Диаммара - Мэгги Фьюри

— Вот даже как? — язвительно произнес он. — Ну что ж, господин Мадзурано, велите своей исключительной труппе вылезать из фургона. Разыскивается вор, обокравший самого господина Пендрала. И поживее, господа актеры, я не собираюсь торчать тут всю ночь.

— Но, милейший, как вы могли подумать…

— Не спорьте, иначе я вас арестую. Знаю я вас, бродяг. Порядочные люди не покидают город посреди ночи.

Ориэлла тихонько улыбнулась в темноте. Отчего-то Великий Мадзурано производил неважное впечатление на представителей закона. В фургоне было жарко, душно и очень тесно. Но ничего, если удастся благополучно выбраться из города, эти неудобства с лихвой окупятся.

— Давайте, давайте, все вылезайте! — Расхаживая вдоль каравана, стражник стучал в дощатые стенки рукояткой меча. Ориэлла услышала нестройный хор жалобных и возмущенных голосов — это артисты неохотно выпрыгивали на землю. Стражник подошел к их фургону, и рука Ориэллы непроизвольно потянулась к мечу.

— А тут что у вас такого ценного, что вы так крепко заперли дверь? Давайте-ка отпирайте!

— Господин, умоляю вас, если вам дорога ваша жизнь, не надо ее отпирать! — запричитал Мадзурано. — Там опасные дикие звери!

— Опасные дикие звери, надо же! Да откуда они у вас, голодранцев? Вы и себя-то прокормить не можете… — С этими словами стражник начал отодвигать засов. Шиа и Хану дождались, когда дверь начнет открываться, и разразились таким леденящим душу рычанием, что стражник моментально захлопнул ее и задвинул засов.

— Храни нас Тара! — испуганно воскликнул он, стараясь унять дрожь. Когда повозки снова тронулись в путь, Ориэлла закрыла лицо рукавом и от души расхохоталась.

* * *

Ориэллу разбудило солнце, бьющее сквозь откинутый полог маленькой цветастой палатки. Она спала, завернувшись в несколько одеял, а с боков ее грели пантеры. Снаружи доносилось журчание ручейка, приглушенные голоса и потрескивание костра. С небес лилась победная песнь жаворонка, и от этих звуков у волшебницы стало тепло на душе. Как хорошо опять оказаться в мире живых!

Аромат жарящегося мяса выманил волшебницу из палатки, и там ее встретил прохладный воздух вересковых пустошей. Даже летом в этих краях было не жарко. Циркачи остановились в небольшой укромной лощине, укрытой от посторонних глаз лесистыми склонами холмов. Разноцветные повозки стояли полукругом на берегу ручья, а лошади, почти такие же пестрые, паслись неподалеку.

Артисты были уже на ногах. Ориэлла сунула озябшие руки в рукава и пошла искать своих. Гринца не было видно, а Финбарр, точнее, Призрак Смерти, сидел нахохлившись с подветренной стороны фургона и зябко кутался в плащ. При взгляде на него Ориэлле внезапно пришло в голову, что скоро это существо захочет есть — и что тогда делать? То, что ест Финбарр, вряд ли его насытит…

За фургонами Форрал тренировал тело Анвара, фехтуя на палках с проворным юношей из балагана. Ориэлла повернула обратно и пошла к костру, где Харгорн с Великим Мадзурано готовили завтрак.

— Ориэлла, душа моя! — приветствовал ее Харгорн, чуть привстав в знак уважения. Оставив в Нексисе свои заботы и вновь вернувшись к походной жизни, он стал гораздо лучше выглядеть, и Ориэлла с радостью это отметила. — Как спалось? В котелке осталось немного тэйлина, выпей, это тебя взбодрит.

— Спасибо, Харгорн. — Волшебница налила себе полную кружку и, грея о нее руки, проговорила:

— Спалось замечательно, просто на удивление. Наверное, это из-за того, что мы укатили из Нексиса. Честно говоря, в городе мне было немного не по себе. — Она покачала головой. — Такое чувство, что вокруг творится что-то ужасное, а дальше будет еще хуже.

Харгорн протянул ей миску с жареным мясом и большой ломоть свежего хлеба.

— Да, я тебя понимаю. Пока мы не уехали, я даже не представлял себе, до чего там все прогнило. У меня словно гора с плеч свалилась. — Он помолчал. — Я бы, наверное, давно уже продал бы «Единорога» и подался в другие края, если бы не Гебба. Она ни за что не уедет из Нексиса.

К костру подошел Форрал. Лицо его блестело от пота, грудь тяжело вздымалась.

— Не в форме я что-то, — посетовал он.

— Анвар был волшебником, а не воином, — сухо заметила Ориэлла. — Смотри не поранься ненароком… — Она осеклась, но уже произнесенные слова повисли в воздухе, словно огненные письмена. Потому что это тело Анвара, и однажды он может вернуться.

Харгорн прервал неловкое молчание:

— А скажите мне, не пора ли нам в путь? Теперь, когда мы выбрались из Нексиса, Тальбот — прости, Мадзурано, — может дать нам лошадей, и тогда мы будем в Вайвернесс намного раньше, чем караван.

— А что, по-моему, неплохая мысль. — Ориэлла вскочила на ноги. — Кстати, никто не видал Гринца?

После долгих поисков они обнаружили его в одном из фургонов. Своими ловкими пальцами он сумел открыть одно из потайных отделений и теперь увлеченно перебирал контрабандный товар.

— Гринц! — раздался у него над ухом громовой голос волшебницы. — Что ты тут делаешь?

Гринц отчаянно перетрусил, но, когда обернулся, на лице его было хорошо отработанное выражение полнейшего безразличия.

— Просто смотрю, — пожал он плечами. — Маэстро Мадзурано, примите мои поздравления. Ваши ребята на редкость сообразительны. Кто догадается, что в заурядном фургоне спрятано такое богатство?

Поддавшись на лесть, Мадзурано скромно потупился:

— Ну, стражник так интересовался какой-то кражей, что ему было не до контрабанды…

Но Ориэлла не сводила с Гринца пристальных глаз, и под ее взглядом ему наконец стало не по себе.

— У нас не принято воровать у друзей, — ледяным тоном сказала она.

Гринц как ужаленный вскочил на ноги. Из карманов его на доски посыпалась всякая мелочь.

— У меня нет друзей! — выпалил он и, прошмыгнув мимо нее, спрыгнул на землю и убежал.

Ориэлла нагнулась, рассматривая безделушки, которые он уронил. Дешевые медные браслеты, резные деревянные гребни, разрисованные брелоки…

— Здесь даже нет ничего ценного. — Она сокрушенно покачала головой, глядя туда, куда убежал Гринц.

* * *

Небольшой отряд всадников быстро двигался на восток. Для Гринца, впервые в жизни севшего на лошадь, дорога оказалась сплошной пыткой. Учиться верховой езде времени не было, поэтому он просто сидел, изо всех сил вцепившись в седло, а остальные по очереди вели его лошадь в поводу-, словно катали малыша. Это было весьма унизительно, но урон, нанесенный гордости, Гринц еще как-нибудь бы пережил. Гораздо неприятнее были многочисленные синяки и ушибы. За первый день он умудрился свалиться не меньше двенадцати раз, причем в один из этих незабываемых моментов лошадь сбросила его прямехонько в куст чертополоха.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});