Иная. Песнь Хаоса - Мария Токарева

петь не умеешь, но зато вышивала красиво, ты сама так говорила. Венчик еще с тобой. Покажешь им. Может, и возьмут, – вторя ее мыслям, хмуро обратился к ней Вен Аур.

Похоже, он чувствовал себя немного обманутым. Но минутную неловкость развеял зычный голос кузнеца. Тот уже надел коричневый кожаный фартук, его щеки раскраснелись от жара раздуваемых мехов.

– Что, девица, в услужение пойдешь? – обратился он, слегка подслушав разговор. – А как же жених твой? Вы погорельцы вроде. Чай перед свадьбой беда случилась. Как же так…

– Да, в услужение бы мне пойти теперь, – кивнула с деланой беззаботностью Котя. Но улыбка вышла вымученной.

– Ты только знай, кузница-то на отшибе. Рядом лишь оружейники и гончарная слобода у реки. А прядильни на княжьих и боярских дворах в детинце.

– Ничего, люди добрые, нам все сойдет. К труду не привыкать, – миролюбиво отозвалась Котя.

– Хорошо. Вижу, что люди вы честные. Вот и беду от меня отвели. У лиходея-то нож был. И кто его знает… На днях одного гончара убили вот так же в толпе, среди бела дня. Он, бедолага, стоял, рану в боку зажимал, сказать-то ничего не мог. Никто даже не понял. Подбежали, когда он упал и уже неживой оказался. Так что, может, духи послали твоего жениха мне на выручку. Ты если на подворье пойдешь, так и скажешь: поручился за тебя кузнец Бала.

– Могу ли я проводить невесту свою? – спросил обеспокоенно Вен Аур. Он вертелся рядом, точно встревоженный пес, разве что не скулил.

– Проводи. Только чудно у вас как-то. В услужение – это, значит, в общий дом со всеми служанками она у тебя пойдет. Не боишься отпускать-то? Али ссора меж вами вышла? Хотя не мое это дело. Иди, только чтобы мигом вернулся. За спасение-то благодарю, но коли хочешь быть подмастерьем, спуску давать не буду!

Кузнец пожал плечами и на всякий случай погрозил вослед кулаком, наказывая возвращаться. Вен Аур кивнул ему, Котя вежливо улыбнулась.

Они шли по городу, пересекая незнакомые улицы и дворы, всё больше дивясь. Котя переживала, что одна ни за что не нашла бы путь к каменным стенам детинца. Вот вроде отовсюду его видели, на холме возвышалась величественная крепость, а добраться до нее по прямой дорожке никак не удавалось. Всё-то петляли и изворачивались улочки. Какие-то между мастерских шли. Иные заворачивали в жилые дворы или торговые ряды.

– Как же все запутанно здесь, – жаловалась Котя.

– Да разве? – поражался Вен Аур. – Народу много, у всех свои дела. Мне здесь нравится. Мне и в лесу нравится, но и здесь тоже.

– У вас в Хаосе так же?

– Городов у нас нет. Но есть большие места, где мы все вместе живем. Кому как нравится. Кто на пустошах, на просторе. А кто вместе. Говорят, это нам от миров до Хаоса осталось в наследство. Там обломки-громадины такие. Говорят старики, в мирах до Хаоса жили в огромных теремах из металла, камня и стекла. А мы вроде как на развалинах их собираемся. Но я не верю.

– Да как жить-то в таких? – поразилась Котя.

Она и не ведала, что существовали какие-то миры до Хаоса. Дом из железа и стекла вызывал в ней оторопь.

– Кто их знает. Странные были тогда создания. И еще у них самоходные телеги были, тоже железные. Некоторые такие телеги даже летали! И летали между мирами, – беззаботно рассказывал Вен Аур.

Долго обижаться или злиться он не умел. Уж если кто-то его слушал, он и вовсе забывал обо всем на свете, лишь довольно ловил удивление на лице собеседника.

– Ну, это уж совсем сказки какие-то! – потрясла головой Котя. И вдруг ее окликнули:

– Котена! Вот так дела! Мы же тебя мертвой почитаем!

Они шли к детинцу через торговые ряды и, чтобы сократить путь, выбрались к реке. Там и воздух оказался посвежее. Лед уже почти сошел, восстанавливалось судоходство. Возле деревянных мостков качалась простенькая лодочка с парусом. Из нее-то и звал по имени смутно знакомый голос.

– Дядька Краш? А вы как в стольный град попали? – подивилась Котя.

Нежданный знакомый приходился ее отчиму трехродным братом по отцу, к Коте он относился беззлобно, а проще сказать – вовсе никак. Она не помнила, чтобы за всю ее жизнь этот суровый, обветренный годами мужчина хоть раз говорил с ней.

– По торговым делам! Пряжу везу, шкуры. Да и всего понемногу, – миролюбиво отозвался он, но нахмурился: – Что же ты, пропащая девка, как здесь оказалась? Выкладывай всё! А то приезжали к нам люди муженька твоего… Двух собак убили, разбой в деревне чуть не учинили. Да мы тоже не слабые, за рогатины взялись. Но все равно все избы перевернули чуть не вверх дном, всё тебя искали. Как же ты, мужняя жена, сбежать посмела?

Котя вжала голову в плечи, но своим знакомым селянам спуску не привыкла давать. Ее печалило, что все-таки родная деревня пострадала по ее вине. Хотя все зло на нее навел непутевый трехродный братец Краша.

– Потому что муж мой разбойник и лиходей оказался! – смело отозвалась Котя, подаваясь вперед. – У него и не сваты вовсе были, а наемники из Аларгата. Я не сбегала. На свадебном пиру пожар вспыхнул, его враг давний отомстить решил. А меня Игор в огне так и бросил!

Дядька Краш задумался, сдвинул на широкий низкий лоб шапку, подбоченился, разметав полы тулупа.

– Вот оно что… Так мы и поняли, что разбойники. Ну а это-то кто с тобой? Али полюбовника нашла без родительского благословения?

«Да уж, на одного уже „благословили“», – со злостью подумала Котя, но старалась не разжигать былых ссор. Больше ее деревня не тяготила, не указывала, что делать. Вен Аур вздрогнул, очевидно, не зная, стоит ли вмешиваться в разговор, но все-таки ответил смело:

– Я ее из горящего терема вытащил.

– И от разбойников отбил, – согласилась Котя. – Игор со своим врагом друг друга так и убили. Ничья я теперь. Не жена уже!

Дядька Краш задумался, поскреб пегую бороду и вскоре ответил:

– В деревню бы тебя вернуть. Но знаю, что никому ты там не нужна. После всего, что случилось, тебя со свету и вовсе сживут. Все толкуют, что ты горазда только беды на наши головы навлекать.

– И не возвращайте, дядька Краш. Весточку только принесите. Матушке передайте, что живая я. Пожалуйста, дядька Краш.

Котя сложила руки, умоляя прислушаться к ней. Похоже, трехродный брат отчима оказался более понятливым и мягкосердечным, чем большинство селян.

– Ладно, живи здесь, как знаешь, – махнул он. – Матери твоей передам.

– Как она