; и лишь к моменту смерти по коже вокруг расползаются неприятные, неестественные синие прожилки. И когда Хьовфин в отчаянии пытался вернуть к жизни внезапно умершую супругу - конечно же, он их заметил.

Авэндилль не видела бойни. Она собиралась под каким-нибудь предлогом ускользнуть из зала ближе к моменту, когда яд должен был подействовать, однако боги определённо ей благоволили: вскоре после того, как они вернулись на пир, Повелительница сама предложила Авэндилль отправиться в покои, уготовленные для сна. Мол, у неё слишком усталый вид.

Что Дилль и сделала.

О случившемся дальше она только слышала. От тех, кто выжил. Вроде бы, когда светлые набросились на дроу, те попытались прорваться к выходу из зала, но противников, одержимых желание отомстить за вероломство, было слишком много - а возможность удрать с помощью магии тёмным отрезали защитные чары древнего замка. И тогда наследник Ильхта прибегнул к наследию своего предка: проклятию Дойданс, о котором пели в легендах - волне смертоносного сизого тумана, способной разом оборвать сотни жизней. Почти все светлые, находившиеся в зале, погибли в тот же миг, и правители людей оказались среди них... но придворный колдун Хьовфина тоже ни на шаг не отходил от своего Повелителя. Он прикрыл владыку от опасности, поставив барьер, защитивший от проклятия и Фина, и его братьев - и это стоило ему жизни: слишком мощной магии пришлось противостоять, слишком много энергии он отдал волшебному щиту. Его жена погибла чуть позже, когда дроу, расчистив себе путь, всё же выбрались из зала - в окружение пяти сотен светлых воинов, праздновавших заключение мира в шатрах вокруг замка. Потратила все силы, чтобы сломить защитные барьеры тёмных колдунов; умерла, но сломила, позволив светлым покончить с дроу.

Конечно, Дилль было жаль всех, кто погиб там. Да, эти жертвы были необходимы, чтобы не позволить дроу осуществить свой коварный план... но ей было жаль их, и тех двоих магов тоже. С другой стороны, они просто исполнили свой долг, исполнили до конца - как и полагается придворным колдунам Повелителя. Наверное, поэтому и Фин, и его братья, и его сыновья с детства так привечали их сына, этого неуклюжего мальчишку Восхта. В благодарность.

Впрочем, с возрастом он и правда проявил себя неплохим колдуном.

Людям не повезло. Защитники их владык тоже пытались спасти тех, кому клялись в вечной верности, но оказались не так сильны. И позже Дилль понимала: если Советник и правда умышленно подарил ей идею про счастливое избавление от соперницы... сама Дилль рассчитывала, что её Повелитель уцелеет стараниями магов и гвардейцев - а вот старый интриган наверняка надеялся, что человеческий правитель не переживёт эту передрягу.