Бойтесь данайцев, дары приносящих - Анна и Сергей Литвиновы

– Да мы обязательно полетим! Все и каждая! Мы будем летать! Нам обещают! Нас будут готовить к полетам!

– Нет, – отвечала она жестко. – Не полетим.

Она знала – это в ОКБ передавалось, пусть тайком, но из уст в уста, – что сказал Королев после экспедиции Валентины, коей он оказался чрезвычайно недоволен: «Пока я жив, баб в космосе больше не будет».

– А если не лететь, – думала и говорила Галина, – то какой тогда во всем этом – в снабжении и улучшенной квартире – смысл?

Иноземцева оказалась права: следующая советская женщина оказалась допущена в космос только через восемнадцать лет – и она была совсем не из их отряда.

* * *

Владику она о своем решении не говорила. Думала: пусть будет приятная неожиданность им обоим, мужичкам Иноземцевым. Ясно, муж обрадуется – хотя бы тому, что ему не надо теперь сидеть с ребенком.

Из профилактория на Чкаловской она раза три в неделю обычно звонила супругу. В очередной «сеанс связи» не удержалась: «А у меня для вас обоих будет сюрприз». Он отвечал: «И у меня для тебя – тоже». Галя почувствовала: на другом конце провода Владика аж распирает. Неужели прознал про ее решение? Да нет, откуда мог.

– Ты только, – сказал, – в субботу, когда к нам поедешь, не до Лосинки езжай – раньше выходи, в Подлипках. На станции встретимся.

– А что случилось? – встревожилась она. Все-таки в Подлипках и работа Владикова, и садик Юрочкин.

– Нет-нет, ты не волнуйся, все совершенно нормально.

Они встретили ее – большой мужчина и маленький – в субботу вечером, на платформе, с цветочками. В ту пору в Союзе цветы продавались только сезонные, Иноземцев, она помнила совершенно точно, тогда держал в руках астры. Значит, дело было осенью шестьдесят третьего.

– По какому поводу цветы? – изумилась она.

– Пойдем, расскажу тебе все позже.

А спустя десять минут горделиво открывал своим ключом и распахивал двери в новенькой пятиэтажке на улице Кирова: «Вот! Наша! Своя! Никакая не съемная! Нам с тобой дали, от ОКБ!»

В абсолютно пустой квартире восхитительно пахло свежим паркетом и непросохшим раствором. Окна были забрызганы краской – придется оттирать. Владислав пребывал в экзальтации: «Вот ордер, вот шампанское, давай отмечать!» И Юрочка носился из комнаты в комнату, а потом снова на кухню с криками: «Наша! Наша! Наша!» Галя придирчиво все осмотрела: совмещенный санузел, смежные комнаты, кухня пять метров. А вот и ордер: «Выдан Иноземцеву В. Д., на семью из трех человек. Жилая площадь двадцать восемь метров, общая – тридцать шесть». Далеко не улучшенной планировки (как обещают ей в Звездном городке), и не хоромы провотворовские, и даже не квартира на Лосиноостровской. Но все-таки – собственное жилье, не съемное, и не общага, и не профилакторий.

– Открывай шампанское, – вздохнула она.

Иноземцев принес в портфеле, вот хозяйственный мужик, не только шампанское, но и три завернутых в газетку граненых стакана. А для Юрочки – ситро. И шоколадку – закусить.

Он открыл бутылку. Устроились, за полным неимением мебели, на подоконнике в большой комнате. Чокнулись.

– Как тебе дали ее так быстро! – восхитилась Галя. – Ты, что, к Королеву ходил?

– Нет, ЭсПэ по такой проблеме считаю беспокоить излишним. Сходил в профком. Говорю: вот, мы с Иноземцевой, двое молодых специалистов, ребеночек подрастает, я в ОКБ с пятьдесят седьмого, жена с пятьдесят девятого. А они мне: «Но Галина ведь сейчас уволилась?» А я им: «Она на Чкаловской работает, можно сказать, испытатель нашей техники. Вы про женщину в космосе слышали?»

– Ах ты жук, – двинула она ему в плечо кулачком. – Военную тайну разглашаешь, именем моим козыряешь!

– Что поделать. Хочешь жить – умей вертеться.

– Ну и молодец. – Муж настолько был увлечен своим новоприобретением, что, казалось, забыл, что и у нее имеется для него сюрприз. Пришлось напомнить: – А ведь и я тебя хочу кое-чем удивить.

– Ну, говори.

– Я ухожу из отряда.

Он был поражен куда больше, чем она новой квартирой. «Как?! Правда? Зачем? Почему?»

– Ты не рад?

– Еще как рад! Но не могу понять: зачем? Ты так туда стремилась. Ты столько там перенесла.

– Все. Все кончилось. Полетела – другая. И мне поэтому тренироваться больше смысла нет.

– Хочешь быть или первой, или никакой? Не второй в космосе, не третьей?

– Нет, Владик, ни второй, ни третьей вообще не будет.

– Ты откуда знаешь?

– Я уверена. Поэтому и ушла.

– Вот и прекрасно! Разве ты не понимаешь, как все замечательно? Будто специально сложилось! И то, что ты оттуда уходишь, и эта квартира! Будем здесь жить, поживать и добра наживать. До работы – десять минут ходьбы.

Она покачала головой.

– Нет, Владик. В ОКБ я больше не вернусь.

– Не вернешься? Почему? И куда пойдешь?

– Посмотрим. Наверное, в школу.

– Н‑да, многому ты детей научишь. С парашютами прыгать?

– Уж как-нибудь буду преподавать, не хуже других.

Но, главное, оставалось сказать Владику не это. И она набралась смелости – всегда нужна смелость, чтобы серьезно огорчать хорошего и, в общем-то, ни в чем не повинного человека – и проговорила: «К тебе я, извини, тоже больше не вернусь». Он откинулся плечами к оконному стеклу, прищурился: «Ты уверена?»

– Да, дорогой. Не надо нам больше мучить друг друга. Ничего у нас не получится. А если мы оба будем друг от друга свободны, есть еще шанс – и у тебя, и у меня – устроить свою судьбу по-новому.

– А Юрочка?

– Будет любить нас – я надеюсь – отдельно друг от друга.

Под окном, в грязище, сопровождающей у нас любую стройку, торчали веточки тополей, привязанных марлей к деревянным колышкам. Пройдут десятки лет, тополя вырастут и перекроют видимость из окон квартирки, которая была тогда такой радостной, а теперь, из двадцать первого века, представляется просто убогой: подумать только, двадцать восемь жилых метров! Хотя, с другой стороны, ее им тогда дали, и бесплатно. Кто сейчас и кому дает бесплатно квартиры? Да еще никаким не депутатам и чиновникам, а молодым инженерам.

Подмосковье, Подлипки.

Королев Сергей Павлович

В идеальном мире правители всегда слушают своих придворных ученых. Со всем соглашаются и дают им деньги на все эксперименты – сколько бы те ни попросили. И ни во что потом не вмешиваются.

Не так бывает на самом деле. В грубой действительности любой царь-государь (или первый секретарь), даже самый к тебе благорасположенный, вечно чего-нибудь от тебя требует – отдачи на каждый вложенный рубль. Поэтому, когда Королеву позвонил по «кремлевке» Никита Сергеевич Хрущев, Сергей Павлович изначально не ждал ничего хорошего. Да, главному конструктору постоянно приходилось приспосабливаться к идеям (зачастую завиральным) и прожектам (порой неисполнимым) своего правителя. И все-таки Хрущев был куда лучше Сталина – который едва не уморил Королева на Колыме и не вычеркнул из списка живущих. И, как оказалось впоследствии, лучше тепло-хладного Брежнева, которого в жизни не интересовало, казалось, ничего, кроме собственных удовольствий – какой там космос! А Хрущев – что ж. Он был романтиком. Он подхватил его, королевские, идеи о первом спутнике и первом человеке на орбите. Кто б другой из кремлевской братии смог! И за то Никите честь и хвала. И за то можно выслушать и даже подхватить новые идеи, вдруг взошедшие в его лысую необразованную, но светлую и добрую все же башку.

– Здравствуй, Сергей Палыч, – начал без раскачки гудеть в трубку премьер и первый секретарь. – Мне тут разведданные принесли: как американцы собираются в ближайшее время космос осваивать. – Чтобы узнать планы «американов», особых усилий разведки не требовалось. «Штатники», в отличие от нас, свои космические секреты не шифровали, все можно было в любом открытом издании прочитать. И кто, как не Королев, знал, что в США собираются творить, и ревниво к их задумкам присматривался. Однако ежели вождь говорит «разведданные» – значит, «разведданные». – И что же, Сергей Палыч? – В голосе властителя зазвучала неприкрытая обида. – Пишут, что в конце следующего, шестьдесят четвертого года они собираются новый корабль пускать. «Джеминай» называется. «Близнецы», так и пишут. Близнецы, потому что корабль – двухместный! С возможностью маневрировать на орбите! Выходить прямо в скафандре в открытый космос! Это правда?

– Боюсь, что да, Никита Сергеевич.

– А мы? Чем ответим?

– Мы тоже, на всех парах, создаем новый корабль, «Союз». Трехместный.

– И на каком этапе находятся работы?

– В будущем, шестьдесят четвертом году приступим к летно-конструкторским испытаниям.

– Летно-конструкторским? Ты по-русски говори, что это значит.