Мистические истории. Призрак и костоправ - Маргарет Уилсон Олифант

меня в такую сомнительную компанию.

– Когда я спускался с крыльца, – рассказывал номер 5010, – часы соседней церкви пробили одиннадцать. На последней ступеньке я остановился, высматривая наемный экипаж, и тут к крыльцу приблизились полный джентльмен и леди. Мужчина оглядел меня пристально и, сказав леди, чтобы она, не задерживаясь, поднималась, обернулся ко мне: «Что вы здесь делаете?»

«Я только что из клуба, – говорю я. – Все в порядке. Я гость Холи Хикса. А вы чье привидение?»

«Что за чушь вы городите?» Его грубость удивила меня и заставила насторожиться.

«Я пытался дать ответ на ваш вопрос», – отозвался я с негодованием.

«Вы или псих… или вор!» – рявкнул незнакомец.

«Послушайте, дружок, – не выдержал я, – зарубите себе на носу вот что. Вы беседуете с джентльменом, и я не намерен выслушивать подобные замечания ни от кого, призрак вы там или не призрак. Будь вы даже дух императора Нерона[178], еще одна грубость – и я развею вас на все четыре стороны, понятно?»

Тут он сгреб меня за шиворот и стал звать полицию, и я был неприятно удивлен, увидев, что имею дело не с таинственным пришельцем из загробного мира, а с двумястами десятью фунтами живого веса. Начал собираться народ. Как я уже говорил, отовсюду поналезло видимо-невидимо мальчишек – по большей части беспризорных, ведь час был поздний. Привлеченные перебранкой, к краю тротуара стали подъезжать кучера наемных экипажей, а через пятнадцать-двадцать минут, как водится, явился и эмиссар закона в синем мундире.

«Што такое?» – вопросил он.

«Я обнаружил этого подозрительного типа, когда он выходил из моего дома, – объяснил мой противник. – Не иначе как он что-то украл».

«Из вашего дома? – фыркнул я. – Тут-то вы и попались: этот дом принадлежит нью-йоркскому отделению Клуба Привидений. Если нужны доказательства, – обратился я к полисмену, – позвоните и спросите».

«Предложение вроде как честное, – заметил тот. – Принято?»

«Ну вот еще! – выкрикнул незнакомец. – Кончайте этот бред, а не то я сообщу вашему начальству. Это мой дом, мой уже двадцать лет. Я требую, чтобы этого типа обыскали».

«Штобы рыться у этого джентльмена в карманах, ордер нужен, а у меня его нету, – возразил мудрый представитель полиции. – Но ежели вы так уж уверены, что этот джентльмен противоуправно вторгся в ваш дом, и готовы в том поклясться, то я возьму его под арест».

«Под мою ответственность, – согласился предполагаемый хозяин дома. – Отведите его в участок».

«Я отказываюсь идти», – заявил я.

«Я вас нести не собираюсь, – ответил полисмен, – так что чапайте на своих двоих. А добром не пойдете – схлопочете дубинкой. По-другому не получится, и не надейтесь».

«Ну, если вы настаиваете, конечно, я иду. Мне бояться нечего».

– Видите ли, – заметил номер 5010, – у меня вдруг возникла мысль, что если все так, как говорит мой противник, если дом на самом деле принадлежит ему, а не Клубу Привидений и все происшедшее мне привиделось, то и ложки привиделись тоже; так что все будет хорошо, – по крайней мере, так я решил. И мы поспешили в полицейский участок. По пути я пересказал полицейскому всю историю, и он так ею проникся, что несколько раз осенял себя крестом и бормотал: «Да хранят нас святые угодники», «Господи помилуй» и прочее в том же духе.

«Выходит, там был дух Дэна О’Коннелла[179]?» – спросил он.

«Да. Мы с ним поздоровались за руку».

«Тогда дозвольте мне пожать вашу руку, – сказал он, расчувствовавшись, дрожащим голосом и шепнул мне в ухо: – По мне, так вы ни в чем не виноваты; так и быть, ради Дэна – делайте ноги».

«Спасибо, старина, – отозвался я, – но я не совершал ничего противозаконного и могу это доказать».

– Увы, – вздохнул узник, – случилось иначе. В полицейском участке я с ужасом убедился, что ложки – самая что ни есть реальность. Я рассказал свою историю сержанту и в доказательство ее правдивости сослался на монограмму на ложках – «К. П.», но и это обернулось против меня, потому что инициалы предполагаемого собственника были как раз К. П. (о его имени я умолчу), так что монограмма лишь подтвердила его претензии. Хуже того, он заявил, что этот грабеж далеко не первый, и к полуночи меня заперли в грязную камеру, где я должен был ждать суда.

Я нанял адвоката, и, как уже было сказано, даже он мне не поверил и предложил выдать себя за душевнобольного. Разумеется, я не согласился. Я предложил, чтобы он вызвал в качестве свидетелей Фердинанда с Изабеллой, Еврипида и Холи Хикса, но он не тронулся с места и только качал головой. Далее я подсказал, чтобы он ненастной ночью, когда часы пробьют двенадцать, отправился в Метрополитен-опера[180] – вручить повестку призраку Вагнера, но и эту идею он отказался даже обдумать. Меня судили, признали виновным и приговорили к заключению в этой чертовой дыре, но мне кое-что пришло в голову, и, если мои надежды осуществятся, завтра утром я буду свободен.

– И что это за надежды? – спросил я.

Зазвенел колокол к ужину, заключенный вздохнул:

– Вся эта история – такая жуть, такой бред, что я подумываю, не сон ли это. Если так оно и есть, я проснусь дома в своей постели, вот и все. Уже с год я цепляюсь за эту надежду, но с каждой минутой она слабеет.

– Да, пять тысяч десятый, – отозвался я, вставая и прощаясь с ним за руку, – надежда эта очень хлипкая, я-то ведь сейчас не сплю и не могу быть частью вашего сна. Жаль, что вы отказались выдать себя за умалишенного.

– Ну уж нет! Эта уловка – для слабаков.

Литературное наследие Томаса Брагдона

Однажды утром, прошлой зимой, я был сражен известием, прочитанным в «Таймс», что мой друг Том Брагдон внезапно скончался от гриппа. Новость меня ошеломила, как удар грома среди ясного неба: я ведь не знал даже, что Том заболел. Не далее как четыре дня назад мы встречались за обедом, и если кто-то из нас нуждался в сочувствии, то это я, поскольку жестокая простуда отравляла мне все удовольствие от анчоусов, филея, сигары, а главное – речей Брагдона, а он в тот вечер был в ударе и говорил еще вдохновенней, чем обычно. Последним его напутствием мне были слова: «Береги себя, Фил! Просто не знаю, что со мной будет, если ты помрешь: мне уже не избавиться от привычки обедать только с тобой и заказывать по две порции каждого блюда, но одному мне с таким количеством не справиться –