Бреслау Forever - Анджей Земяньский

— Господи! Какие же?

— И Грюневальд, и я оставили на видном месте маршрут поездки. Достаточно глянуть, и ты уже знаешь, где расставить ловушку.

— А не было бы легче просто следить за тобой?

— А вот это, как раз, след номер два. Во-первых, обо мне знают, что я сцапал множество бандюг. Трижды получал награду, как лучший офицер. Эти уроды постепенно выходят из тюряги, могут и мстить. В связи с этим, всякий раз на работу я еду по другому маршруту. Никаких постоянных привычек у меня нет…

— Кроме водки, — перебила его Мариола.

— Ой, перестань! Я же сказал, что с завтрашнего дня завязываю. — Славек резко съехал на правую полосу, свернул на боковую улочку, затем опять выехал на основную, но уже не столь забитую машинами. — И, возвращаясь к делу. Вторым следом является тот факт, что всякий раз после убийства полицейского в его родном управлении проводят внутреннюю проверку. И весьма тщательную.

— Думаешь, кому-то этого сильно не хочется?

— Да. Он предпочитает, чтобы это был взрыв, где делом, в основном, занимаются уже ученые эксперты, а не мусора. Или самоубийство. Тогда истинный убийца остается вне подозрений.

Мариола закусила губу. Задумавшись, она открыла бардачок и вынула пачку сигарет. Прикурила сразу две — для себя и для Славека.

— Боже, — шепнула она, видя, что Сташевский сворачивает на площадь Нанкера. — Ты же не едешь — ТУДА?!

— Почему же, еду. — Место для стоянки Славек нашел без особого труда. Это было единственное место в самом центре, где еще удавалось найти какое-то местечко для парковки, если не считать специализированных надземных или подземных стоянок.

Мариола вышла в подавленном настроении. Сташевский пытался ее успокоить.

— Милая, сегодня нам никто никакой гадости не давал, а я хочу только оглядеться. Разик гляну, и выходим. ОК?

У Мариолы по спине ползали мурашки. Предчувствие, хотя она и не была полицейским, редко подводило ее. Славек называл это женским шестым чувством. Он частенько пользовался ее советами, а точнее — внушениями. У него предчувствий никогда не случалось. Он был человеком до мозга костей рациональным, который не верил ничему, кроме фактов и собственным размышлениям. Его успехи, помимо тяжелой работы, были плодами нонконформизма, ума и какой-то невероятной, выборочной памяти. В связи с этим, он не был систематичным. В управлении его называли «графом Сташевским». Он мог не приходить на оперативки, а то и вообще не появляться на работе. Постоянные присутственные часы — как он их называл — были для него головной болью. Всегда он был недовольным, всегда у него было собственное мнение. А поскольку при этом его действия оказывались по-настоящему эффективными, он колол глаза тем, кто «носили портфель» за комендантом, что было их самым важным достижением.

Сташевский с Мариолой прошли во внутренний дворик. Вид, который успокоил даже Мариолу. Пышные клумбы, старый колодец, отовсюду гладят окна окружающих зданий, и все это залито ярким солнцем. И как тут размышлять о духах, сверхъестественных явлениях или какой-то секте? Ведь все это глупости. Все здесь казалось совершенно нормальным. Правда, Мариолу удивила маленькая площадь. Она представляла, что площадка будет намного большей. Опять же — она не могла поверить, что Мищук и остальные взрывались именно здесь. Вместе со Славеком она присела на бордюре, окружавшем одну из клумб. Сташевский закурил очередную сигарету. Как-то раз он спросил у одной своей знакомой: «Есть ли какая-то вредная привычка, которой у меня нет?» Та, после длительных размышлений, ответила: «Ты не колешься!»

— А знаешь, — заявил Славек, — все время мне кажется, что я подхожу ко всему этому через жопу.

— К чему? — Мариола с удивлением глянула на него.

— К следствию. Ведь это же были не взрывы.

— Что?! — Мариола даже подскочила. — Но ведь ты же видел тела в морге.

— Результат — это одно, а причина может быть совершенно иной. Ведь всегда, когда наблюдатель находится в состоянии паники, он видит не то, что происходит на самом деле. А потом рассказывает такие бредни, что уши вянут. Опять же, он всегда что-то прибавляет от себя. Рассказ меняется, эволюционирует, а слушатель, в особенности, рутинный, как в полиции, прикладывает к ней собственный, известный шаблон.

Он задумался.

— Это были не взрывы.

— А что?

— Ассоциация тут простая. Немного помогают антигистаминовые лекарства. Но только немного, не до конца.

— Ты скажешь наконец, что же это такое?

Славек выдул дымовое колечко.

— Аллергия.

Мариола долгое время не могла произнести ни слова.

— Ты с ума сошел. Ведь все эти тела исследовали патологоанатомы. Разве они не установили бы? Ведь это специалисты.

— Полицейские врачи. Специалисты — согласен, но завязшие в рутине. Зачем исследовать другие тропы? Ведь ясно же видно — что взрыв. Вот они и объясняют, что можно слопать перманганат и запить кислотой, либо нажраться семтекса. Все это бредни, не иначе.

— Как аллергия способна вызвать взрыв?

— Этого я не знаю. Сейчас я думаю о чем-то другом. Как все это красиво звучит: внутренний взрыв, НЛО, правительственный заговор, самовозгорание… Тем временем, единственным задокументированным случаем является описанный Мищуком инцидент самосожжения офицера УБ. Но он провел это классически — вылил на себя канистру бензина и поднес спичку. А потом ему пришлось еще и стреляться.

— Не могу поверить, — Мариола тряхнула головой. — Погоди. Но ведь Грюневальд тоже описывал самосожжения.

— Он описывал на основании чьего-то рассказа. Сам он ничего не видел. Механизм идентичный: возбужденный до крайности, шокированный свидетель. Ведь он же ничего толкового тебе не скажет, только «Я увидел море огня, он горел без всякой причины, о Боже, о Боже!»

Мариола восхищалась отстраненностью Славека, его бесстрастным взглядом на целое. Не конвенциональный разум Сташевского действовал и вправду иначе, чем все остальные.

— До сих пор не могу поверить.

— Тогда послушай, как-то меня укусил овод. Лицо очень быстро распухло так, что я ничего не видел. Пришлось поднимать веки пальцами, чтобы вызвать скорую помощь. Это был не взрыв, но выглядел я словно трехсоткилограммовый Носферату. Когда ткнул пальцем в лоб, углубление оставалось еще пару минут. Или вот. Недавно умерла известная актриса. От укуса самой обыкновенной осы. Или вот, самый замечательный пример. В больницу Медицинской Академии привезли девушку, которой врач уколол пенициллин или что-то подобное, названия уже не помню. И с девушки слезла кожа. Вся. Вызвали полицию, потому что первое, о чем все подумали, будто бы кто-то облил ее кислотой. Да что там, облил… Выкупал в кислоте. Вокруг сплошные виртуозы, самые лучшие врачи Вроцлава. И ничего. Без кожи жить невозможно. Девушка быстро умерла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});