За гранью долга - Василий Горь

— Молча-ать! — пытаясь прислушаться к происходящему за стеной щитов, заорал король…

…- Простите, сир, но поймать тех, кто стрелял по "мишеням", нам не удалось… — пряча взгляд, доложил тысячник Растен. — Найдено место, где предположительно сидел один из арбалетчиков, но понять, куда он потом делся, мои следопыты не смогли…

— Они же не могли растаять в воздухе? — начиная заводиться, прошипел Иарус. — У вас достаточно людей, чтобы перевернуть каждый камень!

— Все, что можно было перевернуть, перевернуто… — угрюмо вздохнул воин…, и слегка присев, потянулся к рукояти меча. И тут же рухнул на землю, сбитый с ног Ухом, среагировавшим на угрозу жизни для его короля.

А через мгновение Иарусу показалось, что у него двоится в глазах: высоченная скала, нависавшая над дорогой, вдруг словно завибрировала и… начала медленно сползать вниз. Еще один чудовищной силы щелчок, чуть не оглушивший короля, раздался чуть позже. Тогда, когда Таран, прижимающий тысячника к земле, ошалело пробормотал:

— Обвал, сир! Коня его величеству!!!

Глава 28. Аурон Утерс, граф Вэлш

— Успеть — вроде бы успели… — буркнул Пайк, свесившись со скалы и вглядевшись в темноту появившегося внизу ущелья. — А что дальше, ваша светлость? Нас действительно всего тридцать! И армию Иаруса нам не остановить…

— Это почему? — не отводя взгляда от силуэта Пальца, кажущегося черным провалом на фоне звезд, поинтересовался я.

— Ну, хотя бы потому, что от Запруды и до верхней точки перевала нет ни одного места, где стены ущелья сходились бы достаточно близко, чтобы нас не смогли обойти… А еще мы в кольчугах, а не в латах. И щиты у нас не ростовые, а круглые… У вас — так вообще кулачный! Не воин, а мишень для арбалетчика. А их у Иаруса предостаточно… В общем, нас просто расстреляют издалека!

— Ну, арбалеты есть и у нас… — решив слегка подразнить сотника, усмехнулся я. — А еще с нашей стороны эффект неожиданности…

— Который сработает только один раз! Даже если мы будем стрелять со скал, армия построится в "черепаху" и спокойно пойдет дальше… А мы будем смотреть на нее сверху и кусать локти от бессилия…

— Не все так плохо, как кажется… — заметив, что помрачнел не только Пайк, но и стоящие за ним воины, уверенно сказал я. — Думаешь, зачем мы взяли с собой бурдюки?

— Видимо, чтобы наполнить их водой, а когда она замерзнет, сбрасывать их на головы проезжающих под нами военачальников… — угрюмо пошутил десятник Латч. — И если мы ни разу не промахнемся, то лишенная командования толпа в панике убежит обратно в Делирию…

— Видишь, Пайк? В отличие от тебя твой подчиненный умеет творчески мыслить… — представив себе нарисованную Латчем картину, я жизнерадостно расхохотался. А потом, увидев, как вытягивается лицо сотника, посерьезнел: — Ладно, пошутили, и хватит. Видишь Палец? Ну, темное пятно вон там! Так вот, эта вершина нависает над дорогой. А чуть выше перешейка, соединяющего ее с хребтом — узенькая, но достаточно глубокая расселина. Если набрать в бурдюки воды, а потом аккуратно уложить их в эту самую расселину, то когда вода замерзнет…

— А что, туда можно залезть? — с сомнением посмотрев на Палец, поинтересовался Латч.

— Я залезал. Дважды… Правда, днем, налегке и в середине лета… — признался я…

…- Ну, что, стратег, придумал? — в прозвучавшем откуда-то сверху голосе Кузнечика было столько ехидства, что я почувствовал, что начинаю закипать. В темпе добравшись до верха камина и пробежав по Ступени, я замер перед заинтересованно глядящим на меня учителем, набрал в грудь воздуха и… кивнул.

— Ну и сколько тебе для этого понадобится человек? — удивленно приподняв одну бровь, поинтересовался он.

— Могу обойтись вообще без помощников… — стараясь удержать рвущуюся наружу торжествующую улыбку, ответил я. — Тогда уложусь где-то в сутки.

— Рассказывай! — мгновенно посерьезнев, приказал Кузнечик.

— Единственный вариант, который позволит остановить двигающуюся по ущелью армию — это обрушить на дорогу вон тот пик. И, как ни странно, сделать это реально! — от избытка чувств аж подпрыгнув на месте, заулыбался я. — По ночам тут холодно. Даже сейчас! Посмотри вниз — уже полдень, а ледяная корка вдоль русла растаяла только там, где на нее светит солнце. Именно поэтому по ночам тут частенько можно слышать, как лопаются камни, в трещины которых днем затекла вода…

— И?

— Недалеко от вершины Пальца я нашел узенькую, но довольно глубокую расселину. Если опустить в нее бурдюки с водой, то когда она замерзнет и расширится, основание пика разлетится на мелкие кусочки…

— Сколько?

— Что "сколько"? — поперхнувшись на полуслове, переспросил я.

— Сколько, по-твоему, надо бурдюков, чтобы заполнить расселину? — задумчиво глядя на пик, спросил учитель.

— Ну… штук пять-семь… — от балды ляпнул я.

— Твое решение недостаточно аргументировано… — тут же почувствовав мою неуверенность, усмехнулся Кузнечик. — Значит, не принимается… Пока не принимается. Впрочем, учитывая, что до вечера еще далеко, у тебя есть возможность правильно оценить глубину этой самой трещины…

— Да, но я к ней уже лазил!!! — взвыл я, сообразив, что мне придется снова взбираться по отвесной скале. — Только что! И…

— Лучше радуйся, что до конца тренировочного выхода остался всего один день. И мы не успеем сходить в Запруду за пустыми бурдюками — да, твоя идея хороша, но мне что-то не верится в то, что ты за световой день успеешь затащить на Палец "пять-семь" штук… — фыркнул учитель. — Кстати, когда мы вернемся домой, напомни мне, что нужно укомплектовать ближайшие к Запруде схроны еще и бурдюками…

…Мда. В двенадцать лет, взбираясь по нагретой солнцем стене на перемычку между Пальцем и горным хребтом, я искренне верил в то, что с легкостью поднимусь по ней в любое время дня и ночи. Как с грузом, так и без него. Как я ошибался!!! Каждый метр, преодоленный по ней сейчас, требовал предельной концентрации сил и внимания. Несмотря на теплые перчатки, подушечки пальцев замерзали и теряли чувствительность чуть ли не раньше, чем я прикасался к холодной, как лед, скале. И отказывались держаться за зацепки, когда-то казавшиеся мне не менее надежными, чем ступени парадной лестницы в замке Красной Скалы.

Увы, каждая минута, потраченная на то, чтобы согреть замерзшие руки, приближала и так не особенно далекий рассвет и увеличивала риск поднять к Пальцу не воду, а кусок льда.

Да, для того, чтобы не дать воде замерзнуть, мы одели тяжеленные бурдюки прямо на нательные рубашки. И дикий холод от бултыхающейся в них воды промораживал нас насквозь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});