Восстание - Дмитрий Павлович Шишкин

ежедневно общались через Интернет. Как бы ни исхитрялись революционные власти, такие контакты жителей разделённой страны предотвратить не удавалось. И только сегодня она опустила веб-камеру чуть ниже, чтобы показать животик… Никаких предпосылок не было, что они смогут увидеться до рождения ребёнка.

В кабинет влетел непривычно возбуждённый Новиков с внушительной стопкой бумаг под мышкой.

– Вы видели? Срочно включайте телевизор!

Зверев бросил через плечо ленивый взгляд на него, не спеша отпил коньяку.

– А что за срочность? Мы взяли Москву и ещё не знаем? – он хихикнул и подмигнул Лжеленину.

Тот поддержал.

– Да что за смешки? – раздражённо вскрикнул Новиков, бросив полный злости взгляд на Зверева, потом на графин и стаканы. – Вы что празднуете? Переход гражданской войны в затяжную фазу? То, что уже полстраны изрыто окопами? Мало того, что провалился наш план по мгновенному захвату власти, так тут ещё…

Задохнувшись, он махнул свободной рукой в сторону телевизора.

– Включайте, я вам говорю. Там сюрприз от федеральных властей почище любого контрнаступления. По всем центральным каналам с самого утра они транслируют своего собственного Ленина! – Новиков бросил на Царёва растерянный взгляд и развел руками, чуть не растеряв бумаги. – Якобы наш ненастоящий, а в Москве академик Подиров из того тела и мозга, что они предъявляли давно, воссоздал вождя. Транслируют выступление. Выглядит и говорит правдоподобно, как Ленин. Народ уже волнуется.

В кабинете повисла пауза. Никто и не думал бросаться искать пульт. Зверев глуповато ухмылялся, переваривая информацию. Лжеленин застыл за столом, скованный страхом и бледный как смерть. Антон нервно вращал стакан в руке и вопросительно посматривал на Кирилла, который отреагировал страннее всех: внезапно взгляд его ожил, руки сжались в кулаки и с силой ударили по старинной обшивке дивана.

– Так что же вы? Или знали уже? Владимир Ильич, у вас же пульт, включайте! – Новиков стоял растерянный.

Лжеленин окоченевшей рукой потянулся было к пульту, но остановился в паре сантиметров от него. Поднял стеклянный взгляд на генерала и чужим, без намёка на картавость, голосом прохрипел:

– А что там смотреть? Что мы не видели ихнюю пропаганду?

Новиков оторопел, даже выронил из-под мышки документы. Проследив внимательно за падающим листком, Зверев, наконец, пришёл в себя, встряхнул головой, словно отбрасывая наваждение. Резко встал, поставил стакан на стол, схватил пульт и нажал кнопку.

По телевизору крутили наспех смонтированный документальный фильм про оживление Подировым Ленина. Видео в основном любительское, а то и вовсе с камер наблюдения в лаборатории. Комментировал происходящее сам учёный.

– Сейчас вы видите избранные кадры процесса восстановления тканей тела, – рокотал знакомый Антону и Кириллу голос. – А вот уже Владимир Ленин подаёт признаки жизни.

Когда дело дошло до сцен с работой по восстановлению умственной деятельности и функции речи пациента, Зверев оторвался от телевизора и стал коситься попеременно то на бледного как мел Лжеленина, то на Антона с Кириллом, также выглядевших странно.

– Мы готовы к сотрудничеству с любыми научными коллективами, чтобы аргументированно доказать подлинность нашего эксперимента и, соответственно, фальсификацию результатов своего псведоэксперимента моими бывшими аспирантами Матвеевым и Фоминым, не имеющими попросту необходимой квалификации, – продолжал академик, уже сидя перед студийной камерой вместе с оживлённым Лениным, наряженным, в отличие от своего двойника, не в раритетную тройку, а в современный костюм модного покроя. – Однажды мы уже представляли результаты анализа тела Владимира Ильича, но, увы, это не встретило практически никакого отклика в стране. Теперь, как мы думаем, прозреют самые убеждённые сторонники лжевождя. Ведь, кроме экспертиз, мы вам предъявляем настоящего Ленина с его памятью и его умом. Впрочем, что я говорю всё, Владимир Ильич, вам слово…

Телевизор отключился. Присутствующие, и даже Царёв, вопросительно посмотрели в сторону Зверева, державшего в руках пульт. Он как ни в чём не бывало обратился к Новикову.

– А… – при всём внешнем спокойствии бегающие глаза его выдавали. – А что это у вас за бумаги, Владимир Валентинович? На подпись что-то принесли? Давайте сюда!

Новиков постоял несколько секунд, озираясь по сторонам. Но никто по поводу внезапно выключенного телевизора возмущения не выказывал. Более того, и вождь, и его воскресители старательно прятали глаза.

Владимир Валентинович нагнулся, собрал упавшие листки, подошёл чеканным шагом к столу, двинул тыльной стороной ладони стоявший в центре графин к краю. Лжеленин (даром что пялился в окно, хотя ничего нового там с утра не показывали, только падающий снег) тут же отреагировал и молнией метнулся в сторону коньячка, чтобы перехватить его, если разведчику вздумается графин вовсе со стола скинуть.

Новиков чуть заметно ухмыльнулся, плюхнул пачку бумаг на стол и застыл, ожидая указаний.

– Что, враги опять, а, Владимир Валентинович? – Зверев добродушно, как мог, улыбнулся, стараясь разорвать вдруг значительно выросшую между ними дистанцию.

Генерал даже бровью не повёл. И без того суровый вояка, он словно изнутри одеревенел.

– Выявленные вражеские пропагандисты, лица, сотрудничавшие с федералами в освобождённых нами районах, организаторы акций саботажа – все очень опасные для революции люди, их необходимо изолировать. Последние арестованные – организаторы сегодняшней акции с требованием доказать подлинность Ильича, – он многозначительно кивнул в сторону Царёва. – Два часа назад прошла.

– Ну и что, их арестовывать, судить? Мы где столько тюрем возьмём? Если враги, то сразу в расход на месте, и баста! – Зверев не унимался в своих попытках пошутить. – Что мы с ними цацкаемся, как миссионеры какие? Визируйте: всех расстрелять!

Он уже стоял у Лжеленина за спиной и панибратски хлопнул его обеими руками по осунувшимся плечам.

– Давайте-ка покончим с делами, и в спокойной обстановке досмотрим, и обсудим это интереснейшее кино, да, Владимир Ильич? – в голосе Зверева чувствовались нетерпение и скрытая угроза.

Лжеленин старательно закивал, он вообще сообразительный мужик был. Но дар речи возвращался постепенно.

– Да-да. Вы свободны, Владимир Валентинович, спасибо. Мы сами. Тут. Разберёмся… – и, по-прежнему не глядя Новикову в глаза, начал выделывать руками в воздухе разные пассы, должные изобразить одновременно и «всё хорошо», и «идите уже», и «дверь вон там».

Новиков, не говоря ни слова, вышел.

Практически сразу же вслед за ним вышел и Зверев, вопреки своему обещанию «посмотреть и обсудить». Предварительно, правда, он налил себе полстакана коньяка и выпил за один приём, но не спеша, умудрившись во время процесса ещё раз пристально рассмотреть каждого из троицы, оказавшейся в интересном положении. Царёв, Матвеев и Фомин молчали, и в их глазах читалось только одно желание – тоже выпить.

Зверев молча поставил стакан на стол, крякнул.

– Ну ладно, товарищи. До завтра. Надо всё обдумать в одиночестве, потом поделимся… эээ… мнениями.

***

Неизвестно,