Барочный цикл. Книга 8. Система мира - Нил Стивенсон

Часовня Ньюгейтской тюрьмы

Часовня совершенно преобразилась. Черные занавеси сняли и приговорили к заточению в ящике с молью на срок, не превышающий одну восьмую часть года. Свету дозволено проникать в зарешёченные окна. Праздных зевак в задних рядах нет. На алтаре перед скамьёй смертников — не фоб, а блюдо с хлебом и вином. Вино разлито в какие-то напёрстки. Джек возмущён. Если церковь считает вино для причастия пользительным, почему бы не выставить ведро?Впрочем, возможность надраться по пути на Тайберн ещё будет, так что Джек не сильно досадует. Ему предстоит воцерковление — следующая ступень в нарастающей череде пыток, которая началась вчера ночью визитом звонаря и закончится несколько часов спустя четвертованием.Джека Шафто приводят отдельно, после того, как несчастных, просидевших ночь в подвале смертников, уже втащили по центральному проходу и приковали к жуткой скамье. Он чувствует себя невестой, которая входит в церковь последней и на которую все смотрят. Ещё бы не смотреть! Джек встал два часа назад, не желая упускать и минуты самого главного в жизни дня, и все два часа облачался в висельный костюм.Он не знает, откуда взялся костюм. По словам тюремщиков, его доставил на рассвете белокурый молодой человек, прикативший в огромном чёрном экипаже и не сказавший ни слова.Костюм занимает несколько коробок. К тому времени, как Джек его увидел, их уже перерыли тюремщики, проверяя, не спрятаны ли в одежде ножи, пилы, пистолеты и адские машины. Поэтому всё комом, всё захватано грязными руками. Тем не менее висельный костюм нимало не утратил своего исходного великолепия.Нижний слой — тот, что соприкасается с Джеком — включает подштанники из тонкого египетского хлопка, белые чулки турецкого шёлка и рубаху; на неё ушло столько белого ирландского полотна, что хватило бы на перевязочный материал для пехотной роты в непродолжительной европейской войне. И «белый» в данном случае означает именно кипенно-белый, а не тот грязно-бежевый, который сходит за белый в плохо освещённых торговых рядах.Второй слой состоит из панталон, долгополого жилета и верхнего камзола, всё — металлических оттенков. Джек уверен, что они и впрямь из металла. Жилет — золотой, парчовый. Панталоны и камзол — серебряные. Все пуговицы золотые. Джек думает, что они, как поддельные гинеи, из свинцово-оловянного сплава, покрытого тончайшей золотой плёнкой. Однако, когда он надкусывает пуговицу зубами (фальшивыми), во вмятине не видно серого. Пуговицы литые, на всех один и тот же рисунок, такой мелкий и сложный, что Джек в полутёмной комнате не может его разобрать.Третий слой, тот, которому предстоит касаться земной грязи, включает чёрные башмаки с серебряными пряжками, багряный плащ, отороченный мехом, обшитый золотым и серебряным галуном, с пуговицами из тех же металлов, и белый парик.У висельного костюма множество карманов, и некоторые заранее набиты монетами. Теперь Джек может раздавать чаевые тюремщиками, кузнецам, кучерам и палачам, с которыми ему предстоит иметь дело в течение дня. Удивительно, что надзиратели, проверявшие коробки, не забрали монет и не срезали пуговиц. Надо думать, загадочный персонаж, привезший костюм, помимо взяток пустил в ход угрозы суда и физической расправы.Поднимаясь по лестнице в часовню, Джек дал надзирателю шиллинг за следующую услугу:Всякий обитатель Ньюгейта, входя в часовню, на мгновение замирает, оглоушенный ярким светом, своего рода оптическими фанфарами. На самом деле света едва хватает, чтобы ординарий мог читать по стофунтовой Библии. Но по сравнению с остальным Ньюгейтом часовня залита сиянием.Дом Господень занимает лучшую часть тюрьмы, то есть юго-восточный угол верхнего этажа. Несколько окон обращены к утреннему солнцу, в остальные оно светит днём (когда вообще светит). Сегодня небо безоблачное. Джек попросил у надзирателя разрешения по пути к унылой скамье чуточку понежиться в лучах из восточного окна.Сделка заключена. Джек идёт в угол и несколько мгновений стоит в призме света. Его слепит блеск собственного одеяния. Он поворачивается к окну, чтобы старые неподатливые зрачки сузились до размера блох. Потом смотрит на восток. Прямо под ним Феникс-корт пересекается с прямым и узким путём в Олд-Бейли. Дальше он ограничивает с севера сад за Коллегией врачей.Глядя отсюда, с командной высоты, Джек немного разочарован: здание Коллегии врачей по-прежнему стоит. Да, с прилегающей территории поднимаются дымки, но не потому, что его ночью спалила толпа. Дым идёт от походных костров. Сад превращён в бивуак для (Джек пересчитывает палатки) роты солдат. Нет, не просто солдат. (Джек всматривается в мундиры.) Гренадеров. В армии они самые рослые (потому что должны таскать на себе много тяжеленных фанат), самые тупые (объяснения излишни) и самые опасные для толпы (учитывая, какой эффект производит граната в скоплении народа). Самый подходящий род войск, чтобы разместить у себя в саду, если вы знатны и ждёте ночного визита черни.Пользуясь случаем, Джек берётся за пуговицу на камзоле и поворачивает её к свету. Прежде всего он видит, что она пришита не очень крепко, всего несколькими стежками. Но это он заметил ещё раньше, когда застёгивался в темноте. Сейчас Джек хочет рассмотреть эмблему на пуговицах. На свету он сразу её узнает: это символ, которым алхимики обозначают ртуть.Всё предстаёт ему в новом свете, и не только буквально. Он кивает тюремщику, и тот ведёт его по центральному проходу, как сияющую невесту, к восхищению товарищей по скамье и досаде ординария.Недостаёт только жениха, мистера Джека Кетча, который сейчас у себя в поварне надевает чёрный парадный костюм для церемонии: она состоится позже, на открытом воздухе, перед всем населением юго-восточной Англии, плюс-минус многое множество.Служба идёт своим чередом, включая приличествующие случаю чтения из Ветхого и Нового Завета. Ординарий заранее отметил нужные места закладками. В Ветхом Завете это грубая чёрная лента; сам отрывок, в христианской службе, имеет одну-единственную цель — показать, как худо бы нам пришлось, останься мы иудеями. Дочитав его, ординарий берёт пальцами три дюйма, то есть примерно пятьдесят фунтов страниц и переворачивает их, пропуская кучу полоумных пророков и занудных псалмов и оказываясь точняком в Новом Завете. Ещё чуть-чуть, и он на странице, отмеченной самой непристойно-яркой закладкой, какую Джек когда-либо видел: широкой полосой жёлтого шёлка с золотым медальоном на конце. Ординарий зажимает медальон в руке, вынимает ленту из Библии, аккуратно складывает и убирает к себе в карман. В продолжение всего процесса его взгляд устремлён на Джека.Джек понимает, что получил знак.Ординарий читает. Это не один длинный отрывок, а череда выхваченных кусков — для тех, кому трудно сосредоточиться и мало осталось жить.- «После сих слов, дней через восемь, взяв Петра, Иоанна и Иакова, взошел Он на гору помолиться. И когда молился, вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею». Лука, 9, 28-29.«Случилось, что когда они были в пути, некто сказал Ему: Господи! я пойду за Тобою, куда бы Ты ни пошел. Иисус сказал ему: лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову». Лука, 9, 57-58.«На это сказал Иисус: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо.Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем». Лука, 10, 30-34.«Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач, и похоронили его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его». Лука, 16, 19-23.- Чёрт побери, ну и писучий был этот ваш Лука! — говорит Джек.Ординарий перестаёт читать и смотрит на Джека поверх очков.Подкупить ординария — ритуал, освящённый временем, почти как Евхаристия; тут нет решительно ничего странного. Однако жёлтый шёлк, золото — своего рода подпись того, кто совершил подкуп.- Ваше преподобие, не могли бы вы прочесть из Ветхого Завета ещё раз?- Простите?- Прочитайте отрывок ещё раз. Считайте это частью тех обязанностей, за которые вам заплачено.Ординарий шумно листает страницы, возвращаясь в самое начало фолианта. Другие смертники ёрзают, переговариваются, некоторые даже гремят цепями. Вздёрнуть человека на виселицу ещё куда ни шло; но заставить его дважды выслушивать ветхозаветное чтение не просто необычно, а жестоко.«И познал Каин жену свою; и она зачала и родила Еноха, — бубнит ординарий. — И построил он город; и назвал город по имени сына своего: Енох».Дальше ещё на четверть часа о том, как мужи познают жён, становятся отцами и живут сотни и сотни лет. Где-то здесь Джек потерял нить при первом чтении отрывка. Сказать по правде, он снова отвлекается примерно на словах «Каинан родил Малелеила», но опять начинает слушать, когда имя Еноха звучит во второй раз: «Енох жил шестьдесят пять лет и родил Мафусаила. И ходил Енох прел Богом, по рождении Мафусаила, триста лет и родил сынов и дочерей. Всех же дней Еноха было триста шестьдесят пять лет. И ходил Енох пред Богом; и не стало его, потому что Бог взял его. Бытие, глава пятая». Ординарий тяжело вздыхает; он жаждет вина Господня, ибо читал долго и глотка его пересохла, яко земля безводная, аминь.- Как, чёрт возьми, это понимать? «И ходил Енох пред Богом; и не стало его, потому что Бог взял его».- Еноха перевели, — говорил ординарий.- Ваше преподобие! Даже неграмотный бродяга вроде меня знает, что Библию перевели с другого языка, но…- Нет, нет. Перевели с земли на небо, если говорить просто. Если богословским языком, то вознесли. Он не умер.- Простите?- Когда пришло время умирать, он телесно перенёсся в вечную жизнь.- Телесно?- Его тело не умерло, но перенеслось, — поясняет ординарий. — Можно мне продолжать службу?- Можно, — говорит Джек. — Продолжайте.