Оборот первый (СИ) - Криптонов Василий Анатольевич

— Да мы по чуть-чуть, — попытался успокоить я.

Куда там.

— Костя, тебе предстоит первый в жизни взлёт! Управление кораблем в ручном режиме! О чём ты только думаешь?

— Так, об этом и думаю, — попытался объяснить я. — У меня нервы, между прочим.

— Да-да, — подхватила тян, — я тоже ужасно волнуюсь.

Шарль застонал:

— Если у таможенника появится хоть тень сомнения, что ты пьян, волноваться будем все, уверяю. Причём, как минимум, двое суток — раньше нам вылет не дадут.

— Да как они узнают-то? — Таможню мы проходили уже не раз, и, по моим наблюдениям, вся процедура состояла из нескольких фраз, которыми обменивались между собой Шарль и голос из динамика. — К тебе ведь ни разу не цеплялись? Вот и пусть дальше думают, что у нас трезвый автопилот рулит. Можем, кстати, его вместо меня включить, чтобы ты не психовал. Пусть взлетает, а я в другой раз как-нибудь.

Шарль вздохнул:

— Как ты думаешь, почему я решил попросить тебя взять ручное управление именно сейчас?

— Вспомнил, что давно обещал? — предположил я. — Или примета плохая, по четвергам на автопилоте взлетать? К метеоритному дождю?

Шарль уже чуть ли не взвыл:

— Разумеется!

— Да ладно? — офигел я.

— Разумеется, нет! Просто корабли, управляемые автопилотами, традиционно занимают в очереди к разгонному блоку последние места — пропуская вперёд суда, которые управляются людьми.

— Почему?

— Потому что, включив автопилот, тем самым ты подаешь знак портовым служащим, что спешить тебе некуда. Твой корабль направляют в дальнюю очередь, состоящую из таких же ожидающих, а вперёд пропускают корабли, управляемые живыми людьми.

— Офигеть порядки, — возмутился я. — Что за дискриминация по скоростному признаку?

— Традиция, — объяснил Шарль. — Сложилась ещё в те времена, когда автопилоты были неуклюжими и мешали на взлёте живым людям.

— Так вот почему мы в каждом порту так долго вылета ждали, — дошло до меня. Засыпал я обычно раньше, чем взлетали. — А раньше сказать не мог?

— Раньше мы никуда не спешили, и я не считал нужным привлекать тебя к такой ответственной операции.

— А сейчас пытаемся успеть раньше Дианы, и ты вспомнил, что на борту есть простой, безотказный парень Костя, — сообразил я.

— Ты сам предложил свои услуги.

— Да кто ж знал, что это такое занудство! Пешком уже два раза туда-сюда бы сбегал. Ползём, как улитки на похоронах, а ты даже бухать не даёшь. Хотя, между прочим, я здесь, а таможня — там! — Я махнул рукой на монитор. — Запах, хоть расшибутся, не учуют.

Шарль хмыкнул:

— Не хочу обидеть, Костя, но для того, чтобы быть заподозренным в неадекватности, пить тебе совершенно не обязательно.

Предательница тян хихикнула.

— Да сами вы неадекваты, — обиделся я. — А у меня богатый словарный запас и развитое воображение. — Это я, ещё учась в школе, вычитал в какой-то статье и пытался преподносить учителям в качестве контраргумента тому, что Костя Семёнов — болтун, хулиган и безответственная личность. — Будете выступать, сами полетите! И вообще…

— Борт номер 1289/CXW-«Элегия», вас приветствует таможенный терминал Ледяного Содружества, — рявкнул вдруг динамик.

— И вам здрасьте, — пробормотал я.

— Подтверждаете факт ручного пилотирования?

— Подтверждаю. — Хотел было добавить: «Идущий на смерть приветствует тебя!», но призвал силу воли и сдержался.

— Назовите своё имя и категорию квалификации.

— Константин Дмитриевич Семёнов. Категория В.

— Какая? — удивился таможенник.

Тян затанцевала вокруг меня, показывая торчащий из кулака палец.

— То есть, я хотел сказать, категория один, — поправился я. — И два, — добавил, когда тян, по-кошачьи зашипев, показала другой рукой два пальца.

— Принято. Ожидайте.

Я на всякий случай заткнулся. Тян с торчащими пальцами замерла возле меня.

— Вылет не разрешён, — спустя несколько секунд объявил таможенник.

Тян ахнула и прижала кулаки с торчащими пальцами к груди. Получилось здорово, будто приветственный жест у сектантов. А я возмутился:

— Это почему ещё?

Зря, что ли, трезвый сижу? А в следующую секунду сообразил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мишель, собака! Заявление не забрал. Вот же гад, надо было ему тюбетейку поглубже в рот затолкать. Хотя… Блин, а как он, спрашивается, его забрал бы — со связанными руками?

— Видите ли, — сбавил обороты я, — произошло недоразумение. Даже, скорее, несчастный случай. Он заболел.

— Кто? — не понял таможенник.

— Ну, Мишель. Страховой агент, который заяву в полицию накатал. Он мой друг, вообще-то. Мы поспорили, кто быстрее на ледянке задом наперед проедет.

Таможенник озадаченно молчал.

— По сугробу, — уточнил я. Подумал и добавил: — Вверх. Держа в одной руке букет роз для самой прекрасной в мире девушки, а другой надувая воздушный шарик. Для неё же, само собой.

Таможенник продолжал молчать — кажется, ещё озадаченнее.

— Ну и, в общем, я победил, — воодушевленный молчанием, продолжил я, — из Мишеля-то какой надувальщик, с третьего класса курит! Но проспорил. Я, в смысле. И Мишель на меня заяву накатал, это мы с самого начала договорились, чтобы не обидно было. Потом он должен был заявление забрать, но заболел. Морской свинкой. Это как обычная свинка, только гораздо серьёзнее. Плавать охота до смерти! А нельзя, потому что начинается водобоязнь.

— Никогда не слышал о такой болезни, — с прорезавшейся в голосе заинтересованностью сказал таможенник.

Я всплеснул руками:

— Ой, да ещё бы! Я и сам раньше не слышал. Это очень редкая болезнь, к кому попало не липнет. Только ко всяким муда… то есть, я хочу сказать, к альтернативно одарённым людям.

— Удивительная история, — похвалил таможенник.

Я скромно промолчал.

— Пожелайте вашему другу скорейшего выздоровления. Хотя, честно говоря, не совсем понимаю, какое отношение имеет его болезнь к неоплаченному вами штрафу за превышение скорости.

* * *

Сколько всего мне пришлось выслушать от Шарля, лучше не вспоминать. Я, впрочем, даже не огрызался, сам понимал, что накосячил.

Хотя, блин! Ну, кто мог подумать, что из-за несчастного штрафа нас заставят тащиться обратно в посадочную зону, потом, оставив там корабль, нестись по кишке в космопорт, потом разыскивать банк, занимать очередь — да-да, в помещении банка нас, таких умных, толпилось человек пятьдесят, и народ не прекращал прибывать, — а потом проделывать все операции в обратном порядке?

В общем, разрешение на вылет нам дали, по моим прикидкам, часов через восемь после первой беседы с таможенником.

Мы с тян приволоклись на корабль вымотанными насмерть, и я даже на черепашью скорость, с которой заново тащились к таможенному блоку, не жаловался — до того устал и радовался возможности отдохнуть.

— Я знаю. Это они нарочно, — объявила тян.

После того, как мы наконец получили разрешение на вылет, она с облегчением выдохнула и обмякла в кресле.

— Что — нарочно?

— Ну, так долго это всё! Лично я не верю, что нельзя как-то облегчить процедуру оплаты. Расплатиться прямо у терминала, например, и никуда не бегать.

— Технически — можно, — подтвердил Шарль. — В этом нет ничего сложного.

— Так почему же не сделают? — удивилась тян.

— Потому что ты абсолютно верно уловил суть здешнего менталитета. Вот, скажи, Костя — когда тебя в следующий раз поймают за превышение скорости, или любое другое нарушение, ты снова уедешь, не оплатив штраф?

— Я больной, что ли? — обиделся я. — Да босиком по снегу за копами побегу и на коленях буду умолять, чтобы деньги взяли!

— Вот именно. Единый раз пройдя через местные круги ада, ты их уже не забудешь. И десять раз подумаешь перед тем, как снова нарушить какие-то правила или попытаться сбежать, не оплатив штрафа. Именно поэтому никто не торопится устанавливать на таможне терминал оплаты.

— Вот уроды, — с чувством сказал я.

Хотя в глубине души, как ни странно, что-то вроде симпатии шевельнулось. Остроумные ребята, чё уж тут. Их мир — их порядки. Принимаешь — добро пожаловать. Нет — катись подальше, мы не держим. Только сначала штрафы оплати.