Закон проклятого - Дмитрий Силлов

– Давай, парень. А то, как пить дать, простынешь. На тебе лица нет.

Эндрю подумал и нерешительно взял бокал.

– Смелее, мужик. Авось не помрешь с двадцати капель.

«А, наплевать. Действительно, сколько можно – где ты был, куда пошел, слезы, слюни, сопли. Залез под каблук – дыхнуть нечем».

Виски горячей струей обожгло горло и приятным теплом разлилось внутри.

– Плесни еще…

– Ну вот и перестал наш девственник ломаться, – широко улыбнулся Хосе и налил бокал до краёв…

* * *

– В общем, так. Молли… Помнишь Молли? Конечно, как забудешь эдакую зверюшку… Так вот, Молли работает прислугой у одного жирного придурка в Сан-Диего. Придурок богат как Крез, а золото и деньги держит в сейфе у себя дома. Банкам не доверяет. Жена придурка, такая же корова, как и муженек, разболтала всё Молли и даже разок открыла сейф, чтобы похвастаться своими драгоценностями. А Молли, не будь дура, запомнила комбинацию цифр. Нет, ну прикинь, а? Это ж надо совсем без головы быть, чтобы бабе показать место, где лежат все денежки! Будь у меня жена, я б ей ключ от почтового ящика не доверил…

– Может, он её любит, – глухо сказал Эндрю.

– У меня есть знакомый полицейский, у него бабка из России. Так он говорит, что любовь придумали русские, чтобы не платить за секс.

Хосе громко захохотал над собственной шуткой.

– Кончай ржать, – злобно сказал Эндрю. – Давай по делу…

– О’кей, давай по делу, – кивнул Хосе. – Через границу дернем ночью. Я в молодости был в банде койотес, знаю где можно пройти, не нарвавшись на пограничников. Также я договорюсь, чтобы на той стороне нас ждала пустая машина с ключами в замке. Удобно, правда? Хозяин спит, утром просыпается, типа, не при делах, его тачка, как стояла под окном, так и стоит, а в бардачке – три тысячи песо. В случае чего – из дома не выходил, спал, ничего не видел, понятия не имею, кто на моей машине ночью катался. Но это так, детали.

Бармен склонился над листом бумаги с планом дома антикварщика Тома Смита.

– Короче, заходим отсюда…

* * *

Солнечный зайчик проскользнул сквозь узкую щель в плотно закрытых жалюзи и заметался по комнате, словно перепёлка, попавшая в сеть птицелова. Том Смит открыл глаза, зевнул и поморщился. Он не любил яркого света. Свет раздражал больные глаза и слишком явно выставлял напоказ огненно-рыжую шевелюру типичного уроженца фермерской Айовы. Том давно перебрался с ранчо, на котором родился, в Сан-Диего, обзавелся тысячедолларовыми ботинками, роскошным домом и красавицей женой с аристократическими чертами лица. Но, несмотря на всё это, у него оставался неистребимый акцент, веснушки и волосы, увидев которые любой идиот-фермер из глубинки щерился во весь рот и протягивал для рукопожатия пропахшую навозом ладонь.

– Хомячок, ты проснулся? – Дебби вплыла в комнату, шурша подолом дорогого вечернего платья.

– Я же просил тебя не называть меня так, – недовольно пробурчал Том. – И вообще, какого дьявола ты шляешься по дому в эдаких нарядах?

Дебби покосилась на своё отражение в громадном старинном зеркале и поправила прическу.

– Сегодня вечером заседание общины «Божьи странники», и я репетирую выступление. Ты же не хочешь, чтобы твоя жена выглядела там полной дурой?

– Конечно нет, милашка. Особенно там тебе не стоит показывать, кто ты есть на самом деле, – ухмыльнулся Том.

Одним из бесценных достоинств Дебби было её неумение обижаться. Которое, впрочем, объяснялось тем, что ей было абсолютно наплевать на всё, кроме нарядов, банкетов и вечеринок в различных благотворительных обществах, коим её муж частенько перечислял кругленькие суммы.

«Чёрт с ними, пусть подавятся», – кряхтел Том, подписывая чеки и получая за это звонкий поцелуй в ухо. В конце концов, если человек хочет иметь по-настоящему красивую жену, ему приходится раскошеливаться. А уж красоты Дебби было не занимать. И к тому же, черт побери, приятно просыпаться утром и видеть рядом действительно красивую бабу, а не ни пойми что за доллар двадцать центов пучок.

Да уж, жена – это жена, никуда не денешься. К тому же положение обязывает. Но в жизни Тома Смита имелась и настоящая любовь – его собственный антикварный магазин, приносящий помимо любви весьма ощутимый доход.

В двадцать четыре года Том приехал из своего захолустья в Сан-Диего, полный уверенности, что большому городу просто необходим такой лихой ковбой, как он. Через месяц у него кончились деньги. Через полтора грязному и голодному парню какой-то проходящий мимо мужчина в модном пальто предложил пятьсот долларов за мятый железный портсигар, доставшийся Тому от деда. Таких денег Том сроду не держал в руках. Быстро смекнув, что к чему, он смотался обратно в Айову и пригнал оттуда полный грузовик всякого барахла, которое на родине ему отдавали за бутылку поганого виски, а то и просто даром. И хотя самые ценные с точки зрения Тома вещицы не стоили ни гроша, он выручил с этой операции три тысячи. И пошло – поехало…

Последний десяток лет Том Смит мотался туда-сюда, курсируя между мегаполисом и глубинкой, приобретая опыт, жировые отложения на животе и толстые зеленые пачки в домашнем сейфе. Он стал крайне подозрителен. Возможно, в этом таилась причина того, что он не доверял банкам и предпочитал хранить деньги у себя под боком.

В качестве гаранта безопасности в доме Тома проживал громадный негр-охранник с пудовыми кулаками и умопомрачительными бицепсами, к тому же не расстававшийся с тяжелым кольтом. В качестве прислуги антикварщик держал молодую мексиканку, которую он предпочитал называть Молли в честь своей первой девушки, давно вышедшей замуж в далекой Айове. Эта смазливая стервочка мыла полы, готовила и пудрила мозги Дебби. И если б не оттопыренная попка этой лисы, Том давно бы выгнал хитрую бестию от греха подальше. Но иногда на него находило умиротворенное состояние духа. Особенно часто это случалось, когда его дражайшая половина сваливала из дома на очередное заседание какой-нибудь модной христианской общины. И что бы делал Том Смит со своим умиротворением, если б у него не было расторопной горничной со столь аппетитной задницей? А что такого? Жена шляется неизвестно где, и неизвестно каким образом ее там исповедуют. Ну и бог с ней. Каждый человек имеет право на свои маленькие радости. У супруги – свои, у нашего брата – свои.

Но маленькие радости имеют свойство быстро заканчиваться. Лишь материальные ценности нетленны и доставляют радость всегда. Десятки бокалов, статуэток, картин, люстр и других весьма дорогих вещиц пылились на полках, стояли в углах и свешивались с потолка в большом доме антикварщика Тома Смита, создавая в целом на редкость безвкусный интерьер. А счастья всё равно не было. В душе Том Смит остался тем же фермером из Айовы. И именно сейчас его со страшной силой тянуло в родные места, хотя он боялся признаться в этом даже самому себе. Богатство, положение, большой город – всё осточертело. Только старинные безделушки были отдушиной, но, несмотря на это, Том всё равно отличался замкнутостью и скверным характером. Вот и сейчас. У жены день рождения. А что это значит? Правильно. Затраты, затраты и еще раз затраты.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});