Бумажная оса - Лорен Акампора

буквами, а сбоку – его перевод, и я оставила книгу на полу, чтобы ты нашла ее открытой на этой странице.

«Та часть, которую вы принимаете от дьявола, – радость – приводит вас к приключению. На этом пути вы найдете свои нижние и верхние пределы. Знать свои пределы – это необходимость. Если вы их не узнаете, вы натолкнетесь на искусственные барьеры вашего воображения и ожидания окружающих… Без баланса вы переступите свои пределы, не замечая, что с вами случилось что-то нехорошее».

Я села на коричневый бархатный стул и начала писать тебе письмо. Закончив, я положила его на открытые страницы книги.

«Мне жаль, что я пишу это в письме вместо того, чтобы сказать тебе лично, но я не хотела нарушать твое счастье. Уверена, ты поймешь, почему я больше не могу быть твоим личным помощником. Будет лучше, если я уйду, чтобы твоя семья могла развиваться и процветать. Наша дружба слишком сокровенная и глубокая, чтобы сосуществовать с супружескими узами. Как бы мне ни было больно, я знаю, что это правильно – отступить и исчезнуть из твоей жизни. Будет лучше, если ты найдешь себе другого помощника, который сможет сохранять более здоровую дистанцию. Так будет лучше и для меня. Я еду в Мичиган, там мой дом. Но вскоре мы с тобой снова встретимся, чтобы отпраздновать рождение твоего ребенка».

Под текстом письма я подписалась так же, как ты сделала это в моем выпускном альбоме, повторила твою же ложь: «Я надеюсь, что когда-нибудь мы снова будем близки. С любовью навсегда, Эбби».

Напоследок я зашла в твою ванную и смотрела, как заточенные в неволе скаты проплывают над моей головой. Я села на сиденье унитаза, где Рафаэль сделал тебе предложение, и пристально посмотрела на ванну, в которой ты лежала. Это было похоже на посещение места преступления и напомнило мне картину «Смерть Марата». Убитый революционер лежал в ванне, его рука с зажатой в ней перьевой ручкой свисала вниз. Я вспомнила умиротворенную улыбку на его лице, закрытые глаза, которые можно было принять за восторг. Скаты пронеслись у меня над головой, продолжая свой бесконечный путь.

Глава пятнадцатая

Взяв в аренду крошечный «хёндай» в Гранд-Рапидс, я двинулась на север. Меня поразила суровая действительность, обстановка, о которой я забыла: дома, которые почему-то выглядели недостроенными, как будто их выставили на улицу полураздетыми. Из-за недавно прошедшего дождя земля была грязной, а пасмурное небо походило на запятнанную белую простыню. Я так привыкла к ярким краскам Калифорнии, сочной насыщенности без лишних затрат.

Но, выехав из города на пустое широкое шоссе 96[50], я почувствовала, что у меня есть четкая цель. Стимул был такой же сильный, как всегда, мотор словно толкал меня вперед. Я ощущала себя двигателем машины, подавая топливо через свою ногу прямо на педаль газа. Я едва сдерживалась, чтобы не набрать бешеную скорость и оставаться в конце потока машин на скоростной полосе. Промчавшись мимо поворота к родительскому дому, я подумала о нем и о его содержимом. Вместо коробки с вырезками из журналов, стоящей под моей кроватью, и бережно хранимых мной твоих фотографий, я подумала о своей коллекции фильмов Перрена, аккуратно сложенных в коробку для DVD из вишневого дерева на комоде в моей спальне. Я вспоминала тот приятный звук, мой любимый щелчок, который она издавала при закрытии. Там были все фильмы, знаменитые и не очень – «Долина Эврика», «Земля живых существ», «Никс/Нокс, Рог и Слоновая Кость» – целый мир, ожидающий меня в надежном месте и непостижимый для тебя.

Теперь, когда твоя беременность стала достоянием общественности, ты уже не пройдешь пробы к фильму. От мысли о том, что вселенная Перрена все еще только моя и что моя коллекция находится всего в полумиле отсюда, становилось теплее. Но у меня не было желания заезжать за ней сейчас, видеть бледные лица родителей, их раздражение, закостенелые пережитки прошлого. Мне не хотелось видеть ни черную полоску во дворе – след от костра, ни гараж, где хранилась канистра с бензином.

Добравшись до Фремонта, я повернула на восток, немного сменив маршрут. Я сбавила скорость, проезжая мимо кукурузных полей и элеваторов в родном городе Пола, аккуратных домов со ставнями, веревок для белья с развешенной на них черно-белой одеждой. Я увидела мальчика в шляпе и подтяжках, крутившего педали на велосипеде, точно привидение. Проехав мимо, я посмотрела в зеркало заднего вида и подумала о Поле, мальчике, идущем навстречу своей судьбе. Возможно, один из этих домов был домом Пола, и это его мать повесила веревку для белья. А мальчик на велосипеде мог быть его племянником. На секунду закрыв глаза, я увидела лицо Пола. Я не говорила ему, что произошло за последние несколько недель и чем я была занята. Я поняла, что скучаю по нему, по легкости нашего общения. Ощущение нашего поцелуя все еще сохранялось на моих губах, как ссадина.

Я продолжала ехать по равнине, то и дело закрывая окна, защищаясь от резкого запаха индюшатины, и, наконец, въехала в Гесперию. Чувствуя какую-то внутреннюю энергию, я проехала мимо «Фэмили Доллар»[51] и «Джиффи Люб»[52]. Все эти годы я сопротивлялась приезду сюда, как будто от страха, что если пересеку черту этого города, то уже никогда не выберусь обратно. Теперь же я не чувствовала этой угрозы.

Найти трейлер не составило особого труда, так как он стоял у центральной улицы города. Приближаясь к нему, я ощутила легкое беспокойство – то же чувство, которое я переживала в своих ночных кошмарах, когда мне снились домашние животные, о которых я забывала заботиться. Во сне я боялась обнаружить, что животное умерло, точно так же, как теперь я боялась увидеть, в какой нищете погрязла моя сестра.

Проржавевший по краям трейлер синего цвета напоминал дом с остроконечной крышей, на которой располагалась скромная спутниковая тарелка, и перилами над ступеньками. Окна были закрыты пластиковой пленкой. Посередине трейлера торчала ветряная садовая вертушка. На какое-то время я застыла на ступеньках, рассматривая ржавые китайские колокольчики и венок из засушенных цветов и ожидая, пока мой учащенный пульс стабилизируется. Затем, сделав глубокий вдох, я постучала. Тут же залаяла собака, скребясь в межкомнатную дверь. Затем сквозь скрежет собачьих лап послышался голос моей сестры, расслабленный и громкий. Мне вдруг захотелось перемотать время назад, спуститься по ступенькам и убежать к машине. Услышав, как я выезжаю