Сверхъестественное. Боги и демоны эволюции - Грэм Хэнкок

Так как же Бан и Гельвенстон могли упустить столь важную информацию? Я попытался выяснить это при помощи Криса Скарра, редактора Кембриджского археологического журнала. 16 декабря 2004 года он переслал мне их ответ по электронной почте. Если говорить вкратце (более детальный отчет читатель найдет в Приложении II), то выходило, что Растения Богов и Рой Уотлинг были не правы, называя P. semilanceata растением Старого Света. По мнению Бана и Гельвенстон, коль скоро этот гриб удалось найти и на территории Нового Света, значит, именно эти земли следует считать его родиной. В Европу же он был привезен после 1492 года [526].

Я попросил Роя Уотлинга прокомментировать это заявление. Он объяснил, что P. semilanceata распространена по всей территории Европы,

начиная от низин, расположенных в субарктических районах. И я полагаю, что недавно завезенный [то есть после 1492 года] вид просто не смог бы распространиться на столь отдаленные области… Я не знаю ни одного европейского миколога, который считал бы иначе… Я думаю, что этот гриб уже существовал в эпоху палеолита. Когда же человек начал мигрировать вслед за животными, а затем и расчищать в лесу небольшие поляны, этот вид грибов также стал распространяться схожими маршрутами, постепенно удаляясь от привычных мест произрастания, ассоциирующихся с оленями и т. п. [527].

К тому же, добавил профессор, "к чему цепляться за бедную P. semilanceata", когда существует большое количество Других европейских видов, столь же богатых псилоцибином? Ведь и они могли быть использованы в эпоху палеолита в качестве галлюциногенов:

Существует большое количество видов Panaeolus, в европейском происхождении которых никто не сомневается. Они растут на помете и содержат галлюциноген псилоцибиновой группы… Этот компонент встречается, в частности, в таких видах, как Panaeolus sphinctrinus, P. campanulatusи P. papilonaceus, которые весьма широко распространены на территории Европы. Произрастают же они на помете домашних и диких травоядных животных. P. subbalteatus был обнаружен на распаханных почвах. А такой вид, как Panaeoina foenisecii,получил прозвище "косарь" — по ассоциации с травяными лугами в период сенокоса. И оба эти гриба содержат соответствующие компоненты [528].

Эту же информацию подтвердил и известный этноботаник и этномиколог Джорджо Саморини. Вот что он сообщил мне в своем письме от 17 декабря 2004 года:

В Европе было обнаружено более 30 видов псилоцибиновых грибов. Так что вряд ли стоит ограничиватьсяоднойлишь P. semilanceata, которая имеет, без сомнения, древнее европейское происхождение, о чем я, как миколог, заявляю со всей ответственностью. Откровенно говоря, у меня просто нет времени, чтобы тратить его на споры с теми антропологами и нейропсихологами, которые мнят себя специалистами во всем, что выходит за пределы их компетенции. Если они по той или иной причине не желают поверить в повсеместное употребление психоактивных веществ, это их проблема. Не думаю, что их сомнительные познания в этой сфере заслуживают моего внимания [529].

Американский миколог Пол Стейметс (автор весьма популярного справочника "Псилоцибиновые грибы мира") в письме от 1 января 2005 года откровенно заявил мне, что находит аргументы Вана и Гельвенстон просто смешными:

На сегодняшний день род Psilocybeнасчитывает более 220 видов, причем половина из них содержит псилоцибин. Неужели эти антропологи, мнящие себя экспертами по грибам, готовы утверждать, будто все они попали в Европу из Нового Света? Я полагаю, знай они эту цифру, равно как и ареал распространения грибов, они бы поумерили свой энтузиазм, толкающий их на создание необдуманных гипотез [530].

ДНК как способ разрешить сомнения

Имея некоторое представление о стиле аргументации Бана и Гельвенстон, лично я сомневаюсь в том, что подобное обстоятельство хоть как-то смогло бы уменьшить их энтузиазм. Ведь для них признать тот факт, что Р. semilanceata действительно является древним европейским видом, означало бы в то же время расписаться в беспочвенности своих атак на теорию Льюиса-Вильямса. И то, что в эпоху палеолита в Европе существовали и другие псилоцибиновые грибы — как, например, вид Panaeolus, — вообще лишает аргументы Бана и Гельвенстон какой бы то ни было научной силы.

Кроме того, как доказывает пример с бушменами сан, галлюциногенные растения — далеко не единственный способ достичь измененного состояния сознания. Художники европейского палеолита с той же легкостью могли входить в транс и наблюдать соответствующие видения при посредстве ритмичного танца. Тем не менее, желая окончательно установить происхождение P. semilanceata, я решил обратиться к последнему, наиболее очевидному свидетельству — а именно, к анализу ДНК.

Я вновь попросил о помощи профессора Роя Уотлинга, и 6 января 2005 года он любезно согласился сопоставить ДНК P. semilanceata, собранной на территории Европы, с ДНК P. semilanceata, привезенной из-за океана. Всего в нашем распоряжении было 12 таких сборов. Пять из них были европейского происхождения. Их проанализировали лично Уотлинг и его коллега Мария Мартин из Испанского Королевского ботанического сада в Мадриде [531]. Семь других коллекций были собраны на территории Северной Америки: одна — в США (Северная Каролина) и еще шесть — в Канаде [532].

Как оказалось, данные из Северной Каролины невозможно было использовать для сопоставления, поскольку американские ученые провели анализ ДНК совсем не тех частей Р. semilanceata, которые изучали Уотлинг и Мартин. Пришлось ограничиться сравнением европейских и канадских экземпляров, после чего профессор Уотлинг заметил, что образцы с территории Нового Света выглядят совсем иначе, чем наши. Тем не менее мы можем проследить здесь определенную общую основу. Интересно, что канадский материал неоднороден сам по себе. Но куда важнее то, что он очень сильно отличается от европейского. В некоторых случаях речь идет о восьми базовых парах, а это весьма существенная разница [533].

Но насколько и в самом деле значительна эта разница между ДНК европейской P. semilanceata и ДНК P. semilanceata с территории Нового Света? Что ж, как оказалось, весьма значительна. И менее существенные отличия способны решить дело в ту или иную сторону. Как объяснил мне Уотлинг в письме от 16 января 2005 года, разница в восьми базовых парах свидетельствует прежде всего о том, что два эти вида находились в географической изоляции друг от друга. И, как я уже говорил ранее, никакая эволюция, имевшая место в историческое время, не способна объяснить подобную разницу [534].

Не знаю, смогут ли когда-нибудь Бан и Гельвенстон принять это свидетельство, опирающееся на анализ ДНК — ведь оно, по сути, сводит на нет все их возражения против теории Льюиса-Вильямса. В любом случае, мы теперь можем быть уверены, что P. semilanceata, равно как и 30 других видов, содержащих псилоцибин, произрастали в Европе еще в эпоху палеолита, а вовсе не были привезены сюда из Нового Света после первых исторических контактов, имевших место в 1492 году. Именно об этом свидетельствует анализ ДНК. И коль скоро Бан и Гельвенстон согласились с тем, что люди, употребляющие псилоцибин, видят геометрические и териантропические фигуры именно того типа, который отображен на стенах пещер, им волей-неволей придется признать и тот факт, что подобные рисунки могли стать отражением видений, наблюдаемых в псилоцибиновом "трансе.

Два девственника, рассуждающих о сексе

Есть нечто забавное в дискуссиях Льюиса-Вильямса и Бана, охотно рассуждающих о субъективном опыте галлюцинаций и цитирующих огромное количество справочников и научных статей, призванных подтвердить столь несхожие точки зрения. Что касается Льюиса-Вильямса, то он охотно признается в том, что ни разу в жизни не принимал галлюциногенов. Да и по статьям Бана очевидно, что ему претит сама идея использования "искусственных средств", позволяющих кардинально изменить состояние сознания. И потому слушать их споры на эту тему — все равно что внимать дискуссии двух монахов, всерьез рассуждающих о том, какие десять позиций в сексе можно считать наилучшими. Очень скоро становится понятно, что оба прочли все доступные справочники и пособия, однако отличаются удивительной наивностью и неопытностью в том, что касается личного опыта.

Полагаю, что несколько хороших доз ЛСД, мескалина или псилоцибина всерьез изменили бы мировоззрение двух этих людей — хотя не исключено, что реакция Бана была бы поначалу крайне негативной. Вполне возможно, что чувство утраты контроля над собственным сознанием, типичное для момента вхождения в транс, заставило бы его отказаться от подобного эксперимента. И все же, преодолей он этот страх, и путешествие в мир видений могло бы убедить его в том, что нейропсихологическая модель — далеко не "пустая болтовня" (как он отозвался о ней в одной из своих работ) [535].