Дядя самых честных правил 4 - Александр Горбов

разговор.

— Покойников завтра людей пришлю забрать, — она поморщилась. — А на опричников можешь осенью рассчитывать. Порядок надо навести, людей проверить.

— Понимаю, Калиста Михайловна, и не тороплю.

— Но ежели, — ведьма прищурила левый глаз, — прибыльные дела будут, могу своих внучков прислать. Споможем, чем сможем, за долю малую.

Толстый намёк на готовность поучаствовать в грабеже старуха озвучила, будто предложила съездить в церковь к заутрене. Я кивнул и внутренне расхохотался. Бандиты, хоть и дворянские, бандиты и есть, ничем не выведешь натуру. Но у меня были на Еропкиных несколько другие планы, и пора было их направить по нужному мне пути.

— Калиста Михайловна, я всё хотел спросить. Вы знаете, что Гавриле помог встать во главе вашего рода Пётр Мамонов? Старший опричник князя Голицына.

Старуха мигом подобралась и с подозрением уставилась на меня.

— Есть доказательства или только домыслы?

По глазам было видно: ведьма сразу же начала подозревать меня, что я хочу стравить их с князем, давним покровителем семьи.

— Доказательств у меня нет, Калиста Михайловна, но сведения из верного источника. Впрочем, я не прошу вас верить мне на слово и только хотел предупредить. Слишком много в этой истории кажется подозрительным и неслучайным. Если вам станет известно что-то важное и вы поделитесь со мной, я буду крайне признателен.

— Посмотрим, — буркнула она и с кряхтением полезла в карету, отказавшись от помощи.

Мне оставалось помахать ей вслед платочком и заняться своими делами.

* * *

Экзамен моим девицам пришлось отложить: Александра простыла и потеряла голос. Хоть она и рвалась отвечать, но слушать вместо ответов сдавленное сипение было решительно невозможно. Я дал им ещё неделю на подготовку и занялся своими делами.

Усадьба превратилась в одну большую стройку. Кузнец привёл несколько артелей каменщиков с плотниками, и с раннего утра до самых сумерек вокруг особняка стоял шум: скрипели пилы, стучали молотки и слышалась ругань. Возводились стены разрушенных построек, поднимались стропила и клались крыши.

Через три дня в гости заглянул Добрятников и принёс замечательную новость: Троекуров бросил поместье, даже не назначив управляющего, и уехал за границу. Вроде как на воды, для поправки пошатнувшегося здоровья от вредного российского климата. Я посмеялся и тут же отправил Кижа с Лаврентием Палычем проинспектировать деревни, что Троекуров захватывал. А сам взял папку с бумагами и отправился к Марье Алексевне.

— Похоже на правду, — кивнула она, просмотрев документы, — очень «горячие» тут письма. Ежели о них станет известно, многим людям доставит неприятности. Боюсь даже спрашивать, Костя, что ты с ними делать хочешь.

— Уж точно не публиковать. Я хотел попросить вас, Марья Алексевна, чтобы вы их вернули тем людям, кому они могут навредить.

— Облагодетельствовать их хочешь?

— Нет, меня даже упоминать не стоит. Лучше намекнуть, что Троекуров хотел пустить бумаги в дело, и хорошо бы ему отплатить за это.

Княгиня рассмеялась.

— Жестокий ты человек, Костя. Такую изощрённую месть не каждый палач придумать может. С такими задатками тебе прямая дорога во дворец, в интригах участвовать.

— Нет уж, благодарю покорно! Я как-нибудь обойдусь без этого гадюшника.

— Эх, Костенька, сам ведь знаешь, что не оставят тебя в покое. Хочешь не хочешь, а придётся.

— Умеете вы «порадовать».

— Не обижайся, шучу ведь. С письмами этими всё сделаю в лучшем виде, как попросил.

— Марья Алексевна, а вы не вспомнили, что там с предателем?

Княгиня пожевала губами, наморщила лоб и покачала головой.

— Прости, Костенька, ничего не могу припомнить. Вроде знаю, что должна была тебе сказать нечто важное, а сообразить не могу. Будто отрезало!

— Вы позволите?

Встав, я обошёл её со спины и провёл рукой над головой. Марья Алексевна застыла, не шевелясь и, кажется, даже старалась не дышать. В воздухе над её теменем плавали какие-то ошмётки эфирных нитей, будто следы отработавшего колдовства. Что-то знакомое было в этих полустёртых линиях, словно я уже видел этот рисунок раньше.

Я вытащил из кобуры small wand и принялся работать. Осторожно поддел эфирные пряди и перенёс себе на ладонь. Рисунок задрожал, грозя рассеяться окончательно, но я влил в него эфира и удержал на контроле.

Так-так, судя по тому, как пушатся кончики прядей, это деланное волшебство, но сотканное неумело. Если добавить ещё эфира и восстановить несколько распавшихся связок, можно разглядеть плетение целиком. Интересная связка: Знак ментала, Знак воздуха, Знак Тильды, всякая дополнительная мелочь и хитроумная связка с тремя свободными законцовками и обратной связью. Простоватый и грубый конструкт для выборочного стирания памяти. Вот сюда вкладывалась мнемограмма, по которой магия искала образы для уничтожения.

Вердикт был однозначный — память княгини кто-то подчистил деланным волшебством. Предатель, а это был несомненно он, не слишком разбирается в Знаках и работал по бумажке. Линии эфира проводил второпях, без понимания механики и только чудом завершил фигуру без ошибок.

Потерев переносицу, я крепко задумался. Откуда вредитель взял схему, незнакомую даже мне? Как умудрился наложить её на Марью Алексевну? И главное, как мне его теперь вычислить и наказать?

Глава 39

Привет от конторы

К месту магических тренировок возле камней уже накатали настоящую дорогу. Мой механический «первенец» Буцефал таскал сюда по снегу санки, а в тёплое время года телегу. Диего морщилась, глядя на такое средство передвижения, но требовать карету для поездки через поле пока не додумалась. Впрочем, на экзаменацию Александры и Тани я её звать не стал. Это мои ученицы, а не испанки, да и слишком уж раздражительной и едкой она стала последнее время. Зато с нами увязались Ксюшка и Мурзилка — сладкая парочка закончила носиться по усадьбе и желала развлечься на природе.

— Итак, сударыни, — я присел на разогретый солнцем камень, — начнём с азов. Продемонстрируйте мне Тильду, выполненную чисто и аккуратно.

— Константин Платонович, ну это же совсем просто, — рыжая тряхнула копной огненных волос, — может что-нибудь посложнее?

— Александра, когда у вас будут свои ученики, вы сможете проводить экзамен как угодно, а сейчас извольте выполнять мои указания. Кстати, время уже пошло и вы рискуете не уложиться в норматив.

Сашка закусила губу, вытащила small wand и принялась рисовать в воздухе эфиром, косясь на Таню. Пока она пыталась препираться со мной, орка нарисовала уже треть Знака.

— Очень хорошо, Татьяна, принято. Александра, вы скоро?

Рыжая быстрыми взмахами small wand’а закончила рисунок. Слегка поспешно, но уверенно и точно. Молодец девочка, видно, что практикуется.

— А теперь, связку малого «огненного дыхания», цель вон тот камень, длительность три секунды. Начинайте!

Девушки кинулись чертить Знаки, сосредоточенно хмурясь и не отрываясь ни на секунду. Позади них, у самой опушки, Ксюшка гонялась за Мурзилкой, с криками и визгом. Или это он за ней гоняется? В мельтешении рыжей шевелюры младшей Добрятниковой и огненной кошачьей шерсти и не разберёшь, кто там кого гоняет.

Наблюдая вполглаза за ученицами, я размышлял о предателе в усадьбе. Или правильней его назвать шпионом Голицына? Кто этот сударь или сударыня, Икс, вставший на путь измены?

Я опросил вчера опричников и пришёл к неутешительным выводам. Именно этот Икс и виноват в их поражении. По всем признакам, Икс передал князю, или напрямую Еропкиным, планы моих опричников, через что их и смогли подловить во время выезда из усадьбы. К счастью, они смогли дать отпор и отступить, а Марья Алексевна прикрыла их от полного разгрома. Кстати, надо скорее разрабатывать боевые механизмы и ставить на дежурство, чтобы прикрыться от незваных гостей.

Возвращаясь к Иксу: документацию к лошадям Еропкины требовали не просто так, а по его наводке. Вот только шпион не сильно разбирался с деталями: мои ученицы справились бы и без них, только провозились бы гораздо дольше. И связку для стирания памяти он накладывал на княгиню неумело, без понимания принципов деланной магии. А самое важное, что Икс напрямую связан с Голицыным.

Какие выводы можно сделать по этим вводным? Опричников и моих учениц можно вычеркнуть сразу — никто из них не мог удалить память Марье Алексевне. Первые лежали раненные и не покидали гостиную, а вторые слишком хорошо разбирались в деланной магии. Кто у нас остаётся?

Главным подозреваемым выходил сударь Бобров, как ни прискорбно об этом говорить. С князем он был связан очень тесно, выслуживался перед ним и мечтал войти в род Голицыных.

— Молодцы! Задача принята у обеих, — я отвлёкся на моих девиц и выдал им следующую задачу. — Третья