Барочный цикл. Книга 8. Система мира - Нил Стивенсон

Двор Ньюгейтской тюрьмы

Через десять минут они во дворе, сразу за Феникс-кортом. На самом деле это даже не двор, а укреплённый проулок. Здесь ждёт небольшой караван, который доставит их на Тайберн: фургон с различными орудиями, потребными в ремесле мистера Кетча, подвода, заранее нагруженная пустыми гробами, а в.самом хвосте — волокуша. Подвода для остальных смертников, Кетча и ординария. Волокуша — для Шафто. По традиции изменника тащат к месту казни лицом назад. Такого негодяя просто повесить мало, везти его на телеге с колёсами — больно жирно.По мере того как осуждённые проходят различные стадии процесса, их свита растёт. Сейчас во дворе человек сорок: всё больше тюремщики с дубинками, но есть и несколько констеблей. Джек видит мушкетоны. Надзиратели и констебли, образовав коридор, направляют узников к подводе. Те забираются в неё, садятся на гробы, как на скамейки. Джека ведут к его бесколесной наземной лодке. Там есть доска для сиденья, но нет гроба: к концу дня в гроб, да и в любую другую ёмкость для бренных останков, практически нечего будет класть.Мистер Кетч, известный аккуратист, открывает один из сундуков в своём фургоне и вытаскивает несколько верёвок. На каждой завязана петля. Кетч бросает в подводу все, кроме одной, заходит в хвост каравана и обращается к Джеку.- Хороша, а? — восклицает он, демонстрируя удавку.- Если бы не чёрный капюшон, вы бы светились от гордости, мистер Кетч. Однако я не понимаю причины.- Эту верёвку я получил от пиратского капитана, которого вешал в прошлом году.- Он захватил собственную верёвку?- Да. Сказал, называется «перлинь». Гляньте, какая толщина!- Он хотел, чтобы верёвка точно не оборвалась? Очень странный человек.- Нет, нет, сейчас я вам покажу.Кетч обходит Джека слева и через голову надевает петлю ему на шею. Верёвка такая толстая и неупругая, что затягивается с трудом. Узел под левым ухом у Джека — размером со здоровенный кулак.- Оцените сил ищу, и вы поймёте, сэр! — Кетч дёргает за верёвку. Каждый раз узел давит Джеку на голову, заставляя её наклоняться вперёд и вбок. — А гляньте, какая длинная!Шафто поворачивается: Кетч отошёл на две морских сажени, но так и не размотал всю верёвку.- На такой верёвке вы у меня пролетите, сколько мало кто пролетает. Уж поверьте, мистер Шафто, мало кто. К тому времени, как она натянется, у вас скорость будет, как у пушечного ядра.Вы успеете выкурить трубочку в раю задолго до того, как я отрежу вам яйца и выну внутренности, а до четвертования вам будет, как мёртвому епископу до могильных червей.- Вы невероятно добры, мистер Кетч, и Бетти повезло, что у неё такой муж.- Мистер Шафто. — Джек Кетч подошёл ближе и говорит очень тихо, рассеянно сматывая верёвку: — У меня больше не будет случаев с вами потолковать, пока мы не окажемся под Древом. На моём попечении есть и другие узники, а путь на Тайберн обещает быть… э…- Весёлым?- Я хотел сказать: «полным событий», чтобы не выразить непочтения. Я поеду на телеге. Мы не сможем переговариваться. Поскольку вы будете смотреть назад, вы не сможете меня видеть. Даже под Древом, когда мы с вами встанем лицом к лицу, мы ничего не услышим за шумом, разве что будем орать друг другу в ухо. Поэтому я говорю сейчас: спасибо вам, сэр! Спасибо! И знайте, что вам будет не больнее, чем человеку, который в темноте ударился головой о косяк.- В том, что касается боли, я прошу лишь то, чего заслужил, — отвечает Шафто, — и полностью доверяю вашему усмотрению, мистер Кетч.- А я оправдаю ваше доверие, сэр! Прощайте! — говорит Джек Кетч.Он поворачивается спиной к Шафто, словно боится снова не сдержать слёз, распрямляет плечи, приосанивается, поправляет капюшон и залезает в телегу, где ждут другие его клиенты.

Звёздная палата

Когда Даниель наконец приходит в себя, королевский письмоводитель зачитывает вслух какой-то документ. По его хриплой скороговорке ясно, что чтение длится уже немало. Даниель заглядывает в дверь и видит, что королевский письмоводитель смотрит через очки на щедрых размеров пергамент с зубчатым краем. Это одна из двух одинаковых половин идентуры, которую Исаак подписал, вступая на пост директора Монетного двора; она входит в число сокровищ, доставленных Даниелем из Вестминстерского аббатства. Там говорится, что Исаак принимает на себя полную личную ответственность за то, что обнаружат в ковчеге. Когда он подписывал эту бумагу, текст наверняка казался ему канцелярской галиматьёй; но слова, гулко звучащие в Звёздной палате перед всеми самыми значительными людьми королевства, поражают грозным величием. Даниель почти рад за Исаака, что тот умер. Он замечает, что некоторые из этих самых важных людей смотрят в его сторону, поэтому устремляет взгляд на мёртвое лицо Исаака, улыбается, кивает и что-то произносит вполголоса, как будто разговаривает с больным.Идентура громогласно заканчивается упоминанием Бога и государя. Королевский письмоводитель поднимает глаза и требует три ключа от ковчега.Забирая из Исааковой руки ключ, Даниель отмечает, что трупное окоченение ещё не наступило. Исаак умер недавно.К тому времени, как Даниель подходит к столу, другие хранители ключей уже открыли свои замки. Остался один: удивительной красоты, изготовленный в виде фасада Соломонова храма. Даниель отпирает его и откидывает засов. Два златокузнеца подходят и снимают с ковчега крышку. Слышно, как хрустят позвонки государственных мужей — все тянутся поглядеть, что внутри. В ковчеге грудой лежат кожаные мешочки, называемые синфиями. Каждая синфия помечена месяцем и годом.- Присяжные могут удалиться в Звёздную палата для проведения анализа, — объявляет королевский письмоводитель.Покуда присяжные ещё мнутся и шушукаются, Даниель с ключом в руке быстро направляется к портшезу. Мисс Бартон встала перед чёрным ящиком, лицом к комнате, словно желая уберечь дядюшку от доброжелательного — а заодно недоброжелательного — внимания. Глаза её немного красны, но когда Даниель подходит и ободряюще кладёт ей руку на плечо, он чувствует под рукавом платья упругую силу. Через мгновение мисс Бартон стряхивает его ладонь и движением глаз отсылает Даниеля в угол.Многие лондонские повесы мечтали бы прочесть в этих прелестных глазках «иди сюда», но Даниелю приходится довольствоваться взглядом, говорящим: «ступайте туда».- Он сказал, — шепчет мисс Бартон, — вы знаете, что делать.Поэтому Даниель идёт в угол, снова открывает дверцу портшеза, удостоверивается, что Исаак мёртв (вообше-то проверка излишня, но от Исаака никогда не знаешь, чего ждать). Он просовывает голову и плечи в портшез, трогает у Исаака под мышкой — тело ещё не совсем остыло. Даниель поднимает глаза. Перед ним корсаж Катерины Бартон (вид со спины) и, дальше, вся Звёздная палата. Сквозь чёрную материю портшеза всё кажется темнее обычного, но зрение быстро привыкает. Разумеется, его и Исаака никто не видит.Представители Сити опрокидывают ковчег на большой стол рядом с печью. Синфии валятся грудой. Некоторые соскальзывают на пол, их ловят и водворяют на место. Ковчег — пустой, открытый и перевёрнутый — ставят на пол. Двадцать четыре присяжных — златокузнецы и выборные от Сити — какое-то время работают вместе: читают надписи на каждой синфии и делят их на две кучи. В одной серебро — шиллинги, шестипенсовики и мельче, в другой золото — гинеи и редкие монеты достоинством пять гиней. Мистер Тредер занял господствующую позицию во главе стола, куда отправляются золотые монеты. Перед ним весы. Он перочинным ножом быстро вскрывает синфии, освобождает желтяки из смирительных рубашек и складывает на стол. Время от времени он берёт монетку в руку и подбрасывает. Даниель не знает, что это: нервный тик или попытка оценить вес.Здесь обойдутся без него, поэтому Даниель переносит внимание на то, что в портшезе.Он сказал, вы знаете, что делать. И да, и нет.Даниель прочёл документ, написанный Гуком, где утверждалось, что пациент (некий Даниель Уотерхауз, но это к делу не относится) умер и был воскрешён составом, который приготовил алхимик. Гук, как мог, записал рецепт по памяти. Позже Исаак изучил документ с дотошностью, на какую способен только Исаак, и подробно откомментировал на метафорическом языке, в чудной символике эзотерического братства. Даниель знает жаргон и значки куда лучше, чем хотел бы, по юным дням, проведённым среди подобных людей. У него было несколько дней, чтобы проштудировать рецепт и Ньютоновы комментарии, разобрать их смысл. В предыдущие недели Исаак неоднократно пытался осуществить все шаги, кроме заключительного. Когда Даниель два дня назад приступил к работе в его лаборатории, нужные тигли, реторты и прочая стояли на столе. Здесь же были и все ингредиенты. Все, за исключением последнего и самого главного.Даниель вынимает из кармана деревянную коробочку, ставит её Исааку на колени и открывает. Внутри закупоренный стеклянный пузырёк с алой жидкостью и бумажный пакетик, вроде синфии, не больше Даниелева ногтя. Даниель очень осторожно его разворачивает. В пакетике золотая пыль — остатки кольца, которое Даниель вчера расплавил, чтобы сделать поддельную гинею. Половину гинеи разрезали на кусочки; они сейчас у мистера Тредера в рукаве. Вторую половину Даниель долго и нудно тёр напильником, пока не источил всю, а пыль сложил в бумажный пакет. Частички такие маленькие, что их без микроскопа не различить. Это значит также, что у них огромная площадь поверхности, и в вещество легко проникнуть любой внешней субстанции. Сейчас эта субстанция воздух, и ничего вроде бы не происходит. Но пришло время осуществить последний шаг, то есть высыпать золотую пыль в совершенно другую субстанцию, куда более химически активную.Даниель берёт пузырёк, вытаскивает пробку и, не останавливаясь, высыпает внутрь порошок Соломонова золота. Он большими пальцами вдавливает пробку на место и встряхивает пузырёк.Всю внутренность портшеза пронизывается оранжево-алое сияние. Даниель видит, что свет пробивается сквозь его ладони. Однако тепла нет; это подобно kaltes feuer, холодному свечению фосфора.Даниель прячет пузырёк под полу Исаакова камзола, чтобы свет не бил в окно портшеза, потом с опаской вытаскивает пробку. Вещество в пузырьке клубится и вспыхивает, словно грозовые облака. Ноздрей касается запах, которого Даниель не может определить, но знает, что обонял его раньше. Запах рождает сильнейшее желание поднести жидкость к губам и выпить. Даниель перебарывает себя и задумывается, как дать её Исааку. Вводить надо через рот, так написано в рецепте. Но как заставить мёртвого пить? В записках Гука упоминалась лопаточка. Встряхивая пузырёк, Даниель видит, что магма стала густой, как овсянка — она застывает. Ещё немного, и она затвердеет, тогда всё пропало. Даниель хватает единственный предмет, сколько-нибудь похожий на лопаточку — ключ от Исаакова замка. Как ложкой, он достаёт ключом комок вещества размером с фалангу своего мизинца и заносит Исааку в рот. Переворачивает ключ и вытирает его об Исааков язык.Даниель смотрит в окно: не заметил ли кто свет. Однако все заняты ритуалом, происходящим на столе. Мистер Тредер положил на одну чашу огромных барочных весов гинеи, на другую — доставленную из аббатства гирьку.Даниель зачёрпывает ещё. Пузырёк уже наполовину пуст. Вещество продолжает густеть, но пока отделяется. По счастью, к себе оно липнет сильнее, чем ко всему остальному, примерно как ртуть: не оставляет мокрых следов, не пристаёт к ключу и стенкам пузырька. В последний приём Даниель выбирает его из пузырька всё, ключ выходит изо рта у Исаака чистым. Сияние погасло. Даниель решается дрожащей рукой взять Исаака за подбородок и оттянуть челюсть, чтобы заглянуть в рот. Он потрясён: вещества нет, словно никогда и не было. Оно впиталось в Исаакову плоть: вегетативный дух, или что уж там содержалось в составе, пронизал инертную материю трупа.- Я нашёл, что эти монеты имеют удовлетворительный вес, — объявляет мистер Тредер, — посему предлагаю обратиться к нашим добрым друзьям, гильдии златокузнецов, с просьбой осуществить пробирный анализ.Говоря, он смотрит в сторону Даниеля.- Гильдия златокузнецов готова провести анализ, — объявляет старшина присяжных. — Плавщиком будет мистер Уильям Хам.Уильям выходит вперёд и обращается к мистеру Тредеру:- Мне потребуется честный образец металла весом двенадцать гран, с вашего позволения, сэр.- Коллегия представителей Сити оказала мне честь избрать меня взвешивателем, — с готовностью отзывается мистер Тредер. — Я предлагаю согласно обычаю отрезать от нескольких монет по кусочку общим весом двенадцать гран.- Гильдия златокузнецов согласна, — говорит плавщик.- Тогда давайте смешаем гинеи из синфий, чтобы получить честный образец, — говорит взвешиватель.Все гинеи со стола золотой лавиной смахивают в ковчег. Под внимательными взглядами двадцати трёх присяжных (и Даниеля, который отошёл от портшеза и приблизился к столу, чтобы посмотреть), один из представителей Сити тщательно перемешивает гинеи рукой. Он занимается этим довольно долго, потом отводит взгляд, демонстрирует собравшимся пустую ладонь, запускает её в ковчег, вытаскивает одну гинею и кладёт на стол перед взвешивателем.Одиннадцать представителей Сити делают то же самое. Теперь перед мистером Тредером выложены в ряд двенадцать случайно выбранных гиней.