Айлин - Анель Авонадив

такая настоящая, безумная, когда я дышать без нее не могу полной грудью.

И ведь сколько бы я не гнал от себя мысли, Айлин все равно будоражит мою кровь. Всегда думал, что мне сложно будет принять сам факт любви.

Настоящие чувства в моем возрасте это большая редкость, и я буду полным дураком, если откажу себе в них.

Аленка несмотря на то, что тут впервые меня видит, все время говорит объясняя, что чувствует что мы идем в верном направлении, каждый свой шаг комментирует. Идет она быстро, я не отстаю, осматривая извилистые коридоры частной клиники.

Не помню чтобы я в последний раз так волновался.

Мы останавливаемся напротив палаты и я предвкушая встречу, открываю дверь.

Застываю.

Айлин лежит на кровати: тело неподвижно глаза закрыты, дыхание ровное. Беспокоит лицо, оно настолько бледное, что почти сливается с белоснежной подушкой.

Подруга Айлин застывает, мы одновременно останавливаемся. Алена, кусая губы, шепотом предполагает, что Айлин еще спит и нам нужно подождать пока проснется.

А я смотрю на нее и не хочу уходить. Не обращая внимания на подругу, иду ближе.

Моя девочка, такая беззащитная и хрупкая, она даже дышит вкусно.

Первое желание просто забрать ее к себе в объятия и больше никогда не отпускать.

Рассматриваю ее волосы, которые разметались по подушке, волнистыми локонами, убираю часть прядей с лица аккуратно, чтобы не потревожить сон.

Оборачиваюсь на шорох, в палате никого, Аленка вышла, прикрыв за собой дверь. Такое желанное для меня уединение.

Я понимаю, что Айлин спит и не может знать, что я тут и готов поддержать ее, надеюсь только на высшие силы, что она все равно чувствует, что я не оставлю ее. Я слышу ее ровное дыхание, оно заставляет меня думать, что худшее позади. Главное, что моя девочка жива, ее сердечко бьется. Все могло закончиться гораздо хуже. я бы себе не простил.

Бог не может быть так жесток, чтобы забрать ее у меня именно сейчас, когда я понял насколько она мне дорога.

Накрываю ее руку своей ладонью. Не сильно, боясь сдавить конечности и потревожить сон.

Свободной рукой расстегиваю верхние пуговицы рубашки, мне становится трудно дышать, я жадно втягиваю воздух.

Наклоняясь, целую Айлин в висок, шепчу еле слышно, онемевшими губами:

— Потерпи немного, моя девочка, скоро тебя выпишут, я не оставлю тебя, — почти не разбираю собственных слов, единственное желание зацеловать каждый сантиметр ее кожи, если это поможет забыть ей кошмар, который она пережила, я готов делает всю свою жизнь оберегать ее от всего мира. Есть вещи, о которых трудно говорить: я не в первый раз ощущаю чувство особой близости с этой девчонкой, которую с одной стороны совершенно не знаю, но сердцем чувствую. Она именно для меня: у нее есть особенная черта — она может собрать меня по частям одной лишь улыбкой. По большому счету, с любовью Айлин, мне ничего больше не нужно, и если любви вдруг не станет, то вообще не имеет значения что у меня в этой жизни есть и будет.

И пока у меня есть надежда, что у нас взаимно, я не могу и не хочу ее терять. В этот самый момент я понимаю, что мне так важно, чтобы она просто была в моей жизни, потому что если вдруг по каким — то причинам ее сердце остановится, то и мое перестанет биться. Мне ничего без этой девчонки не нужно, она мой кислород, который я вдыхаю, чтобы жить дальше. В моем сердце оказывается есть тайник, где отдельно засыпает и просыпается одна девушка, которая забрала мою душу себе.

Я слышу шаги, поворачиваюсь, входит подруга и тянет меня в коридор. Не понимая, что происходит, идти никуда не хочу. Но Алена умоляюще смотрит и настаивает:

— Пожалуйста, если дядя Айлин увидит вас тут, мне попадет, — вздыхаю, потому что мне не нравится быть в рамках, соблюдать чужие правила. Первое что приходит в голову это поехать к родственникам, признаваться в чувствах, сыграть свадьбу и все что потребуется, только бы быть с ней, стать первым, кого она увидит, проснувшись.

Из палаты мы выйти не успели. В тот самый момент, когда я отошел от кровати и повернулся в сторону выхода, пришлось столкнуться с дядей Алин.

По его взгляду понятно, он будто транслирует мне в мозг степень своей неприязни.

Останавливаюсь, смотрю прямо в глаза. Мне нечего скрывать и бояться, мои намерения серьезные, помыслы чистые.

После событий сегодняшнего дня, я не удивлюсь что эта семейка отыграется по полной. Только мне плевать, если такова цена, я ее заплачу. Я знаю что не сломаюсь, только не сейчас, нельзя.

Когда слышу приглушенный голос Руслана Ибрагимовича, который говорит используя тональность, которую я не могу интерпретировать правильно:

— Я знал, что найду тебя здесь, надо поговорить, — я не сразу понимаю посыл его слов и в полном напряжении выхожу с ним из палаты, оставляя подружку Айлин ждать пробуждения пациентки в одиночестве.

С момента как мы покинули стены реабилитационного центра с дядей Айлин мы не обмолвились ни словом: он постоянно на телефоне, я же предвкушая ультиматумы, которые почти уверен что прозвучат в диалоге, мысленно прикидываю во что этот разговор выльется по итогу. Несмотря на то, что в такой ситуации впервые, точно знаю, от Айлин не откажусь. Внутренне готов к тому, что дядя не поймет меня, не примет моих аргументов, в таком случае, справлюсь самостоятельно.

Приехав в небольшой ресторан кавказской кухни, нам выделяют столик в отдельной огороженной зоне.

Все также увлеченно общаясь по телефону, Руслан Ибрагимович жестом предлагает выбрать еду, выходит из-за стола. Время по внутренним ориентирам останавливается.

Меню откладываю, аппетита у меня нет.

Рассматривая интерьер, замечаю, помещение стилизованно под дом охотника: повсюду массивные дубовые столы и деревянная мебель с вставками из кожи, на потолке внушительного размера деревянные люстры. Курсирующие машины вдоль парковки в поисках парковочных мест заставляют вспомнить, что собственный транспорт на стоянке реабилитационного центра. Значит, в любом случае, вернусь туда. Перевожу взгляд на людей, которые стоят на веранде и пьют шампанские вина, замечаю несколько лиц, которые заинтересованно смотрят в мою сторону. Появляется желание выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха.

Только сейчас до меня доходит, что нахожусь в среде чужой культуре сколько бы не прислушивался, не слышу русской речи нигде.

Бессмысленно листаю в телефоне ленту новостей, все мои действия автоматические: я смотрю в экран телефона, не понимая написанного, потому что мои мысли остались там, в больнице, рядом с Айлин. Тысячу