Алевтина. Сопротивление бесполезно (СИ) - Арина Голос

class="p1">Несмотря на молчаливую поддержку Ринберга напряжение так и не отпускало Алевтину. Мужчина, правильно оценив её состояние, взял с подноса мимо проходившего официанта бокал шампанского и протянул Островской.

— Пара глотков для храбрости тебе не повредит.

Аля отрицательно покачала головой.

— Как бы потом не пришлось жалеть о моей храбрости. Алкоголь, волнение и голодный желудок- совсем не лучшие друзья девушки. Внезапно чувство такта может изменить и…

Иван внимательно на неё посмотрел.

— Уверен, ты на себя напрасно наговариваешь. Всё будет отлично.

— Хорошо, должен же хоть кто-то из нас двоих быть в чём-то уверен, — неопределённо сказала Алевтина и, сделав маленький глоток, поставила бокал на стол справа от себя.

— Пойдём?

— Да, — кивнула девушка и снова вложила свою руку в его.

Они передвигались по саду, лавируя между декоративными белыми шатрами и арками, украшенными гирляндами из живых цветов. Словно ледокол Ринберг прорезал толпу собравшихся и настойчиво вёл её за собой.

Добраться до именинницы им удалось спустя добрых полчаса нарочито любезных приветствий и плохо скрываемого любопытства, когда от насильно натянутой на лицо вежливой улыбки у Островской уже болезненно сводило скулы.

Хая Вениаминовна обнаружилась, восседающей на большом кресле, стоящем на возвышении и стилизованном под королевский трон.

Вновь прибывшие гости сначала устремлялись к виновнице торжества, чтобы поздравить и лично засвидетельствовать ей своё почтение, а затем с облечением откланивались и сбивались в группы по интересам: ибо острый язык хозяйки разил не хуже хорошо заточенного меча.

При приближении их пары госпожа Боринштейн хитро прищурилась и растянула губы в лукавой улыбке.

— Иван, Алевтина, вместе. Какой, однако, приятный сюрприз, а я-то уже решила, зрение меня подводит.

— Какие ваши годы, Хая Вениаминовна, — искренне улыбнулся Ринберг. — Рад, что мы смогли доставить вам удовольствие.

— Да, уважили старушку. Смотрю, с нашей последней встречи, Иван, твой вкус в отношении женщин значительно улучшился.

— Вы как всегда проницательны, — невозмутимо заметил мужчина, не обращая внимания на сомнительный комплимент, щедро отпущенный в его сторону тетушкой Боринштейн.

Но в отличие от него Островская так и не смогла скрыть своего удивления от подобного течения беседы.

— Алевтина-детка, я знаю Ивана Соломоновича почти с пелёнок, когда он ещё звался Ванечкой, — миролюбиво продолжила госпожа Боринштейн. — Уважь старушку, Ваня, принеси-ка дамам шампанского, а мы здесь пока посекретничаем между нами девочками.

— Желание именинницы — для меня закон, — отозвался Ринберг и тихо добавил только для Али. — Я скоро. Держись.

Когда Иван ушёл, тётушка Хая снова обратилась к Островской.

— Алевтина, я за вас рада. Иван-достойный мужчина. Позволь дать тебе совет — не обращай внимания на местных стервятников. Поговорят, поговорят и перестанут. А жизнь, она одна. Смотри, чтобы не пришлось тратить её на сожаления.

— Мы просто вместе работаем.

Госпожа Боринштейн посмотрела на неё скептически, не поверив ни единому слову девушки.

— Я может и стара, но точно не слаба умом. Ты мне зубы-то не заговаривай- мала ещё. Коллеги они, знаем мы таких коллег.

Аля хотела было снова возразить, но краем глаза заметила, что к ним приближаются новые гости: Юрий Шабарин в компании Крупельницкого. Аркадий Семёнович выглядел бодрым и отдохнувшим, а ведь ещё буквально вчера супруга уверяла, что дела его совсем плохи.

54

В другой ситуации Островская, возможно, посчитала бы это везением, ведь она заметила мужчин первой, ещё до того, как те успели обратить на неё внимание. Но сейчас, когда в висках стучало малодушное: «Бежать!», у Али в голове почти не осталось разумных мыслей. При хорошем стечении обстоятельств у девушки оставалось в запасе несколько секунд форы, а при плохом… Об этом Алевтине не хотелось даже думать. Оценив свои шансы на успех, она всё же осталась на прежнем месте — рядом с именинницей.

— Как вы там любите говорить, Хая Вениаминовна, — подобное притягивает подобное?! — глядя на спешащих к ним мужчин, негромко озвучила Островская свои мысли. — Не могу не согласиться.

— Что ты сказала, Алевтина?

Ответить имениннице у девушки не получилось — Шабарин и Крупельницкий подобрались к ним уже практически вплотную.

— Дорогая Хая Вениаминовна, чудесно выглядите. Такое радостное событие… — с ходу начал Юрий Аристархович, галантно целуя руку госпожи Боринштейн.

— И что же радостного вы в нём увидели, господин Шабарин? — тетушка Хая склонила голову на бок, словно стремясь получше разглядеть Юрия. — Если вы не знаете, то я вам подскажу: мне, молодой человек, исполнилось восемьдесят, а не восемнадцать! Какая уж здесь радость.

Не смотря на сковывающее напряжение от присутствия малоприятных ей личностей, Алю душил смех- судя по последней фразе пожилой женщины, даже в восемьдесят госпожа Боринштейн оставалась верна себе.

Пока Шабарин безуспешно пытался произвести впечатление на Хаю Вениаминовну, ожидающий своей очереди Крупельницкий подобрался поближе к Алевтине и зашипел ей на ухо:

— Что, Островская, думаешь, высоко взлетела? Хорошо тебе сидится в моём кресле?

У всего есть свой предел- вот и Але надоело бояться и терпеть неприкрытое хамство в свой адрес. Всё равно им больше вместе не работать: кто-то должен уйти, и если суждено ей, то она сделает это с гордо поднятой головой.

— Почему же сразу в вашем, Аркадий Семёнович? У меня теперь не только кресло собственное, но и кабинет. Не иначе как вашими молитвами. Странно только, что вам ещё не доложили. Я бы на вашем месте задумалась- теряете кадры, — в тон ему ответила девушка.

— Ах ты…

— Что ты там шепчешь, Аркаша? Может, повторишь, а то я своими старыми ушами не расслышала, — прервала его именинница.

— Ничего важного, Хая Вениаминовна, — заискивающе улыбнулся Крупельницкий. — Я удивился, увидев Островскую. Не совсем понял, что она здесь делает. Вот и решил спросить.

— Видимо тоже, что и все остальные бездельники, которые пришли поглазеть на старушку Боринштейн — отдыхает. Нечего к девочке приставать, лучше за женой своей смотри, что-то её не видно…

После её слов Аркадий Семёнович был вынужден переместиться в сторону Хаи Вениаминовны. Теперь уже Шабарин воспользовался моментом, немного отступил назад и встал справа от Алевтины.

— Ты, Тинка, даже в глуши цветешь. Странно только, что скучаешь в одиночестве рядом со старухой. Могу предложить тебе компанию получше.

— Юрий, ты как всегда неподражаем, — горько усмехнулась Островская. — Я даже не знаю, что мне сделать теперь: порадоваться таком сомнительному комплименту или оскорбиться.

— Нам бы поговорить без лишних ушей, — мужчина многозначительно покосился в сторону Хаи Вениаминовны и Крупельницкого.

— Мы уже сказали друг другу более чем достаточно, дальше — только хуже. Лучше не усугублять.

— Не хочешь разговаривать, тогда потанцуем! — Юрий больно схватил её за локоть, не давая освободить руку.

— Ай… —