Японские мифы. От кицунэ и ёкаев до «Звонка» и «Наруто» - Джошуа Фридман

идентифицирующего себя как гражданина Японии[137].

Однако возникла проблема: в Японии не существовало единой господствующей религии. Двумя основными религиозными традициями были буддизм и синтоизм, но и конфуцианство (особенно неоконфуцианство) не утратило своих позиций. Из таких вариантов синтоизм казался наиболее очевидным выбором: это вероучение единственное имело японское происхождение, и оно наделяло императора властью. Впрочем, и с синтоизмом были сложности: ему, в отличие от буддизма, не хватало подробной проработки моральных и этических аспектов. У него не было священных текстов или строго организованной системы нравов. Чтобы превратить синтоизм в национальную религию, напоминающую христианские государственные вероучения европейских держав, правительству Мэйдзи нужно было либо где-то позаимствовать отсутствующие элементы, либо создать их с нуля. Власти решили сделать и то и другое, приняв ряд решений, установивших догмат и каноны того, что впоследствии стало называться «государственный синтоизм»

(Кокка Синто)[138].

Термин «государственный синтоизм» фактически не использовался до окончания Второй мировой войны, политика японского правительства между 1868 и 1945 годами называлась просто синтоистской. Использование старого названия позволило властям скрыть тот факт, что они не просто оживляли древнюю религию, а фактически создавали новую. Отделение буддизма от синтоизма стало первой стадией этого процесса (см. главу 5). Добавление новых верований, обычаев и праздников — второй. Эти нововведения превратили синтоизм в формальное вероучение, которое, впрочем, стало достаточно обширным, чтобы существовать самостоятельно, без буддизма[139].

Государственный синтоизм

• Государственная религия, введенная правительством Мэйдзи в XIX веке

• Термин «государственный синтоизм» не использовался до окончания Второй мировой войны

• Новую форму религии создавали подготовленные правительством каноны и догматы

• Искусственное отделение синтоизма от буддизма

• Императору впервые поклонялись как живому богу

• События древних хроник стали основанием для введения новых праздников

• Рекламировались переработанные народные сказки, такие как «Персиковый мальчик Момотаро»

Большие ворота тории при входе в комплекс главного святилища Мэйдзи. Простая массивная архитектура типична для государственного синтоизма и святилищ, построенных в 1870–1945 годах

National Museum of Denmark, Copenhagen

Первым и наиболее спорным из этих новшеств было поклонение императору как богу. Император всегда был важной фигурой, даже в древних мифах. Он (или она) происходит от богини cолнца Аматэрасу и благодаря такому происхождению имеет ритуальное и политическое значение. Древние императоры выглядели как ками и взаимодействовали с ками на равных, однако сами никогда не были непосредственным объектом поклонения. Даже такие ритуалы, как великолепная новогодняя церемония, на которой весь двор провозглашал во дворце свою верность императору, раньше рассматривались лишь как политическое зрелище.

Примеры можно найти в похоронных стихах из «Манъёсю» (самой ранней антологии поэзии на японском языке, ок. 780 г.). Некоторые стихи обращаются к императору с определенными словами, которые можно перевести как «богоподобная сила» или «проявленное божество». Однако такой язык не получал широкого распространения вплоть до Реставрации Мэйдзи, которого уже при жизни называли живым божеством, используя слова, заимствованные из «Манъёсю» и других ранних произведений. Похоронили Мэйдзи в недавно построенном храмовом комплексе в Токио, где его духу поклонялись как хранителю японского народа и источнику процветания. Храм Мэйдзи и в наше время сохраняет свое значение.

Акцент на императоре как на живом боге был не единственным изменением в синтоистских верованиях. Правительство Мэйдзи учредило новые праздники в честь событий, описанных в древних хрониках, например основание Японии легендарным императором Дзимму получило официальную дату — 11 февраля 660 года до н. э. Начиная с 1880-х годов заново вычисленные и «научно» обоснованные версии древних мифов преподавались в школах как часть официальной истории. Это не только подхлестывало обновленное чувство национальной гордости, основанное на продолжительной и магической истории Японии, но и с раннего возраста учило жителей новой интерпретации мифологии[140].

Император Мэйдзи в святилище Ясукуни, построенном в рамках государственного синтоизма для прославления духов умерших в боях. Сегодня это святилище вызывает сложные чувства, поскольку ассоциируется с политикой японского колониализма

Metropolitan Museum of Art, New York

Святилище, построенное в рамках государственного синтоизма на территории оккупированной Кореи. Фотография 1930-х годов

Collection W. Michel, Fukuoka

В период Мэйдзи Япония участвовала в трех значительных войнах: Сацумском восстании 1877 года, Китайско-японской войне 1894–1895 годов и Русско-японской войне 1904–1905 годов. Новая, модернизированная императорская армия много побеждала, но потери всё же были. Жертв войн увековечили в новом месте в Токио — храме Ясукуни, который важен и сегодня, хотя и вызывает споры. В нем хранятся имена всех погибших в военных конфликтах Японии, чтобы их можно было не только помнить, но и фактически молиться им как ками войны, защиты и самопожертвования.

В войнах периода Мэйдзи Япония впервые заполучила колонии. Еще в эпоху Эдо были захвачены острова Рюкю (современная префектура Окинава), а также весь северный остров Хоккайдо. Однако эти области не были колонизированы в современном смысле этого слова вплоть до Реставрации Мэйдзи. Начиная с 1870-х годов многих японцев стимулировали переселиться на Хоккайдо и на Рюкю. Китайско-японская и Русско-японская войны также закончились тем, что Япония получила новые территории: Формозу (современный Тайвань) от Китая, Курильские острова и Южный Сахалин от России. И в конечном итоге весь Корейский полуостров, формально аннексированный в 1910 году, тоже перешел под власть императора. Все эти регионы были населены народами, которые никогда не разделяли синтоистских верований. Требовалась экспансия синтоизма в колонии и на их население. Для этого были придуманы новые мифы.

Проще всего было с Кореей. В древних японских хрониках существовала легенда об императрице Дзингу (см. главу 3), которая якобы завоевала южную половину Корейского полуострова. Мифические завоевания Дзингу не только оправдывали присоединение территории к японскому государству, но и давали возможность приобщить корейцев к государственному синтоизму. Небольшое количество синтоистских святилищ было построено на Корейском полуострове японскими торговцами или изгнанниками еще во времена вторжений Тоётоми Хидэёси в 1590-х годах, и теперь, при колониальном правительстве, они быстро разрастались. Предки корейцев тоже считались своего рода ками, как и предки японских кланов, но имели более низкий статус. Это позволило корейцам служить императору и поклоняться ему, даже находясь на более низком социальном уровне, чем японцы. Со временем поклонение синтоистским святыням стало обязательным для большинства жителей Кореи, поскольку являлось частью японской стратегии по их культурной идеологической обработке[141].

На Тайване, Сахалине и других японских территориях под контролем государства также появлялись подобные центры синтоистских верований. Но поскольку исторического обоснования японского контроля над этими землями не было, их коренное население не удавалось представить давно потерянными подданными императора. Вместо этого появилась другая идея: жители этих мест —