Есть такой фронт - Николай Полудень

Через несколько суток после разговора в лесу Боровских отбыл во Львов. В один из вечеров у него состоялась встреча со Станиславой. Эта миловидная девушка с большими блестящими глазами оставляла впечатление озорницы, и Павел Иванович побаивался, что она может провалить даже самую незначительную операцию. Уж очень легко все у нее получалось. Она в любое время могла принести чистые бланки удостоверений, с которыми после заполнения можно было свободно пребывать в любом городе и селе, оккупированном фашистами. Этими бланками снабжались партизаны, а также советские военнопленные, бежавшие из лагерей. Станислава заводила бесчисленные знакомства с немецкими офицерами, посещавшими генерал-губернаторство, она запросто входила в кабинет самого Вехтера. Пользуясь покровительством генерал-губернатора Вехтера, она частенько «уходила к родственникам», а на самом деле незаметно пробиралась в лес и передавала собранную информацию. Вот и в этот раз, встретившись с Боровских, Станислава со свойственным ей озорством сказала:

— Есть возможность раздобыть план зенитной обороны львовского укрепленного района немцев и аэродромов, расположенных вблизи Львова.

Она рассказала, что штаб зенитной обороны находился в доме, в котором жила подруга Станиславы Мария Ценко. Ее из дома выселили, и она живет рядом в маленьком флигеле. Марии в «друзья» давно набивается немецкий лейтенант Вилли Вернер, который носит при себе в планшете карту противовоздушной обороны Львова.

— Пусть Мария продолжает знакомство с этим лейтенантом, — сказал Павел Иванович, — только никакой самодеятельности с картой. Когда надо будет — сам тебя найду. Я посоветуюсь.

Ночью Боровских исчез из Львова. И никто не видел, как на рассвете, через несколько дней, грязный, уставший, он незаметно пробрался к своей квартире. На работе сказал, что болел эти дни.

Вечером Павел Иванович встретил Станиславу. Он ей передал чистую карту и изложил план, разработанный Хондошко. На том и расстались.

— Будь осторожна, Стася, — тихо сказал на прощанье Боровских.

Она в ответ озорно улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй.

Прошло еще несколько дней. Мария Ценко, встретив у дома лейтенанта Вернера, пригласила его к себе на день рождения. Девушка свободно владела немецким языком, и это очень понравилось немцу. Он не скрывал, что Мария ему по душе. Вилли старался казаться вежливым и внимательным ухажером, предохраняя ее от приставаний других офицеров. Немец поблагодарил за приглашение и между прочим спросил:

— А кто еще будет?

— Моя симпатичная подруга, а больше никого, — лукаво улыбаясь, ответила Мария.

— Так, может, мне пригласить кого-нибудь из моих друзей? — высказался Вилли, — Так будет веселее, все дамы будут с кавалерами.

— Не надо, — ответила Мария, — подруга не любит шумного веселья, да и я тоже.

Лейтенант сказал, что хозяйке лучше знать, и пообещал прийти без опоздания.

Он действительно пришел вовремя. В одной руке держал тощий букет цветов, в другой — объемистый сверток. Лицо лейтенанта выражало радость. Еще бы! Ведь он так долго добивался разрешения переступить порог этой квартиры.

Хозяйка выглядела прелестной. Платье с глубоким вырезом на груди плотно облегало красивую фигуру. В ее вьющихся каштановых волосах алела маленькая роза. Большие серые глаза, которые лейтенант привык все время видеть грустными, на этот раз излучали радость. Рядом с Марией стояла ее подруга Станислава Земба. Как только немец зашел в квартиру, она сразу же окинула его взглядом сверху донизу. Прежде всего заметила: на тонком ремешке висел планшет. Станислава сделала комплимент офицеру:

— Вы, лейтенант, и в гости к девушкам являетесь в таком же строгом виде, как в канцелярию генерал-губернатора. Это делает вам честь, вы настоящий офицер.

— О фрейлейн, — лейтенанту комплимент пришелся по душе, — сейчас такое напряженное время, что нужно быть в любую минуту готовым ко всему.

Пока Мария накрывала на стол, ее подруга завела патефон, поставила пластинку с каким-то старинным танго и пригласила немца танцевать.

Вилли был отменным танцором, он легко вел даму вокруг стола. Ему было приятно танцевать со Станиславой. А Мария кокетливо пригрозила ему пальцем: смотри, не влюбись в секретаршу генерал-губернатора. Станислава, улыбаясь, объявила:

— Придется, лейтенант, сказать генералу Вехтеру, что вы не только хороший службист, но и замечательный танцор.

Лейтенант сиял. Он попытался продолжить приятный ему разговор, но тут гостеприимная хозяйка пригласила всех к столу.

Первый тост подняли за именинницу, и Вилли настоял, чтобы все выпили рюмки до дна. Девушки согласились, но с условием, что лейтенант больше на этом настаивать не станет, а сам будет подчиняться требованиям именинницы. Вилли поспешил согласиться.

С каждой выпитой рюмкой лейтенанту становилось душней. Пил в основном только он, Мария придирчиво следила за тем, чтобы его рюмка не пустовала, а Станислава подкручивала пружину патефона и меняла пластинки. Лейтенант танцевал с ними поочередно.

— Сознайтесь, Вилли, — завела разговор Станислава, — Вехтер был бы счастлив оказаться сейчас на вашем месте?

— Думаю, что и фюрер не отказался бы. — Эти слова офицера девушки встретили звонким смехом.

Веселье было таким непринужденным, таким искренним, что лейтенанту и в голову не приходила мысль о том, что его хотят умышленно напоить. А он хмелел все больше. Это был уже не тот прилизанный, щегольски одетый, на вид культурный офицер, который всего три часа тому назад переступил порог этой квартиры. Волосы растрепались, галстук давно заброшен, рубашка расстегнута. Своим видом он вызывал к себе брезгливое отвращение. Но девушки терпеливо продолжали с ним танцевать.

В полночь опьяненный лейтенант, наконец, свалился на диван и тут же захрапел. Девушки облегченно вздохнули, выждали еще несколько минут и принялись за дело.

Станислава осторожно расстегнула планшет, вытащила карту и удалилась в соседнюю комнату. Все до единого знака девушка перенесла на чистую карту, которой ее снабдил Боровских. Закончив эту работу, Станислава положила карту обратно в планшет. Лейтенант продолжал храпеть.

Он проснулся рано утром. Прямо против дивана на кровати, прижавшись друг к другу, сидели Мария и Станислава.

— С добрым утром. Вилли! — приветствовала его хозяйка.

Лейтенант, глянув на часы, в ответ что-то буркнул неразборчиво, кое-как привел себя в порядок, поспешно попрощался и, отказавшись от завтрака, ушел. Лишь тогда девушки спокойно вздохнули.

Вечером Павел Иванович Боровских с надежным пропуском выехал попутным транспортом из Львова. На другой день он благополучно добрался до партизанского лагеря и передал капитану Хондошко копию карты зенитной обороны Львовского укрепленного района. Первым же самолетом карту переправили в Киев.

Долгое время Василий Андреевич не мог найти нить, которая привела бы его к центру подготовки и засылки вражеской агентуры за линию фронта. Немцы держали месте расположения центра в строжайшей тайне. Но все же тщательный анализ показаний двух задержанных агентов привел к так называемому «комитету помощи украинскому населению». «Комитет» возглавлял один из лидеров украинских националистов некий Кубиевич.

Что общего у этого «комитета помощи» с вражеской агентурой? Какие у него связи с центром подготовки агентов? Эти и многие другие вопросы волновали Хондошко. И на каждый из них надо было дать ответ.

Началось тщательное изучение деятельности «комитета». Внешне создавалось впечатление, будто «комитет» только и занимается оказанием помощи украинским семьям, пострадавшим от войны. Но Василий Андреевич быстро нащупал совсем другое направление в деятельности «комитета» Кубиевича и, главное, — его тайные связи с гестапо и разведывательными органами немцев. Выяснилось, что «помощь украинским семьям» — это просто ширма, которой Кубиевич прикрывал свою основную деятельность — вербовку агентов из числа националистического отребья. Здесь все завербованные получали солидные суммы денег, а после того, как их переправляли за линию фронта, «комитет» оказывал помощь их семьям.

«Хорошо бы иметь своего человека в этом «комитете», — думал Хондошко. — Но не легко это сделать. Уж очень ревниво его опекают оккупанты». Оставалось одно — завербовать на свою сторону кого-нибудь из сотрудников «комитета».

Василий Андреевич очень терпеливо изучал людей, находившихся в подчинении Кубиевича. К этой работе он привлек и Боровских. Вскоре выяснилось, что в «комитете» почти с самого его создания работает бывший военнопленный Фролов Николай Андреевич. Хондошко сумел за короткое время собрать довольно точные сведения о нем. Фролов — уроженец города Одессы, 1910 года рождения, до начала войны жил и работал во Львове. В 1941 году в одном из боев был тяжело ранен и оказался в окружении. При содействии своих знакомых ему удалось бежать из лагеря и устроиться на работу во Львове.