Би-боп - Гайи Кристиан

Машина остановилась на насыпной площадке позади дома. Извлечь из нее Поля оказалось отнюдь не такой сложной задачей, как могло бы показаться. К нему вернулось немного сил. Он помогал им себе помогать. Все двери оставались открытыми. Вошли.

Поль настоял, чтобы его сгрузили на диван. Добравшись до большого салона. Софа цвета маренго была куда ближе. И не менее удобна. Даже более, но Поль настоял.

Удовольствие, что можешь наконец улечься. Блаженство. Породило. Вызвало появление на лице Поля улыбки. Склонившейся над ним пловчихе пришлось выпрямиться и повернуться к мужу. Ей надо было ему кое-что сказать. Почувствовала, как рука Поля сжимает ей предплечье. И склонилась над ним.

Поль сказал: Хочется, чтоб вы спели мне колыбельную. Она: Какую колыбельную? Он: Ту самую, что вы пели утром, когда меня разбудили. Она: А, понятно. Да-да, сейчас. С удовольствием.

Она выпрямилась. Повернулась к мужу. Подошла и в упор пробормотала: Он хочет, чтобы я спела ему «Bye Bye Blackbird». Он: Ты ее пела ему сегодня утром? Она: Да. Он: Почему? Она: Какая разница почему. Я тебя умоляю. Сделай усилие. Подыграй мне. Садись за пианино. И понежнее. Он же хочет колыбельную.

Муж подчинился. В белых тряпичных тапочках и восточном халате. Подошел к пианино. Уселся перед клавиатурой. Щелкнул раз-другой суставами пальцев. Бросил взгляд на стоявшие перед глазами ноты. Вздохнул, потом. Зная наизусть гармонии того, что Поль назвал колыбельной. Сымпровизировал вступление в ритме медленного, более чем медленного вальса.

Обернувшись и не прекращая играть. Играл очень тихо. Посмотрел на жену. В ожидании ее голоса. Он дожидался, она запела.

11

Путешествие на сем не закончилось. На этом направлении всегда одна и та же история. Три четверти пути покрываются с рекордной скоростью. Последняя же в режиме омнибуса. Бессмысленные остановки в несуществующих городках. В которых никто никогда не садится и не выходит. Ну и что? Куда ты хочешь добраться? Никуда. Ты права. Никакого значения. Люси больше незачем спешить. Она боялась добраться. Давно опустила шторку. Видела все лишь сквозь завесу серовато-бежевого тумана.

Она оказалась одна в четырехместном купе. Могла бы лечь и вздремнуть. Могла бы. На столике стакан. Бутылка с водой. Пачка сигарет. Голубая биковская зажигалка. Выкурила всего одну сигарету. Не в купе. Вагон же для некурящих. Пошла курить в вагон-ресторан.

Все-таки нет. В вагоне-ресторане выпила чашечку кофе и купила бутылку воды. И, лишь выпив свой достаточно горячий кофе, отправилась выкурить сигарету в вагон для курящих. Следующий вагон. И вступила в задымленное пространство со страхом на сердце.

На сей раз страх не имел ничего общего с представлением, с образом мертвого Поля, одинешенького на вилле. Или все общее. Скорее уж. Со страхом именно таким его и увидеть. Этот страх перекрывал все остальные. Всех их поддерживал. Навязывал состояние тотального страха, из-за которого она оказалась настолько чувствительной к тому, что увидела в вагоне-ресторане.

Еще более пугало присутствие этих двух мужчин из-за того, что вагон-ресторан был пуст. Войдя туда, Люси решила, что они вот-вот набросятся друг на друга. Сцепятся и забьют друг друга до смерти. Подозрительные, свирепые с виду типы. Два дикаря, которые издали наблюдали друг за другом, друг на друга, собственно, не глядя. Но на все это. Люси было наплевать. Что и страшило. Страшило до самого прибытия. Чего она не хотела. Чтобы при этом присутствовала сидевшая за кассой ресторана молоденькая девушка.

Девушка, кажется, не беспокоилась. Улыбнулась Люси. Вернула ей сдачу, и Люси подумала: Все дело во мне. Сама вбила себе в голову. Просто потрясена. Она все еще думала об этом, когда поезд благополучно остановился. Она приехала.

Вышла на перрон. Пала, как и муж, жертвой жуткого перепада температур. Разница градусов десять, не меньше. Между вагоном с кондиционером и солнцепеком снаружи. В куда лучшем состоянии, нежели Поль. Можно даже сказать, в полном здравии. Все шло гладко. До сих пор везло. С ней было все в порядке. Да и смерть Поль взял на себя. Наконец напрямую. Вот так. И ничего тут не поделаешь. Нужно с этим смириться. Или нет. Люси с этим не смирилась.

Как бы там ни было. Лучше мужа перенесла температурный удар. Ни удушья, ни головокружения. Быстро приноровилась дышать прогретым воздухом. И, смешавшись с прочими путешественниками, направилась по залитому среди прекрасной сельской зелени солнцем перрону.

Подземного перехода здесь не было. Пришлось переправляться через пути. Со страхом, тем же страхом, что и всегда, она попирала опасность. Рельсы, сверкающие, убегающие, зовут вас, увлекают за собой. В глубине которых что-то отражается. Возможно, истинная пустота. Не говоря уже о шальном поезде, который может возникнуть в любой момент. Но нет. Этого нет и не бывает. Есть только я. И не иначе. Устала. Очень. Слишком. А это только начало.

Все это или почти все стерлось, когда она увидела у входа на крытый вокзал молодого парня с поднятой на вытянутых руках табличкой: «Лазурные струи».

Это я, сказала она, останавливаясь перед ним. Знаю, сказал парень, я вас узнал. Люси: Тогда почему вы размахиваете этой нелепой табличкой? Чтобы на нас обратили внимание? Могли бы просто меня подкараулить. Высмотреть, когда я появлюсь. Узнать. Верно, сказал парень. Сердитесь? Нет, сказала Люси. Багажа нет? Нет, сказала Люси. Тогда пошли.

Парень галантно распахнул перед ней дверцу и подождал, не закрывая, пока Люси с удобством расположится на заднем сиденье «мерседеса». Если бы она носила юбку. Воспользовался бы этим, чтобы исследовать ее ноги. И, нет сомнений, нашел бы их все еще очень и очень привлекательными. Для женщины ее возраста. Она была в брюках редкого серого цвета. Подходящий к нему миниатюрный топ. Тоже серый. Того же оттенка, что и кожа сандалий.

После чего мастерски выбрался из забитого машинами паркинга. Потом из наводненных машинами улиц. Красные огни светофоров, которые он проскочил на желтый. И вскоре смог вывести громоздкий универсал на шоссе. Царство света. Бесшумности, напора и мощи. Отгороженные сельские ландшафты постоянно открывались дальше, ближе к морю.

«Мерседес» некоторое время ехал по шоссе. Парень заговорил с Люси примерно так: Вот тут слегка, сказал он. Наблюдаю за вами в зеркале. И чем больше гляжу. Вы все еще сердитесь. Тем больше прихожу к выводу, что вы в моем вкусе. Мы так похожи. Блондины с голубыми глазами. Да-да, знаю, что вы сейчас скажете. Что вы мне в матери годитесь. Ну и что? Это ничего не значит. Наоборот. Так даже лучше. Что может быть сильнее такой любви.

Люси: Смотрите на дорогу. И, если можно, поднажмите. А то тащимся.

Он: Вы спешите? Да, сказала она. Словом, нет, словом, да. Словом, короче. Знайте себе жмите на газ.

Он: Вы возвращаетесь к нему? Ну да, я, конечно, осел. Он же все еще там. Вы, стало быть, к нему возвращаетесь. Помирились? Люси: В некотором роде.

Жаль, сказал он. Как было бы здорово все это продолжить. Ухаживать за вами. Катал бы вас на своем моторе. По всему взморью. И даже дальше. Вдоль дикого берега. И уверен. Очень скоро. Влюбился бы в вас. Ну, то есть совсем. Навсегда.

До чего же давно. Никто не говорил ей о любви. Вот так. Так откровенно, свежо. Напрямую, по-юношески, так внезапно. Так бесцеремонно. Так или как-то еще. Уже давно. Честно говоря, это случилось в первый раз. И не отделаться от мысли, что в последний. Дважды такие признания не выпадают. Люси, надо думать, едва не расплакалась.

У церкви сверните направо, сказала она. В конце дороги виднелись ворота кладбища. Над которыми церковь в купе деревьев. Торчащая колокольня. И она уже было собиралась дать очередные указания. Продолжать советовать. Да вспомнила, что парень знает все это, потому что. Ну да, так и есть, потому что.

Итак, порт, лесная, она же прибрежная, дорога, съезд на частную грунтовку. Высадите меня здесь. Доберусь пешком. Знаю, сказал он, я знаю.