Америkа reloaded game (с редакционными примечаниями) - Кирилл Еськов

– Так! Есть укрытие, где мы будем в безопасности, практически в полной. Но есть и загвоздка: там очень не любят посторонних, и если в нас распознают чужаков – это может для нас плохо кончиться… совсем плохо. Идти туда надо непременно вдвоем, чтоб каждый сыграл свою роль. Если ты готов, можем рискнуть.

– Под вашим командованием, Павел Андреевич – да куда угодно! Это какой-нибудь воровской притон?

– Притон, да. Но не воровской…

Засим ротмистр прочел трехминутную примерно лекцию, вполне академическую по стилю изложения, которую можно было бы озаглавить так: «О нетрадиционных сексуальных отношениях и их социальной роли в привилегированных слоях русского общества середины XIX века». Парнишка сидел пунцовый – хоть прикуривай, а по окончании лекции еле выдавил дрожащими губами:

– Вы… вы… хотите… чтоб… я?..

– Ты чего, напарник, – встречно вытаращился на него ротмистр, – с дуба, что ль, рухнул?! Или как это называют в вашей, Витебской, губернии?

– Простите, Павел Андреевич, – жалобно заморгал тот, – но даже изобразить собой такую… такое… ну, не выйдет у меня, правда…

– Ты, как раз, главное – не вздумай там чего-нибудь изображать : угробишь нас обоих – на раз! Будь самим собой – как вот сейчас. Именно таким ты мне там и нужен. За нитью разговора даже и следить не пробуй. А главное – держи рот на замке, что бы вокруг ни творилось. Ты мне веришь?

– Да, дядя Паша.

– Тогда всё у нас с тобой станцуется, племянник!

26На пАру, возникшую будто из ниоткуда посреди погруженного в полумрак клуба «Эфиальт», трудно было не обратить внимания: прелестный эфеб в пейзанском наряде, способный заставить любое сердце биться учащенно, и брутальный мачо в безупречном английском костюме и котелке, при виде которого застенчивый вздох: «О-о…» исторгался из груди как бы сам собой… Прекрасные незнакомцы, переживавшие, похоже, даже еще не медовый месяц, а лишь романтическое преддверие его, были поглощены друг другом настолько, что не нашли даже нужным представиться обществу по клубной традиции. Мачо небрежным движением поманил к себе и так уже поспешавшего к ним распорядителя, весьма встревоженного нарушением этикета, и опередил его вопрос своим:

– Perhaps at least here, with my most charming hosts, I might be able to speak my own language, what? It so happens that my French is nonexistent and my Russian shamefully limited. Dear me, I forgot to introduce myself. I’m Captain FitzGerald, Archibald FitzGerald of Valencia FitzGeralds, Bengal Army, staff.  At your service. I am on secondment to the local Embassy.*

– Indeed, a lack of French could create a problem while travelling through Russia.** – сочувственно склонил голову распорядитель.

– Well, I have Turkish, Armenian, Georgian and Farsi to back on, plus a couple of North-Caucasian patois. What do you think, will Farsi do the trick?***

– I beg your pardon, sir, – почтительно осведомился кто-то из зрителей, – but it is said that it is the Bengal Army staff that directs British intelligence work throughout the Middle and Far East. Is that true?****

-------------------------------------

*Возможно, я хоть здесь, под вашим гостеприимным кровом, смогу изъясняться на присущем мне языке? Так случилось, что французским я не владею вовсе, а русским – позорно слабо… Ах, да! – я забыл представиться: Фиц-Джеральд, Арчибальд Фиц-Джеральд – из Валентийских Фиц-Джеральдов, капитан штаба Бенгальской Армии, к вашим услугам. Временно прикомандирован к здешнему посольству.

**Без французского при путешествии по России у вас могут возникнуть проблемы, сэр.

***Ну, у меня еще имеются в запасе турецкий, армянский, грузинский и фарси, плюс пара северокавказских наречий; как думаете, фарси не поможет делу, нет?..

****Простите, сэр, утверждают, будто именно штаб Бенгальской армии направляет работу британских секретных служб по всему Среднему и Дальнему Востоку. Это действительно так?

-------------------------------------

– До меня тоже доходили такие слухи, – с потешной серьезностью кивнул мачо, – но сам я никогда не встречал живого британского агента. А вы, сэр?

– Да причем тут британские агенты? – повысил голос распорядитель. – Как вы вообще сюда попали, сэр?

– Через дверь, разумеется! Или вид моего костюма наводит вас на подозрение, будто я воспользовался каминной трубой?

Прошелестели смешки: в густеющем кружке, прислушивающемся к разговору, языком Шекспира и Мильтона явно владел не только знаток истории британских разведслужб.

– Впрочем, я, кажется, понимаю – что вы имеете в виду. Там, на входе, нас встретили двое мускулистых джентльменов, и сейчас оба они, кажется, нуждаются в медицинской помощи.

– Нуждаются в медицинской помощи? – растерянно переспросил распорядитель.

– Я пытался объясниться с ними, но они, кажется, не говорят ни по-английски, ни даже на фарси… Возникло недопонимание, оно породило агрессию… А вы ведь не думаете, что британский офицер, да еще из штаба Бенгальской армии, позволит хватать себя… как это – za grudki? я верно воспроизвел эту идиому?

На этом месте глаза многих зрителей, как ни странно, засветились явной симпатией, граничащей у иных с подлинным обожанием. Распорядитель же отчетливо почувствовал, что теряет почву под ногами:

– Простите, сэр, но я вынужден поставить вопрос ребром: как вы вообще попали в клуб, и кто ваши рекомендатели?

– Ах, это… Мне рекомендовал это место, снабдив его самыми замечательными референциями, мой лондонский сердечный друг – сэр Генри Болдуин.

– Сэр Генри Болдуин?! – на лице распорядителя появилось такое выражение, будто ему одновременно влили в рот стакан неразведенного лимонного сока, а с обратного конца – полведра скипидара. И было отчего…

Сэр Генри был аристократическим отпрыском из тех, в чьем гербе явно недостает изображения серпа с молотом и девиза: «Коси и забивай!» Он настолько бравировал своей нетрадиционной ориентацией, что семейство наконец собралось с духом, нажало на нужные рычаги и пристроило оболтуса на дипломатическую службу, надеясь схоронить семейный позор где-нибудь подальше от метрополии – лучше всего заморозив его в русских снегах. Это невинное кумовство довольно дорого обошлось дипломатическим ведомствам обоих стран. В Петербурге сэр Генри окончательно сорвался с резьбы, стал завсегдатаем мест, где дипломату великой державы не следует бывать ни под каким видом, и перешел с гашиша на новомодный кокаин, а с эфебов – на совсем уж малолетних малолеточек, щедро присыпая всё это сверху мягким (пока…) садо-мазо… Ну и достукался: соблазн оказался слишком велик, и Третье отделение устроило дипломату подставу, используя средства как традиционные (малолетнюю проститутку, завопившую в нужный момент: «Помогите!!! Насилуют!..»), так и самоновейшие (фотографическую технику). Завербованный сэр вынес из посольства охапку предназначенных к уничтожению секретных бумаг (оказавшихся на поверку ничего не стоящей чепухой), пришел в состояние полной уже невменяемости по причине еженощно снившейся ему процедуры повешенья собственной персоны в Ньюгейтской тюрьме, в отчаянии признался во всем отцам-командирам и был срочно эвакуирован в Лондон.

Скандалище грянул – до небес. Вербовка дипломатов – это вообще игра на грани фола, а уж тем более с такими живописными подробностями. Инициаторов провальной операции сослали мелкими полицейскими чиновниками в глубочайшую провинцию, а Топографическая служба получила приятную возможность поупражняться в остроумии на предмет перверсивного поведения конкурирующей Конторы, порождаемого, как учат классики, ее сексуальной несостоятельностью, и продираться сквозь те заросли цветущей и колосящейся похабени стало вскоре решительно невозможно…

Англичане меж тем и сами оказались перед сложной дилеммой: признавать ли факт, и если да, то в каких пределах. Черту под сомнениями, однако, подвел тогдашний шеф дипломатического ведомства, выдавший чеканную формулировку: «Он, конечно, пидор во всех смыслах – но он наш пидор!» История, соответственно, была объявлена чудовищной провокацией русских секретных служб, вознамерившихся таким способом замарать белоснежные ризы британской дипломатии, а сэр Генри нежданно-негаданно получил индульгенцию и на все предшествующие свои похождения тож – ибо любые напоминания о них теперь относились на счет «руки Петербурга». Оправившись от пережитого страха и сочтя себя в полной безопасности, сэр задумал (и частично осуществил) страшную месть: опубликовал мемуар «Петербург с изнанки», в коем детальнейшим образом и с большим знанием дела расписал развлечения российской элиты. Пером он владел неплохо, а кокаин, как выяснилось, ничуть не притупил его память на имена и даты, так что книжка имела все шансы выбиться в бестселлеры. По счастью, русское дипломатическое ведомство нашло-таки способ надавить ненавязчиво на британских коллег, так что в сочинении сэра Генри обнаружили внезапно разглашение кучи государственных тайн и спешно изъяли уже отпечатанный тираж.Расторопшин в свое время прочел мемуар из чисто, можно сказать, этнографического интереса, никак не думая, что информация та когда-нибудь ему пригодится. А вот поди ж ты…

– Простите, капитан, но сэр Генри Болдуин занесен в наш черный список. Я требую, чтобы вы немедля покинули территорию клуба.