Семизвездное небо - Герай Фазли

- Но в одном я сомневаюсь.

- В чем же, если не секрет?

- Об этом знаем только мы с вами, я и вы...

Рамзи содрогнулся, вновь почувствовав, что его охватил страх.

- О чем ты говоришь? - Он облизал пересохшие губы. - Говори, говори, прямо здесь, при Насибе можешь все сказать. У меня от него секретов нет.

- Нет, председатель, раскрывать тайну Насибу очень опасно. Он ведь еще не такой стреляный воробей, как вы.

Все это время стоявший как столб, скрестив пальцы на животе, Насиб вдруг зашевелился.

- О чем ты говоришь? В каком смысле, Айхан амиоглу?

- Да во всех смыслах, Насиб.

- Хорошо. Я даю тебе два дня сроку, Айхан амиоглу. На третий день ты освободишь дом Эльдара Абасова. Товарищи, которые приедут из Баку, в первую очередь займутся домом-музеем героя.

Айхан поднялся.

- Что ж, раз приказано освободить, значит, придется освободить, произнес Айхан, но, шагнув к двери, добавил: - Только мне кажется, что от славы мертвых живым ничего не перепадет, учтите это, председатель...

У Рамзи напряглись все мускулы. С трудом сдерживая съедавшую его изнутри, как червь, ненависть, он исподлобья взглянул на Толстяка Насиба. Затем, уставившись в лицо Айхана глазами, полными злости, с издевкой передразнил:

- От славы мертвых живым ничего не перепадет! Знаешь почему? Потому что ты этого недостоин. Выйдя из фашистского концлагеря, вместо того чтобы честно во всем признаться, ты решил прикрыться именем нашего храброго земляка, пожертвовавшего своей жизнью ради счастья Родины. Но уловка твоя не удалась. Такой большой художник, как Ризван Раджабли, своей кистью сорвал с тебя маску, Айхан Мамедов. Наверное, ты думал, что придет время - и тебя увенчают лавровым венком, и за этим венком ты сможешь спрятаться, укрыть свою обгоревшую ногу? И тогда никто и ни о чем не будет расспрашивать... Не вышло! Советское правительство не обманешь.

Уже стоя в дверях, Айхан медленно обернулся, смерил председателя насмешливым взглядом.

- Я только что сказал, не перехитрите самого себя, председатель. Я на своем веку повидал лис и похитрее.

Рамзи больше не мог сдерживаться; со злостью хлопнув кулаком по столу, он перешел на крик:

- Чего ты от нас хочешь, предатель? Хочешь, чтобы я сломал тебе другую ногу?.. Не-е-ет! На шантаж я не поддамся.

- Я хочу, чтобы вы только запомнили одно: от мертвых живым ничего не перепадает, - с этими словами Айхан вышел из комнаты.

Рамзи, словно пораженный молнией, остался стоять неподвижно, глядя ему вслед. Насиб тоже молчал, в кабинете лишь раздавалось мерное тиканье часов. Первым пришел в себя Толстяк Насиб. Внутри у него звучали праздничные фанфары: шутка ли, такой простой человек, как Айхан амиоглу, в его присутствии обозвал лисой величественного, недоступного Рамзи Ильясоглу! Но, с другой стороны, он вынужден был стоять по стойке "смирно" и молчать. Находиться в подобных тисках для него было невыносимой пыткой.

Наконец он сделал попытку вырваться.

- Рамзи муэллим... Рамзи-гага... ты... вы так мудры.

Но, услышав в ответ: "А ты подлец, Толстяк Насиб, мерзавец!" - пришел в ужас.

Председатель, схватившись одной рукой за пояс, а другой приглаживая волосы, в ярости чуть не задев его, прошагал к окну. Хорошо еще, что он не схватил Насиба за глотку и не начал душить.

- О чем вы говорите, Рамзи-гага? Я вас не понимаю.

- Зато я тебя очень хорошо понимаю. Это ты, предатель, выложил ему все наши сметы? Говори, ты? Наверно, полагал, что сунешь Рамзи Ильясоглу в тандыр и усядешься сверху? Так? Изменник! И когда это ты изловчился все это проделать?

- Рамзи-гага... О чем вы говорите? Кто изменник? Кто предатель?

- Тогда скажи, кто дал ему сведения?

- О чем? Кому? Какие сведения?

- Будто не понимаешь? Я говорю о лежащих в сейфе документах.

- Я? Я дал Айхану сведения?.. Рамзи-гага, да умереть мне у ваших ног...

- Тогда откуда они стали ему известны?

- Откуда, говорите... Рамзи-гага! Да он как охотничья легавая. Все по запаху узнает. Только на след нападет - и пошел...

Значит, Насиб ему ничего не говорил о бумагах в сейфе... Тогда что означают слова: "От мертвых живым ничего не перепадет"? На что же он намекал?

- Так ты говоришь, учуяв что-то, он пускается по следу? Тогда надо его обезвредить, заставить навсегда замолчать. - Отойдя от окна, он приблизился к Насибу. - Послушай, а ты не знаешь, откуда он родом?

- Нет, не знаю, этого никто не знает. Даже Шахназ-ханум...

- Что значит - даже? - Лицо Рамзи перекосилось от гнева.

- Ну, это значит, что Шахназ-ханум... ну, то есть наш директор школы, Шахназ-муэллима, очень благородная, доброжелательная женщина, всегда интересуется здоровьем Айхана, приветливо с ним разговаривает, и люди...

- Что люди?

- Ну, люди говорят, что он сдружился с маленьким Эльдаром...

- Ну и что из того, что сдружился?

- В общем, люди этому другой смысл придают...

- Да что ты все выкручиваешься? Какой еще смысл?

- Люди говорят, что Айхан влюбился в Шахназ-муэллиму...

- Что?

Комната наполнилась раскатистым смехом.

- Что с вами, Рамзи-муэллим?

Председатель еще не скоро пришел в себя:

- Да рассмешит тебя аллах, Толстяк Насиб! В такой день ты умудряешься еще шутить. Айхан влюбился в Шахназ... - Он вынул платок, вытер слезы. Ей-богу, от него и в самом деле можно чего угодно ожидать. Разве не влюбился безобразный Квазимодо в красавицу Эсмеральду? - Рамзи подошел к сейфу и вынул оттуда хорошо знакомую Насибу папку со сметами. - Вот что, возьми домой и ночью перепиши. Убери все наши поправки. Пусть остается так, как было вначале. Понял? Как решили на собрании. И еще... Скажи-ка, когда у нас было последнее собрание?

- Двадцать два дня назад.

- Где протокол?

- Где он должен быть? В правлении. В моем сейфе.

- Туда надо добавить один пункт.

- Какой?

- О том, что отцовский дом Эльдара Абасова объявлен государственной собственностью.

- Я вас не понимаю, Рамзи-муэллим... Государственной собственностью, говорите... В каком смысле?

- Ты что, не был на собрании, болван? - гневно проговорил Рамзи. - Ты что, газеты не читаешь? Ведь в районной газете сказано, что в Чеменли открывается Музей геройской славы...

- А разве я возражаю, Рамзи-муэллим? Как вы скажете, так и сделаем, только закон...

- Закон, закон! А я что говорю? Надо оформить все официально. Сельсовет должен вынести решение: дом такого-то, с такого-то числа, объявляется государственной собственностью, и там открывается Музей геройской славы.

Насиб молчал.

- Что это ты сегодня такой молчаливый? - насмешливо спросил Рамзи. Тут ничего незаконного нет. Никто слова не скажет. Наоборот, беззаконие в том, что какой-то бродяга захватил дом нашего героя-земляка и поселился там. Правильно я говорю?

Насиб тихо отозвался:

- Правильно-то правильно. А вдруг Айхан амиоглу поднимет шум, тогда как?

- Кто его будет слушать? Закон на твоей стороне.

- Я его знаю... Вдруг он упрется...

На лбу Рамзи углубились морщины.

- Тогда сломаешь ему вторую ногу, пусть будет чистым инвалидом. Первой группы. И пенсия у него еще увеличится. Понял? Эх ты, местное правительство, видно, без меня тебе не обойтись. Давай я своей рукой напишу тебе решение сельсовета. Отнеси, отпечатай на машинке. Один экземпляр вручишь ему самому. Да не забудь внести в протокол прошлого собрания. Это и будет по закону. Он подал Насибу листок. - И откладывать нельзя. Надо сегодня же покончить с этим делом. Ясно?

- Ясно, Рамзи-муэллим...

Насиб был уже у самой двери, когда председатель поднял телефонную трубку.

- Здравствуйте, товарищ начальник, говорит Рамзи Ильясоглу, председатель колхоза "Победа". Вы знаете, в нашем селе появился подозрительный человек с сомнительным прошлым. Устроился садовником. Откуда прибыл - неизвестно. Имени его тоже никто не знает. Да... да... До сегодняшнего дня скрывается под фамилией знаменитого героя... Но сейчас разоблачили, все раскрылось неожиданно... Прошу вас, займитесь этим делом лично... До свиданья... - Рамзи встал и снова подошел к окну. - Новый памятник Эльдару Абасову я должен воздвигнуть на могиле этого хромого. И я не остановлюсь, пока не сделаю этого.

* * *

Шахназ все еще была под впечатлением от картины "Шаг к вечности". Как только приехала в Баку, она тотчас отправилась на выставку Ризвана Раджабли, чтобы посмотреть на оригинал этой картины. Потом позвонила художнику и попросила его принять ее. Ризван Раджабли сообщил ей адрес своей мастерской, сказал, что с удовольствием примет ее.

На следующий день, закончив дела в министерстве, Шахназ пошла на условленную встречу с Раджабли. Художник встретил ее приветливо. Пахло краской. Мастерская была большая и, как ей полагалось, несколько неприбранная. На стенах и между оконными рамами висели и стояли картины, этюды, рисунки. Шахназ рассказала ему о цели своего визита, передала письмо и приглашение Рамзи, расспросила, куда и к кому надо обратиться по поводу проекта памятника. Раджабли обещал во всем помочь ей. Он слышал об Эльдаре Абасове; к сожалению, очень мало о нем знает. Признав, что это непростительно для художника-баталиста, Раджабли пообещал, что постарается исправить ошибку и сам примет участие в создании памятника.