Распущенные знамёна - Александр Антонов

— Почему так долго? — капризно спросила Ларочка у вышедшего из воды Артура.

Тот посмотрел на неё как-то странно, как будто и не ожидал, что она его дождётся, потом понёс какую-то пургу. Из всего сказанного Ларочка уяснила только одно – секса не будет. «Наверное, хер себе отморозил!» – родилась у неё в голове мстительная мысль. Ларочка зло дёрнула плечиком, и, не оглядываясь на одевающегося спутника, покинула пляж. На следующий день она, правда, подобрела, но Артура так и не нашла, а потом узнала, что он ещё утром покинул гостиницу.

* * *

Отыскать Игната Степановича оказалось не так-то просто. Со съёмной квартиры, которую указала Ольга, «сектанты» уже съехали, и где их теперь искать, никто подсказать не мог, а фамилию Игната Степановича Ольга так и не вспомнила, да и упоминал ли он её при ней? Пришлось Артуру упереться рогом и пропахать довольно длинную борозду, на конце которой обнаружился-таки искомый человек.

Игнат Степанович Берестов долго считал Слепакова провокатором, а когда, наконец, поверил в реальность доставленных ему от Ольги приветов, то несколько часов мучил Артура вопросами, выпытывая всё новые и новые подробности новейшей столетней давности.

Потом они пили чай с баранками, и спрашивал уже Артур, которого интересовал только один сугубо российский вопрос: что делать?

— Что мне теперь прикажете делать с моими знаниями? — вот так в лоб и задал Артур вопрос Берестову.

Тот так же в лоб отвечать не стал, а предложил Артуру для начала прогуляться по словесному лабиринту.

— Хорошо, что разыскали меня и поделились с нами бесценной информацией, — отправил Слепакова в путь Игнат Степанович, и тут же завёл его в тупик: – Но я вам присоединяться к нам не советую: прослывёте ещё одним сумасшедшим!

Глядя на расстроенного Артура, Берестов предложил ему вернуться к развилке.

— Давайте сначала разберёмся, а что вы, собственно, такого знаете?

Артур задумался над формулировкой, и Берестов решил ему помочь.

— Вы знаете, что путём некой весьма сложной комбинации, механизм которой вам непонятен, в 1917 году образовалась параллельная ветвь Истории, которая уже больше года успешно развивается, так?

Артур кивнул.

— Вы знаете, — продолжил вести Артура по лабиринту Берестов, — что в новом прошлом в России возникла возможность установления новой формы управления государством ненасильственным… — Артур сделал попытку возразить и Игнат Степанович поспешил поправиться: – Почти ненасильственным путём, так правильно?

— Более-менее, — подтвердил Слепаков.

— Отлично! — чуть не захлопал в ладоши Берестов, и в лабиринте открылся новый проход:

— Вы догадываетесь, что вас сводили туда на экскурсию, верно?

В глазах Артура появилась надежда.

— Может, вам следует стать политиком, чтобы попытаться изменить наше настоящее по примеру того прошлого?

Бац! Мордой об стенку, да так больно, что Артур скривился. Берестов тут же потащил его из тупика:

— Ладно, не политиком, а что, если писателем?

— Писателем? — удивился Артур.

— Ну да, писателем, — ухватился за спасительную идею Игнат Степанович. — Пишите книги, в которых языком, изобретение коего молва приписывает старику Эзопу, будете оповещать мир обо всех его заблуждениях и о путях их преодоления.

Вот он, выход из лабиринта! Но Слепаков чуток замешкался на пороге.

— Я же не умею писать книги, — стесняясь произносимых слов, сказал он.

— А вы пробовали? — спросил Берестов.

— Нет, — признался Артур.

— Так попробуйте! — рассмеялся Игнат Степанович. — Я уверен, у вас получится.

Глава десятая

Глеб

Вопреки ожиданиям германского Генерального штаба, Юго-Западный фронт, нанеся ответный артудар севернее Львова, наступать не спешил. Честь открытия осенней кампании 1917 года на Восточном фронте была предоставлена 1-й гвардейской дивизии морской пехоты. При поддержке кораблей Балтийского флота Шишко со товарищи высадился на вражеский берег в районе Виндавы, коротким штурмом захватил этот город-порт, создав таким образом плацдарм для высадки остальных частей Гвардейской Ударной Армии. Штаб генерала Хуго фон Катена, сменившего на посту командующего 8-й германской армией моего старого «приятеля» генерала Гюнтера фон Кирхбаха, начало десантной операции прошляпил.

Потом, правда, противник предпринял неуклюжую попытку отбить Виндаву, для чего ввёл в бой все резервы, и даже снял с правого фланга один армейский корпус. Согласитесь, грех было этим не воспользоваться! Левый фланг моего Северо-Западного фронта тут же пришёл в движение, и 2-я армия, прорвав ослабленную оборону, начала наступление на Митаву, грозя германским войскам в районе Риги котлом. Одновременно начал наступление, закончив перегруппировку войск, Юго-Западный фронт. Сжав свой правый фланг, мой сосед слева нанёс распрямляющейся пружиной сокрушительный удар в районе Брест-Литовска и устремился к Кракову.

Постой, постой, воскликнет дотошливый читатель, который сопровождает чтение, одним глазом заглядывая в карту. Левый фланг Северо-Западного фронта загибается вправо, правый фланг Юго-Западного фронта загибается влево, это вроде как разрыв линии фронта получается?

Можете называть это разрывом, хотя мне больше по душе термин «оперативный простор», на который тут же вырвался вновь созданный Западный фронт – сюрприз, господа германские и австрийские штабисты! Откуда он взялся? А собрала Ставка в одном месте все резервы (почти все), глядь, а их на целых две армии набралось – чем не фронт? Так и назвали. Туда, кстати, направили и все бронерезервы, тут Ёрш облажался в своих догадках! И вся эта силища пошла в прорыв на нешироком участке фронта. Стоит ли удивляться, что прорвала она его без особого труда? И пошла прямиком на Данциг, попутно создавая на левом фланге линию обороны от возможных контратакующих действий противника, хотя кому там контратаковать?

Погодите, ребята, а как же Варшава? И вообще, вы Польшу освобождать собираетесь? А на фига нам, спрашивается, этот уже отрезанный от России Первым Временным правительством ломоть? Взад признание на независимость не потянешь, неудобственно-с! Вот и пусть себе ждёт, пока Германия капитулирует – будет тогда панам и дудка, и свисток, и независимость. Нам куда важнее занять Восточную Пруссию и помочь обрести государственность Чехословакии и Венгрии; да и той же Болгарии вылезти из-под кучи малы посодействовать надо.

Михаил

Дымы эскадры Саблина, ещё, наверное, не растаяли в небе над внешним рейдом Севастополя, а я уже ступал с трапа самолёта на питерскую землю. Да и то. Я ведь не барышня кисейная, чтобы махать платочком вслед уходящим кораблям. Мудрость своего поступка я оценил сразу, как узнал две новости, одна из которых требовала срочного решения. Исчезновение Слепакова я посчитал новостью хорошей; умышленно при этом не использую слово «возвращение», поскольку никто точно не знает: вернулся ли он в своё время или просто утоп. В любом случае: сгинул и ладно, с глаз долой – из сердца вон!

Плохой новостью я посчитал свежую оперативную информацию о готовящемся покушении на лидеров Советской власти. Соратники Савинкова сколотили-таки небольшую боевую группу. К счастью, люди в ней собрались интеллигентные, с силовыми структурами связь не поддерживающие – потому доступ к военному имуществу не имеющие. Но грамотные – потому сумевшие организовать небольшую мастерскую по изготовлению самодельных бомб.

Однако новоявленные террористы не учли, что имеют теперь дело не с царской полицией, а со своими бывшими товарищами по борьбе, знающими это дело изнутри. И нет ничего удивительного в том, что боевики засветились сразу, как начали закупать оборудование для мастерской и материалы для изготовления бомб.

Боевиков выследили, мастерскую накрыли. Пятерым – двум мужчинам и трём женщинам – удалось остаться на свободе. Они знают, что их ищут, потому тянуть с акциями не будут. Хотя они и остались без бомб, но и с пистолетами в руках тоже представляют немалую опасность.

Поиск террористов вёлся основательно – Кравченко даже Львова подключил – и вскоре дал первый результат. При попытке покуситься на жизнь Александровича были ликвидированы двое мужчин и женщина. Сам Вячеслав при этом добровольно сыграл роль подсадной утки. Оставались ещё две женщины. Действовать они, скорее всего, будут вместе и очень скоро.

«Скоро» случилось уже на следующий день. Эту женщину я узнал сразу. Фанни Каплан стояла в толпе в первом ряду и ждала, когда Ленин выйдет из машины. Пока ребята по моей наводке вязали террористку, которая не успела даже ни разу выстрелить, сам я вертел головой по сторонам, пытаясь вычислить сообщницу. Вон женщина очень подозрительная и очень знакомая, даже со спины, торопливо уходит прочь. Бросаюсь за ней. Я за угол, она – за другой. Я за тот, а её нигде не видно. Сзади как кнутом щёлкнули. Руку рвёт боль. Вскрикиваю и роняю оружие. И тут до боли знакомый голос из-за спины: