Антиохийский и Иерусалимский патриархаты в политике Российской империи. 1830-е – начало XX века - Михаил Ильич Якушев

тех мест, в которых впоследствии совершали свое архиерейское служение. Тем не менее для православных сирийцев большинство арабских митрополитов Сирийской церкви, в особенности в первой половине XIX века, немногим отличалось от греческих архиереев. Как отмечал епископ Мелитопольский Кирилл (Наумов), высшее духовенство почти везде утратило доверие и уважение арабской паствы: греков не любили как греков, а арабов – за то, что многие из них «зачастую не поднимали, а наоборот, роняли арабское достоинство в глазах единоверцев и иноверцев» (777, т. II, с. 344).

Совсем другими были взаимоотношения православной сирийской общины и арабского приходского духовенства, которые характеризовались в основном доверием, взаимоуважением и вызывали у современников (епископов Кирилла [Наумова], Порфирия [Успенского]), а также В.Н. Хитрово и др.) приятные впечатления. По-другому и быть не могло, поскольку низшее, или «белое», духовенство представляло «соль земли» Сирии и Палестины. Оно избиралось, по словам Асада Рустума, «народом и из народа» (931, т. 3, с. 342). Сирийский священник являлся первым слугой прихода, добровольно взявшимся за духовное пастырство. В свободное от церковной службы время он мог заниматься своим хозяйством, ремеслом или земледелием.

При избрании приходского священника решающую роль в выборе кандидатуры играло соперничество между местными арабскими кланами. В то же время избиратели-прихожане руководствовались также и житейским опытом, который подсказывал им: «каков поп, таков и приход», то есть если у представленного кандидата на должность священника существовал порядок в своей собственной семье, то ему, как правило, доверялось духовное пастырство над своей общиной. В случае если хури (поп) не оправдывал доверия народа, то его неминуемо ждало переизбрание, причем прихожане делали это, как правило, без вмешательства со стороны (греческого) патриарха и даже епархиального митрополита (559, ч. 2, с. 338). Подобным способом арабская православная община защищала свой церковный приход от вмешательства в его внутренние дела греческой ксенократии.

Во второй половине XIX века отношения греческого духовенства со своими арабскими собратьями и их архонтами стали претерпевать изменения. Большую инициативную роль в этом процессе сыграл конфликт между греческими иерархами миллет-и рум и архиереями Болгарской церкви, канонически подчинявшейся Константинопольскому патриархату. В 1858 г. болгарские митрополиты потребовали для своей церкви независимости от Константинополя. Вспыхнула греко-болгарская распря. В Фанаре понимали, что привычному порядку вещей в православном миллете был брошен вызов. Греческие патриархи православного Востока выступили против болгарских требований, которые квалифицировались как ересь, в основе которой лежал этнический сепаратизм филетизма (936, с. 206). На первой стадии конфликта Иерусалимский патриарх Кирилл дважды (в 1861 и 1869 гг.) поддержал протесты Фанара, направленные османскому правительству, осудив болгар за их стремление выйти из лона Константинопольской церкви.

В 1870 г. болгарские митрополиты решили положить конец эллинской ксенократии, изгнав греков с архиерейских кафедр и установив автокефальный экзархат, который в феврале того же года был признан фирманом Порты (848, с. 161). Фанар протестовал против поддержки болгар Стамбулом и Петербургом. Два года спустя, в 1872 г. Вселенский патриарх созвал в столице поместный собор с участием константинопольских кириархов17 и восточноправославных патриархов: Александрийского Софрония IV (1870– † 1899 гг.), Антиохийского Иерофея (1850—† 1885 гг.), Иерусалимского Кирилла II (1845–1872 гг.) и архиепископа Кипрского Софрония (1865—† 1900 гг.) для осуждения болгар за филетизм и отлучения их от Греко-восточной церкви. Российская, Румынская и Сербская православные церкви не одобрили идею созыва собора (931, т. 3, с. 223). Арабские иерархи Антиохийской церкви объявили подпись своего патриарха Иерофея «выражением его личного мнения, а не мнения всей Антиохийской церкви» (611, с. 7.). В результате «схизма не была обнародована ни в одном из храмов Антиохийской Церкви, ни даже в Патриаршем соборе в Дамаске» (там же, с. 7). Все греческие кириархи миллет-и рум, кроме Иерусалимского патриарха, подписали постановление поместного собора, объявлявшего болгар «схизматиками» («раскольниками»). В Сирии и Палестине греческое духовенство и европейские консулы активно распространяли слухи о том, что российский посол граф Игнатьев пригрозил патриарху Кириллу лишить Иерусалимскую церковь денежных поступлений от святогробских имений в Бессарабии в случае, если он поддержит требование Вселенского патриарха Анфима (936, с. 206). Русский посол специально ускорил выезд великого князя Николая Николаевича Романова18 со свитой из Дамаска в Иерусалим, чтобы обеспечить патриарху Кириллу «железный» предлог для спешного отъезда из Константинополя. Иерусалимский первоиерарх прервал свое участие в соборе, сославшись на необходимость организовать прием великого князя в Иерусалиме. Он срочно покинул османскую столицу на русском пароходе, так и не подписав антиболгарского соборного постановления.

Святогробское братство по указанию Фанара предъявило вернувшемуся из Стамбула патриарху ультиматум: либо подписать постановление поместного собора, либо добровольно уйти в отставку. Эти требования патриарх Кирилл решительно отверг. Зачинщиками низложения выступили скевофилакс церкви Воскресения Господня архимандрит Серафим, директор Крестной семинарии с преподавателями и драгоман патриархии Анфим аль-Афадж (по прозвищу «Хромой»), В результате острого конфликта со святогробцами и фанариотами, которых активно поддержали палестинский мутасарриф Назыф-паша (1872–1873 гг.), германский и британский консулы в Иерусалиме, 18 декабря 1872 г. патриарх Кирилл был лишен своего сана и отконвоирован из Иерусалима в Константинополь. На патриарший престол был возведен архиепископ Газский Прокопий II (1873–1875 гг.). Представители православной общины не признали законным низложение патриарха Кирилла и бойкотировали выборы. Они провозгласили Кирилла своим законным патриархом, объявив противоправным решение Святогробского братства назначать и смещать патриарха, поскольку греческое духовенство не представляло всей полноты Иерусалимской церкви. Позицию арабов поддержал российский консул, получивший соответствующие указания из Петербурга (862, с. 128). Прокопий удовлетворил просьбу святогробцев закрыть начальные православные школы и больницу, вызвав приток в Иерусалим возмущенных арабских представителей Иерусалимской патриаршей епархии19. В ответ на действия святогробцев посол Игнатьев рекомендовал Петербургскому кабинету наложить секвестр на доходы с имуществ Иерусалимской церкви в Бессарабии, на Кавказе и в Таганроге, что и было сделано в 1873 г. (293, л. 90–97; 848, с. 186). В своих рекомендациях правительству граф Игнатьев указывал на недопустимость того, чтобы доход от Святых мест поступал исключительно в пользу «горстки греков», поскольку эти святыни «принадлежали всему православию» (там же, с. 186).

Дело о «Болгарской схизме» нанесло непоправимый урон единству всей Восточно-православной церкви. Как справедливо пишет Д. Хопвуд, смещение патриарха Кирилла вызвало резко негативную реакцию православных арабов Палестины и Сирии, спровоцировав всплеск внутрицерковных противоречий и межцерковных разногласий20. Это событие положило начало националистическому движению православных арабов в Великой Сирии (там же, с. 183). Впервые между греческими клириками и арабской паствой пролегла непреодолимая линия враждебности и размежевания по этническому признаку. В 1873 г. прибывшие в Иерусалим представители патриаршей иерусалимской епархии сформировали