Аниськин и шантажист - Максим Курочкин

– Обделалси? – всплеснул руками Печной, – на моей родной печи? Тады все ясно. Тады она тебя за дело сбросила. Еще надо было и об стенки пошмякать за таки дела.

– Вспотел, – обиделся Кирилл, с опаской поглядывая на печь.

Чтобы проверить свои догадки, он положил ладонь на то место, откуда только что так позорно свалился. На печи было как на верхней полке сауны. Понятно, почему ему снился сон про Калахари. А если учесть, что он закопался во все тряпье, что хранилось на печи, то можно объяснить иллюзию толстого слоя песка над головой. Чтобы предупредить расспросы, Кирилл потребовал:

– Сначала я переоденусь, потом поем, а потом буду рассказывать. А раньше – только за денежку, – неожиданно для себя выпалил он слова гадкой девочки Митропии.

Рассказывать он стал гораздо раньше, едва только утолил первый голод. Ни один из бывших уголовников не искал встреч с начальником колонии – это Кириллу было совершенно ясно. Ни благодарности, ни антипатии они к нему не испытывали, просто не хотели встречаться и все. Зачем бередить удачно забытое бесславное прошлое?

Мало того, все экс-преступники, как один человек, даже по делам не ходили в сторону колонии. Потерялась ли в том районе корова, был ли замечен небывалый урожай маслят в сосновом лесочке за колонией – ни за что не пойдут. Как ни нуди жена, как ни ной дети.

Кирилл мог бы и не поверить рассказам самих бывших заключенных, но он не поленился, заглянул к соседям, поболтал с отпрысками и тещами. Либо помощник Рыбьего Глаза был хитер как рысь и стремителен как гепард, либо Кирилл искал не там.

В заключении повествования и своих похождениях он нажаловался на Митропию. Кирилл ожидал, что Костик будет злорадствовать и умирать со смеху, как поступают все нормальные братья, но Костя поступил как профессионал. Он сначала рассердился, а потом обрадовался.

– Слушай, так ведь это может быть следом. Митропию кто-то нанял – это факт. Сама она придумать такого не может.

– Рыбий Глаз умный. Он не будет пользоваться услугами этой продажной девчонки.

– В каком это смысле продажной? – захихикал Печной.

– Ну, а вдруг? – не обратил внимания на иронию деда Костик. – Как она там сказала? «Сейчас я вам покажу»? Тебе ничего не напоминает эта фраза?

– Записка на кирпиче!

– Конечно! Помнишь, что было там написано? «Я вам всем покажу!» Стиль один. Как же ты сразу не заметил?

– Подумаешь! Мало людей так говорят? Да каждый первый по сто раз за свою жизнь употребляет эти выражения. Что же теперь, всех в рыбьеглазстве подозревать?

– Но ведь похоже на Митропию, похоже! Скажешь, она не способна выбить кирпичом окно? И я даже не говорю сейчас, что именно она как-то связана с Рыбьим Глазом. Она может быть вообще тут не при чем. Она может просто так, из шалости посылать нам угрозы. А мы-то думаем, что это Рыбий Глаз развлекается. И если мы узнаем, что это Митропия бьет нам окна и привязывает к ошейнику Мухтара депеши, то не пойдем по ложному следу. Отшлепаем негодяйку и будем искать в другом направлении.

– Согласен. Но как мы будем ее допрашивать? Сажать ее в КПЗ нельзя, она еще маленькая. А по-доброму никогда не признается.

– Надо попробовать через Зиту и Гиту. Или через Калерию.

– Лучше через Калерию, – оживился Кирилл, – я, пожалуй, сам этим займусь. Вопрос чести, – добавил он и слегка покраснел. От жары, наверное.

После Кирилла последовал доклад Печного. К уже известным Костику обладателям компьютеров присоединился еще один – как ни странно, Семен Семенович Куркулев.

– Тот самый Куркулев энд его ближайшие родственнички, о которых мы говорили? – присвистнул Кирилл.

– Тот самый, – сник Костик. – Только я не стал бы на них рассчитывать. Из всех подозреваемых эта семья меньше всего похожа на вымогателей. Помнишь, почему мы взяли их на заметку?

– Мы говорили о возможной причастности Савской и вспомнили всех местных со странностями.

– У этих странность сочетается с нелюдимостью. А человек, который практически ни с кем не не общается и редко выходит из дома, не может знать так много.

– Ты говорил, что брат Куркулевой Коля-Болеро? А он живет в доме престарелых, все свободное время мотается по селу. Его у вас любят, как я понял. И откровенничать с дурачком гораздо приятнее и безопаснее, чем с нормальным человеком.

– Коля не дурачок, Коля блаженный, – обиделся Костя, – а вообще, в твоих рассуждениях есть доля истины. Только вот осечка: Коля не общается с родственниками. Вера Степановна стесняется родства с местным ду… блаженным, а сам Куркулев делает все так, как прикажет его супруга.

– И они живут вдвоем? И ни одна живая душа не поддерживает с ними отношения?

– Почему вдвоем? У Куркулевых трое детей, – ответил Костя и прикусил язык.

– Что из себя представляют дети?

– Дети, как дети, – коротко ответил Костик, – ничего особенного. Совершенно нормальные, в отличии от родителей.

– С дядей – Болеро – дружат? Кстати, откуда такая странная фамилия? Уж не итальянских ли кровей наши подозреваемые?

– Болеро – это не фамилия. Фамилия Коли – Собакин. У Коли что-то с ногами, он ходит все время на цыпочках, вот и прозвали его так изысканно и красиво.

Кирилл не получил ответа на первый вопрос и переключился на на другое. А Костя облегченно вздохнул. Он не хотел говорить с Кириллом о детях Куркулевых. Вернее не обо всех их детях, а только о старшей – Василисе. Когда он думал о этой ясноглазой девочке, главная цель его жизни – искоренение преступности во всем мире – как-то съеживалась, теряла свою актуальность и значительность. А рядом с ней самоуверенно и нагло поселялась другая – маленькая, подленькая, никудышная мыслишка о личном счастье. А допустить этого было никак нельзя. Не за этим приехал он в совхоз имени Но-Пасарана. Костик пытался, правда, подружиться с Василисой и перевести зарождающееся чувство на рельсы простой дружбы. Но из этого с завидным постоянством ничего не выходило. При встрече с девушкой он тупел, заикался, суетился и говорил не совсем умные вещи. Кто с таким дружить захочет! Костя тряхнул головой и попытался сосредоточиться на том, что говорил в данный момент Кирилл.

– …добавился факт существования компьютера. А это уже зацепка. Надо под любым предлогом проникнуть к ним в дом и проверить, есть ли у них принтер. Я не смогу. Я занимаюсь Калерией. Придется тебе.

– Придется, – выдохнул Костя.

Совесть его была чиста, Кирилл сам предложил. Но он все равно почему-то покраснел. Кирилл пристально посмотрел на брата и… промолчал. Почему? Он просто обязан был отпустить какую-то шуточку по поводу его девичьего румянца. Непонятно.

– Кстати, что ты узнал про дискету?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});