Айлин - Анель Авонадив

принимать меры — пойдут и крупные.

Дядя Алин поравнявшись со мной, говорит:

— Ты ведь не хочешь, чтобы Айлин отреклась от семьи ради тебя? — меня накрывает и я сам не знаю срываюсь и почти ору, мне плевать, что несколько человек которые до этого увлеченно беседовали между собой, поворачивают головы, меня ничего не останавливает:

— Так скажите что надо сделать чтобы не ставить ее перед выбором!? Я устал угадывать, и понимать вас! — Руслан Ибрагимович делает знак рукой незнакомцам, в то время как я набираю номер такси, мне плевать на всех. Эту семейку я никогда не пойму! Двое здоровенных типов останавливаются, а я сквозь гудки мобильника слышу:

— Тут не нужно особого понимания, уважение к нашей культуре и традициям, — девушка диспетчер что-то говорит, а я сбрасываю вызов и без раздумий заявляю:

— Так я и не собираюсь ставить какие-либо условия! — я человек толерантный традиции и устои других народов для меня не являются камнем преткновения.

Руслан Ибрагимович хлопает меня по плечу

— Ты слишком импульсивен, пойдем, — мы не покидая стен ресторана и идем по коридору вглубь помещения, проходя мимо кухни и невозмутимых лиц поваров. Когда сворачиваем в кабинет, вижу что два крупных охранника услужливо открывают двери, пропуская нас внутрь.

И только в кабинете за закрытыми дверями, Руслан Ибрагимович рассказывает как обстоят дела.

Открывает бутылку коньяка.

Хороший знак.

Сажусь.

Все не так плохо и дядя Айлин нормальный мужик, отец прав. Кажется, у меня получилось решить этот ребус. И всего то нужно было просто стоять на своем вопреки обстоятельствам.

После первой рюмки теплая жидкость стекая по стенкам желудка расслабляет.

Разговор получается долгим.

Руслан Ибрагимович кратко говорит о текущем состоянии Айлин.

Впитываю информацию с удивлением узнаю, что Айлин дали время и возможности выбрать будущего мужа из своей среды. Насколько я успел уловить нить повествования, она за все время проживания в столице так и не определилась с теми вариантами, что были предложены.

Последний Заур, со слов Руслана Ибрагимовича, был хорошим вариантом и Айлин проявила к нему интерес со слов самого парня.

А потом произошло, что произошло.

Понял, что почти ничего не знал про девчонку.

Оказывается, она посещала центр Черкесской культуры, много времени посвящала тому, чтобы не забывать свой язык, традиции.

И чем больше узнаю про нее, понимаю, что мне просто повезло, она выбрала меня. С ее внешностью, она могла бы выбрать любого. В то время как я о такой как Айлин мечтал: в ней есть все качества которые я ценю — скромность, честность, чистота души.

Дядя Айлин рассказывая про племянницу переживает так, будто она ему родная дочь.

У них все по-другому, все более сдержанно.

Полной неожиданностью становится, что Айлин не тронули в физическом плане, и версия, что с ней сделали что-то страшное, сразу же отпадает.

Напрягает ситуация, что по рассказам дяди Айлин, она не улыбается ни родственникам ни медицинскому персоналу.

Когда Руслан Ибрагимович рассказывает что врач, осмотрев мою девочку следов насилия не обнаружили, точно уверен, что у Айлин сейчас стресс от всех этих вмешательств.

Был бы мужем, то никому не позволил к ней подходить: ни психологам ни гинекологам, никому!

По итогу встречи, распив бутылку коньяка, и я дал обещание не появляться первое время в больнице.

Это необходимо, чтобы Руслан Ибрагимович мог разобраться и попытаться найти заказчика.

Впервые в жизни мне жалко, что те отморозки мертвы.

Будь моя воля, я посадил их пожизненно за намерения!

Никогда не жалел что не практикую уголовные дела, выбрав когда — то специалитет гражданско-правовых процессов, но сейчас жалею, пригодилось бы практика подобных дел точно.

Глава 21

Айлин

Просыпаюсь от того, что слышу как кто-то шепотом разговаривает в палате. Веки тяжелые.

Я знаю, что со мной все будет хорошо, у меня легкое сотрясение мозга средней тяжести. Мне хотелось бы, чтобы я потеряла память, Воспоминания душат меня каждый раз, вызывая неконтролируемые панические атаки.

Мне ввели успокоительное, чтобы я могла спать. Так сказала медсестра накануне, после того как от меня вышла психолог.

Голова раскалывается, во рту горечь, язык онемел и распух, странное ощущение

Я лежу в большой светлой палате, я в безопасности, тут больше не будет ИХ. Тут никто меня не обидит.

Осколки воспоминаний не дают забыть злосчастный вечер и не могу справиться с эмоциями.

Почему это случилось именно со мной?

Почему я думала что со мной такого не будет?!

А я хочу домой. К папе и маме Алиме. Чтобы они обняли меня и сказали, что это был страшный сон. Как в детстве мама Алима споет мне черкесскую колыбельную и все неурядицы останутся позади.

Беспечность сыграла со мной злую шутку, мое внутреннее спокойствие и состояние полнейшей беззаботности убили во мне чувство самосохранения, я перестала видеть опасность. В своей семье я всегда была в безопасности.

А может, влюбившись я перестала замечать происходящее вокруг, погружаясь в мир собственных грез?

Хочу открыть глаза, но шепот людей находящихся рядом не дает мне этого сделать.

Усилием воли открываю глаза, поворачиваю голову на бок и вижу Алана и Алену. Они, как всегда, ругаются.

Я хочу все это прекратить, но когда вижу, что Алан тянет на себя подругу и берет ее лицо в ладони целуя, а она обвивает его шею руками, не отталкивает от себя, снова закрываю глаза.

Подсознание, будто издеваясь надо мной, подкидывает воспоминания: мужская ладонь зажимает рот и зажав меня в крепкие тиски, мужчина тащит к машине.

Я отчетливо помню, мне не хватает воздуха.

Резко открываю глаза, сажусь, словно мне снился кошмар. Тут же рядом оказывается Алан.

— Линка, — он обнимает меня крепко сжимаятело до хруста костей, а я в его тисках задыхаюсь, я не хочу чтобы меня трогали, мне любые прикосновения напоминают ИХ. Тех людей, кто нарушая личные границы, нагло вторгались в мое личное пространство.

Часто дышу, чувствую, будто я снова в той машине, голова раскалывается, все возвращается.

— Алан отойди! — Аленка пытается его оттащить, она видит мои слезы. Наверное, они есть, но я не чувствую того, что плачу, только влажные дорожки. Получается, они льются сами.

Моргаю, хочу сказать, что со мной все хорошо, но слова застревают в горле.

Когда брат отходит и видит что я плачу, он пугается. Аленка быстро берет инициативу в свои руки, повышая голос на Алана:

— Ты не понимаешь что пугаешь ее, не надо прикосновений сейчас! — она отталкивая его, садится рядом, всматривается в мое лицо,