Дом Дверей: Второй визит - Брайан Ламли

– Все равно, попытайтесь, – посоветовал Джилл.

– Нет, – ответил Тарнболл, усаживаясь так, чтобы прислониться спиной к стоячему камню. – Я считаю, что не усну. Думаю, вместо этого я первый покараулю.

Если никто не возражает.

– А я останусь бодрствовать с вами, – задрожала Миранда и села рядом с ним в тени стелы.

– Тебе холодно? – спросил он. – Когда солнца взойдут повыше, согреешься. И послушай, лес пробуждается! – Из джунглей доносилось уханье, птичьи крики, тихие шорохи.

Она придвинулась поближе и еще ближе, чувствуя исходящее от спецагента тепло. И когда усталость победила страх, другие начали располагаться поудобнее.

В скором времени они должны были крепко уснуть.

И они уснули, в то время как Тарнболл и Миранда прижались друг к другу, приветствуя солнце…

* * *

Но когда поднялась температура и с земли потянулся к вершинам деревьев клубящийся туман, словно озеро молока, постепенно покрывшее полог раскинувшегося леса, Миранда сказала:

– Знаешь, Джек Тарнболл, ты полон сюрпризов.

– В самом деле?

– О, да. Я расслышала кое-что сказанное тобой Спенсеру о созданиях, покрывших резьбой те камни: при их «сочлененные хватательные когти».

– Ну и что?

– Ну, такого рода заявление или подобное едва ли можно ожидать от человека вроде тебя. Я хочу сказать, оно как-то не вязалось с характером.

Он кивнул.

– В смысле, что я выгляжу чересчур тупым, слишком грубым, чтобы говорить подобные вещи, верно? – Он повернулся к ней и улыбнулся, обнажив в усмешке сильные ровные зубы. И прежде чем она смогла ответить, добавил:

– Миранда, я совершил ошибку, позволив тебе услышать от меня такие речи, – сказал он. – Подобная оговорка может погубить человеку легенду, разрушить его образ. Ох уж этот мой характер и длинный язык! Но теперь к тому, о чем ты спрашиваешь.

Видишь ли, всю свою жизнь я делал не правильный выбор. Подростком я увлекался морской биологией, археологией, палеонтологией и всеми прочими логиями, какие только могут прийти тебе в голову. Но не мог остановиться ни на одной и поэтому потерял их все – потерял свои шансы, если ты понимаешь, что я имею в виду. И в любом случае, меня манили девушки, приключения, экзотические места. Мое тело не создано для сидячей работы в офисе или в музее, а руки не приспособлены для соскребания пыли веков с древних костей.

Я обладал уймой энергии и не знал, что с ней делать.

К тому времени, когда мне стукнуло восемнадцать, армия казалась хорошей идеей. Именно такой она и оказалась, а это привело к другим вещам. Работе в военной разведке, контрабанде оружия, службе в рядах наемников… эй, да называй что угодно, я всем занимался. И от всего устал, остановившись, наконец, на работе спецагента: занялся охраной свидетелей. Но глуп ли я?

Спроси у Джилла.

– Я не хотела сказать, что… – начала она, но он оборвал ее на полуслове.

– Ш-ш-ш! А то проснутся остальные и услышат то, что ты пытаешься сказать. И тогда моему образу действительно настанет конец! В любом случае, кому как не тебе об этом говорить? Ты тоже не совсем такая, какой кажешься.

– О?

– Не-е-е-ет! – проворчал, по-прежнему усмехаясь, он. – Кто ты? Большой айсберг? Бессердечная Жанна? Железная дева? Когда мне пришлось разобраться с Джорджем, то ты страшно на меня разозлилась. Когда я стукнул Кину Суна, тебя это действительно расстроило! И изображения на тех обелисках, менгирах, или что там они такое: это же чуждые существа, и, судя по возрасту камней, по виду изображенных на них существ, они давным-давно исчезли из этого или любого другого мира. Но ты… ты действительно сопереживала тем малышам, словно они были твоими личными друзьями, и все это случилось только вчера. Так что ты вот какая – я тебя раскусил. В душе ты мягкая, Леди-Большой-Босс.

Она, похоже, собиралась спорить, затем передумала, прильнула к нему еще теснее и ничего не сказала.

– Все еще мерзнешь? – спросил он.

– У-у. Устала.

– Так ложись спать. Это ничего. Я привык к одиночеству.

Но когда Миранда стала дышать глубже, уткнувшись ему в воротник, и, наконец, тихо похрапывать, спецагент сказал себе: «По крайней мере, прежде мне было привычно одиночество».

Может быть, он хоть однажды да сделает правильный выбор. И в любом случае, разве противоположностям не положено притягиваться друг к другу? С точки зрения Тарнболла, этот закон действовал. Теперь ему нужно всего-навсего убедить ее…

* * *

Разбудил их Барни, всех, кроме Анжелы, которая стояла в карауле. И Барни принес им завтрак. Он разбудил их, хлеща своим обрубком хвоста, семеня кругом и норовя лизнуть влажным языком, приветственным лаем.

Джилл изучил добычу Барни и развел костер.

– Шестиногие кролики! – покачал головой он. – Не удивительно, что старый пес так привязан к этому месту. Он уже бывал здесь. И поскольку он, похоже, не боится нашего окружения, то, может быть, и нам тоже не следует его опасаться.

Когда он потрошил и готовил кроликов – потому что зверьки были именно ими, более-менее, точнее, двумя ногами более, – Анжела спросила:

– А тебя не беспокоит, что они могут быть ядовитыми?

– Видишь этого пса? – ответил вопросом на вопрос Джилл. – Когда мы видели его в последний раз, он выглядел тощим и откровенно несчастным. Но сейчас он толстый, как хряк. Как, по-твоему, что он съел?

– Кролика, – кивнула она. И согласилась:

– Вероятно, ты прав. В конце концов, он же был собакой егеря. И должен знать, что годится, а что нет.

– Всего лишь понюхав это жарящееся мясо, – усмехнулся Уэйт. – Я и сам могу вам сказать, что годится! Судя по тому, как урчит у меня в животе, я бы, вероятно, в любом случае, рискнул его съесть. И если поразмыслить, что нам терять?

И поэтому они съели кролика; в том числе и Кину Сун через дырку в маске-рукаве. Но маленький китаец не был собой; или скорее, он снова стал иным, хотя трудно сказать – каким, они не достаточно хорошо его знали. Но хотя китаец и не пытался по-настоящему высвободиться из своих пут, он все же продолжал вытягивать шею, словно его что-то беспокоило. Он также много вздыхал и стонал, почти не прикасался к пище.

– Я ведь не так уж и сильно его ударил, – покачал головой Тарнболл. – Во всяком случае, мне так не казалось. Может быть, он просто истощил силы. Что не удивительно. На мне тоже сказывается перенесенное.

Они молча ели, жадно уплетая хорошее мясо. Для всей компании кроликов Барни хватило ненадолго, но они, по крайней мере, заполнили пустоту в желудках.

Покончив с едой, Джилл сказал:

– Мне требовался сон. Для меня сон всегда служил расчетной палатой мира яви. Всю чушь я оставляю в снах и выхожу только с хорошим материалом. В любом случае, хорош он или плох, а я кое-что надумал.

– Мы все внимание, – сказал Тарнболл.

– Помните прошлый раз?.. Ладно, знаю, что помните. Но я сейчас говорю о конкретике, а именно о том, как нам навязали кошмарный сценарий Сита.

– Ты имеешь в виду то, что миры, в которые мы вступали, были нашими мирами, созданными из наших самых дурных снов, ставших явью? – подала реплику Анжела.

– Точно, – подтвердил Джилл. – Или не точно. Но, в любом случае, помните, как это работало?

– Разумеется, – сказал спецагент. – Первый, кто проходит через дверь, какой бы она ни была, и устанавливает сцену. Для меня – скверное время, выпавшее в Афганистане. Для Анжелы это…

– Это был рай, – оборвала она его. – До тех пор, пока Сит не заполнил его копиями моего мужа! А для тебя, Спенсер…

– Это был безумный машинный мир, – снова перехватил нить разговора Джилл. – Совершенно верно. И я гадал вот о чем: будет ли на этот раз твориться то же самое? Работает ли эта система именно так? Сит сказал, «змейки и лесенки». Но не сказал, кто должен бросать кости.

– Ты хочешь сказать, что, возможно, их бросаем мы!

– Это выдал Стэннерсли.

– Ну, разумеется, мы, – рассудил Тарнболл. – Ведь мы же игроки!

– Кто первый прошел через дверь в болоте? – Джилл теперь разволновался. – Я. И где мы очутились? В безумном машинном мире. Потому что он не выходил у меня из головы с той минуты, как я сообразил, что дела обстоят как-то не правильно. Ладно, давайте поработаем над этим. Кто первым прошел через невидимую дверь в потолке пещеры?

– Я, – произнесла с недоумевающим видом Анжела. – Но что у меня общего с этим местом?

– Ничего, – покачал головой Джилл. – Видишь ли, в том-то и дело. Ты прошла не первой. Сперва прошел Барни…

– Но Барни же собака! – возразил Джордж Уэйт.

– Да, и весьма целеустремленный пес, – уточнил Джилл. – И игрок. Нравится нам это или нет, а Барни тоже участник игры. Мне лично это нравится. Да, разумеется, он пес. Ну и что? Это очень здравомыслящий, умный пес. И он на нашей стороне.

– Ты думал о своем машинном мире, – задумчиво произнес Тарнболл. – И ты постучался в дверь. Барни, надо полагать, думал о шестиногих кроликах. Он прошел первым, и мы все очутились здесь. Ладно, на мой взгляд, это срабатывает. Так что… кто следующий бросает кости?