Распущенные знамёна - Александр Антонов

— Провернись к смерти лицом, Миша.

Поворачиваюсь, морщась от боли, произношу:

— Здравствуй, Нина.

— Не могу пожелать тебе того же, — горько усмехнувшись, качает головой моя бывшая любовница. — Ибо кто же желает здравия без минуты покойнику? Ты и вправду поверил, что я хочу выстрелить в Ульянова? Нет, Миша, мне нужен был ты. И вот ты здесь. Прощай!

Браунинг в руке Нины гавкает два раза подряд. Два удара в грудь отбрасывают меня назад, а потом и в небытие.

* * *

Нина Беринг подошла к лежащему навзничь Жехорскому. Удивилась: почему дырки на куртке есть, а кровь не идёт? Стала поднимать руку, чтобы произвести выстрел в голову, но сама получила пулю между глаз, удивилась, потом обиженно всхлипнула и рухнула рядом с бывшим любовником.

— А ты не хотел ещё его одевать… — Кравченко помогал Жехорскому снимать бронежилет.

— Уж больно мне эта Ершова придумка показалась малоэффективной, — охая от боли, отвечал Жехорский. — Несколько пластин из алюминиевого сплава, вшитых в войлок, прошитый множеством шёлковых нитей – и громоздко, и дорого!

— Но жизнь-то тебе эта придумка спасла? — спросил Кравченко.

— Спасла, — нехотя подтвердил Жехорский.

— Значит не настолько она и малоэффективна, — заключил Кравченко.

* * *

Командир Отдельной Донской кавалерийской бригады генерал-майор Миронов, опустив бинокль, обратился к командиру приданного конно-пулемётного полка майору Кожину:

— Глянь, Фома, красиво идут, черти!

— Вижу, Филипп Кузьмич, — не отрывая глаз от бинокля, откликнулся Кожин.

Австрийские гусары ехали шагом, опустив сабли вдоль стремени. Холёные кони красиво перебирали ногами, чуть ли не танцевали. Но вот прошла команда, сабли взметнулись «подвысь», конная лавина ускорилась, постепенно переходя в намёт.

— Ну что, Филипп Кузьмич, пора? — спросил Кожин.

— Разъезжаемся! — кивнул Миронов.

Всадники повернули лошадей в разные стороны и поскакали вдоль строя, увлекая за собой каждый свою половину – очень похоже на то, как раздвигается занавес в театре перед началом представления. Австрийские гусары, скачущие в передних рядах, увидели перед собой плотный строй пулемётных тачанок, но исправить что-либо было уже невозможно. Свинцовый занавес, поставленный 250 пулемётами, состоял более чем из 60000 пуль в минуту! Смерть косила без устали, скашивая без разбора лошадей и всадников. Удар кавалерии с флангов довершил разгром.

Донскому казаку Миронову и махновцу Кожину, как и в ТОМ времени, удалось подставить вражескую конницу под пулемётный огонь, но не кавкорпус Барбовича у села Краповая Балка, что за Перекопом, в 1920, а австрийских гусар в 1918 вблизи закарпатской деревушки, название которой ни один из них так потом и не вспомнил.

* * *

8-я германская армия, теснимая войсками Западного и Северо-Западного фронтов, с боями, неся огромные потери, отходила к Кёнигсбергу. Туда же ушли из Либавы германские корабли.

От взрывов в городских домах лопались стёкла. Виной тому была не штурмовая русская артиллерия – город сдали без боя, и в штурме необходимости не было. Взрывы раздавались в Либавском порту, где германские моряки топили корабли, которые по разным причинам не смоги выйти из гавани. Шишко и Кошкин, морпехи которых только что решительными действиями предотвратили подрыв боеприпасов на береговых складах германского флота, смотрели с берега на то, с чем они ничего поделать не могли.

— Ты посмотри, что творится! — восклицал Кошкин всякий раз, когда очередной корабль в дыму и пламени шёл на дно. — Сколько добра зазря пропадает!

— Плюнь, — посоветовал Шишко. — Мы себе лучше флот отгрохаем!

* * *

Командующий Русским экспедиционным корпусом в Болгарии генерал-лейтенант Деникин стоял на мостике линкора «Воля» рядом с командующим Черноморским флотом адмиралом Саблиным и разглядывал в бинокль далёкую ещё Варну.

— А это что такое? — поинтересовался Деникин, обращаясь к Саблину.

Тот взялся за бинокль. На внешнем рейде Варны показался какой-то корабль с явным намерением заступить дорогу эскадре. Саблин опустил бинокль.

— А это, Антон Иванович, — весело доложил он, — лучший болгарский крейсер «Надежда».

Деникин ещё раз поднёс к глазам бинокль, потом недоверчиво посмотрел на Саблина.

— Шутить изволите, Михаил Павлович? Какой это, к свиньям собачим, крейсер?

— Нисколько не шучу, — продолжил улыбаться Саблин. — Просто, что русскому канонерская лодка, то болгарину – крейсер!

— Чёрт знает что, — раздражённо пробурчал Деникин.

Меж тем борт крейсера «Надежда» окутался клубами дыма, и через несколько мгновений слева по курсу «Воли» дважды вспенилась гладь моря.

— Он что, по нам стреляет? — удивился Деникин.

— Было бы чем, может, и пострелял бы, — под одобрительные взгляды находящихся на мостике морских офицеров продолжил балагурить Саблин. — Но с «Надежды» ещё в начале войны сняли пушки главного калибра, а этими пукалками им только борта «Воле» щекотать. Думаю, они на радостях заместо холостых зарядили боевые. Впрочем, — повернулся адмирал к командиру «Воли», — прикажите-ка просигналить на «Надежду» приказ: салют прекратить, флаг спустить и убраться с фарватера, а то заденем ненароком!

— И вы знаете, они и флаг спустили, и фарватер освободили, а на набережной Варны ещё и оркестр играл в честь прибытия русского флота!

Фердинанд I, царь Болгарии, с горечью посмотрел на премьер-министра своего правительства.

— Что вы молчите, Радославов, прокомментируйте это как-нибудь!

Васил Радославов по привычке – он часто так поступал, когда нервничал – хотел потрогать свою окладистую бороду, но вовремя опомнился и руку отдёрнул.

— Высадка русского десанта, и то, как он был встречен населением и – увы! — армией и флотом, ещё не самая плохая новость на этот час, ваше величество!

— Что, бывают новости хуже? — удивился царь.

— Бывают, — кивнул премьер. — Весть о высадке русских спровоцировала в армии мятеж. В настоящий момент число восставших солдат достигло 30 тысяч, и они идут на Софию. Это конец, ваше величество!

* * *

Берсенев недобро посмотрел вслед уходящему шторму. Серьёзного ущерба корабельному хозяйству он не нанёс, но выполнение задачи, поставленной комфлота перед отрядом кораблей, задержал на несколько часов. Сейчас «Колчак» и все четыре эсминца в авральном режиме приводили себя в порядок.

— Товарищ командир… — Берсенев повернулся к вахтенному офицеру. — Командиры кораблей прибыли и вместе со старшим офицером и штурманом ожидают вас в кают-компании!

— Добро! — кивнул Берсенев.

В кают-компании штурман уже расстелил на столе карту района.

Берсенев после короткого приветствия обратился к собравшимся:

— Обстановка, товарищи, складывается непростая, времени у нас в обрез, потому устанавливаю следующий регламент: я докладываю, у кого будут замечания, делайте их по ходу и без лишних церемоний. Итак, «Гебен» уже наверняка обнаружил нашу эскадру и вместе с «Бреслау» спешит к проливам. А мы не знаем, в каком месте протраленный фарватер, и искать его у нас просто нет времени. Однако возьму на себя смелость предположить, что фарватер может быть либо здесь, либо здесь, — показал на карте Берсенев. — Что думает штурман?

Штурман линейного корабля «Адмирал Александр Колчак», капитан третьего ранга Василий Васильевич Мукомолов утвердительно кивнул:

— Думаю, что так!

— Другие мнения есть? — Берсенев обвёл взглядом офицеров. Те промолчали. — Добро! Наши действия. «Колчак» встаёт в эту точку, равноудалённую от мест предполагаемого прорыва. «Фидониси» и «Керчь» уходят стеречь этот квадрат, «Гаджибей» и «Калиакрия» идут сюда. При обнаружении противника немедленно радио на флагман. При неработающей связи используете сигнальные ракеты по установленной схеме. Валентин Петрович, раздайте пакеты!

Старший офицер линкора капитан третьего ранга Валентин Петрович Новиков вручил командирам кораблей запечатанные пакеты со схемой сигналов.

— Вопросы есть? — Слова Берсенева повисли в воздухе. — Тогда по кораблям, товарищи, желаю всем удачи!

Капитан цур зее Рихард Аккерман посмотрел назад. В кильватерной струе за «Гебеном» бойко поспешал «Бреслау», а дымы русских броненосцев всё дальше отходили к горизонту. «На что рассчитывали эти тихоходные старички? — с некоторым самодовольством думал Аккерман. — Что мы с Вальтером (фрегаттен-капитан Вальтер Кёттнер – командир «Бреслау») примем бой с русской эскадрой? Поодиночке мы бы их всех перетопили, но двумя против восьми вымпелов? — Боже сохрани!

До Босфора оставался час ходу, когда сигнальщик заметил справа по курсу два дыма.