Век мой, зверь мой. Осип Мандельштам. Биография - Ральф Дутли

Волна репрессий в отношении эсеров и меньшевиков еще раз коснулась Евгения Мандельштама: весной 1923 года в Петрограде он был арестован в третий раз. Мандельштам вновь стал действовать, чтобы помочь своему младшему брату. Он опять отправляется к Бухарину и просит его оказать воздействие на Зиновьева, руководителя Петросовета. Сохранилось письмо Мандельштама к отцу, где он рассказывает о своем заступничестве (IV, 32), которое и в самом деле увенчалось успехом: Евгения освободили.

В предчувствии «надвигающейся ночи», высказанном в статье «Гуманизм и современность», Мандельштам ощущал свое полное одиночество. Уже в 1923 году он избрал для себя «внутреннюю эмиграцию» — задолго до того, как его настигнет общественный остракизм. Надежда Мандельштам вспоминает: «Изоляция, которую выбрали Мандельштам и Ахматова, была единственным выходом. Началась эпоха одиночек, противостоящих огромному организованному миру»[204]. Этот выбор станет судьбой.

23 мая 1922 года Мандельштам представил в Государственное издательство подборку фрагментов старо-французского героического эпоса, которые он перевел на русский, среди них — отрывок из «Песни о Роланде» (XI век). Это были, однако, «говорящие» переводы: в них, по словам Надежды Мандельштам, «как-то странно заговорила судьба». Фрагмент «Алисканс» представлял собой якобы «клятву» никогда не прятаться, если надо защищать жизнь. А отрывок из жизни святого Алексия (XII век) — это мандельштамовский «обет нищеты»[205]. То была скрытая, глубоко личная клятва — не общественная декларация. Материальная необеспеченность, отщепенство, одиночество и отрешенность — таковы основные приметы мандельштамовской жизни вплоть до горестного ее конца.

«Век мой, зверь мой, кто сумеет / Заглянуть в твои зрачки?»

Третье издание стихотворного сборника «Камень» в Госиздате (1923); художник — Александр Родченко

Мандельштам оставался одиночкой и в литературе. В 1916–1917 годах Николай Гумилев пытался воскресить «Цех поэтов»; еще одна подобная попытка относится к 1921 году. Мандельштам никогда не верил в возможность такого воскрешения. В отличие от Гумилева, прирожденного наставника, он не нуждался в учениках. Всю жизнь признавал он свою причастность к акмеизму, тому коллективному «мы», которое сложилось в 1913 году, но отказывался реанимировать прошлое. Он хранил акмеизм в тайниках своей души как собственную «школу». Летом 1923 года он писал Льву Горнунгу — молодому поэту, который показывал ему свои стихи:

«Акмеизм 23 года — не тот, что в 1913 году.

Вернее, акмеизма нет совсем. Он хотел быть лишь ‘‘совестью” поэзии. Он суд над поэзией, а не сама поэзия. Не презирайте современных поэтов. На них благословенье прошлого» (IV, 33).

И хотя знатоки поэзии продолжали ценить Мандельштама, но в глазах представителей «революционного искусства» он выглядел в 1923 году как наследие прошлого. В конце мая 1923 года в московском издательстве «Круг» выходит его стихотворный сборник «Вторая книга» (с посвящением Надежде Мандельштам) — новое, исправленное издание сборника «Tristia», на этот раз составленное им самим. Однако сочувственных и понимающих рецензентов, подобных Жирмунскому, у Мандельштама теперь уже не нашлось. Особенно горьким для Мандельштама был отзыв Валерия Брюсова, бывшего символиста, который сразу после революции пошел в услужение к большевикам и возглавил литературный отдел Наркомпроса. Отказывая стихам Мандельштама в какой-либо связи с современностью, Брюсов учинил им в журнале «Печать и революция» (1923. № 6) беспощадный разнос:

«Оторванная от общественной жизни, от интересов социальных и политических, оторванная от проблем современной науки, от поисков современного миросозерцания, поэзия О. Мандельштама питается только субъективными переживаниями поэта да отвлеченными, “вечными” вопросами — о любви, смерти и тому под., которые, в своем метафизическом аспекте, стали давно пустыми, лишенными реального содержания»[206].

Правда, в июле 1923 года в Госиздате появляется еще и третье существенно расширенное издание «Камня», однако, несмотря на новые стихотворения, этот сборник демонстративным повторением своего названия напоминал о двух одноименных дореволюционных изданиях (1913 и 1916 годов) и не мог послужить убедительным доказательством принадлежности автора к современной эпохе. Обязанность — любой ценой! — быть «современным поэтом» тяготила Мандельштама, пока в одном из своих стихотворений он вообще не отречется от какой бы то ни было современности.

13

Никогда ничей современник

(Москва 1923–1924)

Революционное искусство в 1923 году: «Левый фронт искусств» (ЛЕФ) и объединения пролетарских писателей. Полемические статьи Мандельштама 1922–1924 годов. Против упрошенной педагогики и машинной поэзии. «Обмирщение» русской поэтической речи: Велимир Хлебников и Борис Пастернак. Поэзия как «изобретенье и воспоминанье» Поэзия под дулами револьверов. «Нашедший подкову»: Россия — издыхающий конь. Императив памяти. Март 1923 года: «Грифельная ода». «Здесь пишет страх». Август 1923 года: первый конфликт с официальными инстанциями, выход из Всероссийского союза писателей. Вечная нужда. Пребывание в Гаспре: автобиографическая проза «Шум времени». Внутренний эмигрант и неистовый репортер. Декабрь 1923 года: интервью с Хо Ши Мином. 21 января 1924 года: смерть Ленина. Стихотворение «1 января 1924»: столкновение с «обманным и глухим» временем, предвидение собственной гибели. Отчуждение от своей эпохи: «Ничей современник». Партийное постановление от 18 июня 1925 года и «попутчики». Июль 1924 года: переезд в Ленинград. Поиск «бестолкового последнего» тепла.

В 1923 году шел спор между несколькими литературными группировками: какая из них достойна представлять истинное революционное искусство. Противниками в этом споре были уже не футуристы и имажинисты (как в 1919 году) — последние вообще находились на грани распада. Если бы к этой группе не примкнул в свое время опьяненный образами Сергей Есенин, потомство и не вспомнило бы о ней. Однако вокруг Маяковского, бывшего футуриста, формируется в 1923 году группа ЛЕФ («Левый фронт искусств»), претендующая на создание революционного искусства будущего. Оппозицию лефовцам образуют группы пролетарских писателей, опять-таки конкурирующие друг с другом: «Кузница» и «Октябрь». С 1920 года пролетарские писательские группировки объединяются, сплотив свои ряды, в ВАПП (полное название — Всероссийская ассоциация пролетарских писателей); их печатный орган — журнал «На посту», орудие боевой полемики, направленной против всего, что не отвечает критериям единого пролетарского искусства в советском государстве.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});