Пресс-папье - Стивен Фрай

У меня отвисла челюсть.

– Вот и я о том же. Дэн Куэйл как главнокомандующий, Дэн Куэйл, ежедневно дающий пресс-конференции в Белом доме, Дэн Куэйл, совещающийся с генералами Британии, Сирии, Франции, Италии и Саудовской Аравии, которые стали его союзниками, Дэн Куэйл, пытающийся умерить амбиции собственных генералов, Дэн Куэйл, объявляющий призыв молодых американцев в армию, – тот самый Дэн Куэйл, семья которого дергала, когда он сам подлежал призыву, за все нити, чтобы освободить его от службы во Вьетнаме. Идея совершенно абсурдная, однако внезапная кончина Джорджа Буша может обратить ее в ничем не прикрашенную реальность. Подумайте об этом.

– Вы всерьез предлагаете убить законно избранного лидера… – начал я.

– Этика не по моей части. Я имею дело с механизмами и возможностями. Всего доброго.

Я, зажмурясь, ткнул в карту булавкой и попал в Олд-Амерсхэм, каковая улица и стала для меня следующим «портом захода». Здесь я разговорился с краснолицым старым забулдыгой в заляпанном галстуке Королевских инженерных войск, обладателем большого военного опыта, на который он в ходе нашего разговора и опирался.

– Набросал я, значит, план постройки базового лагеря в здоровенном, мать его, wadi,[177] в двадцати милях от Тобрука. Просыпаюсь утром, а wadi нету. Песчаная буря, понимаешь, четыре часа – и весь ландшафт хоть заново на карту наноси. Ладно, у меня сержант есть, он из шахтеров, связываюсь я с ним и говорю – пахать круглые сутки, чтоб все было как раньше. И что получилось? – целый взвод плашмя лежит, кто от усталости, кто от перегрева. Старый дурак заставил их маршировать двадцать четыре часа без остановки. Связь плохая, понимаешь? Я сказал «пахать», а ему послышалось «шагать». Жуть. А теперь представь: четыре танковые бригады бьются в иракской пустыне. Одна сирийская, другая наша, третья янки, четвертая французская. Вся связь по радио. Это ж башня, мать ее, Вавилонская, ты понял? Нет, не пойдет, никак не пойдет.

Я пошел дальше.

– Мы должны помнить об одном, – сказал мне врач из Лонг-Мелфорда. – Солдаты состоят из плоти, костей и тканей, которые, как выразился Уилфред Оуэн, «так трудно добыть». Им потребовалось от семнадцати до тридцати лет, чтобы вырасти до нынешнего их состояния. И каждый может за несколько секунд обратиться в кровавое месиво, то есть в материал, из которого ничего путного уже не соберешь.

– Вот тебе и на! – ответил я. – Разве это не пораженческие разговорчики? Разве ваша задача состоит в том, чтобы играть на руку нашему врагу?

– Нет, – ответил он. – Моя задача состоит в том, чтобы починять человеческие тела. Вы просто помните то, что я вам сказал. Ради бога, просто помните.

У боевитой дамы, запасавшейся горохом на рынке Хэксема, также имелась собственная точка зрения:

– Меня уже тошнит от нытиков и миротворцев, которые твердят, будто все дело в нефти. Эти люди, похоже, никогда не слышали слова «принцип». Да если бы Кувейт был даже самой жалкой и бедной страной на свете, мы все равно бросились бы ему на помощь. Принципы и ценности. Сколько ни повторяй эти слова, мало не покажется.

– А как же ливанские заложники?

– Ну, тот член парламента правильно сказал, разве нет? Это все родственники их – расскулились, понимаешь, расклеветались. Позор!

– Так, может быть, вы и тот член парламента согласились бы обменять заложников на членов ваших семей? Это укрепило бы нашу решимость в борьбе с тиранией.

– А вы не умничайте. Умничать-то легко, гораздо труднее держаться за ценности и принципы, принципы и ценности.

– Ну да, конечно.

Мой Леонардо

На днях мне подарили портрет Леонардо. И сколь ни тяжки были давившие на меня обстоятельства, я воспротивился соблазну выставить его на продажу. Решил, что он должен остаться в нашей стране и в частных руках. Говоря совсем уж точно – в моих. Было бы катастрофой, если бы это великое произведение искусства попало в музей Гетти или в зал, предназначенный для заседаний совета директоров какой-нибудь японской корпорации, ибо все эти учреждения уже довели нас до того, что рынок таких произведений раздулся до размеров, выходящих за рамки приличия и достоинства. Сейчас я стараюсь уговорить друга, владеющего прелестным Рафаэлем, пойти следом за мной по пути беззаветного патриотизма. Вообще-то портрет, о котором я говорю, не принадлежит кисти Леонардо, это, скорее, изображение самого Леонардо, выполненное, когда он был совсем еще юным, еще в отроческие его года. Портрет показывает его в типичном для Леонардо обличье – голубая бандана на голове, подрагивающий от распирающей отрока озорной энергии панцирь, округлившееся от пиццы брюшко и зеленая, буквально светящаяся здоровьем кожа. Это самый любимый мой из всех четырех Половозрелых Морфоллаксичных Хелонианцев Ниндзицу, или Юных Мутантов Черепашек-Ниндзя, как сами они предпочитают себя называть.

Портрет, выполненный из ярко-зеленого пластика, приклеен к чисто белому сосуду для питья – все вместе образует безделушку настолько прелестную, что лучше и не придумаешь. Мне подарил его Нэйл, мой верный «дублер» на съемках «Дживса и Вустера», а сам он получил этот шедевр в подарок от имеющегося в Слау видеомагазина «Блокбастер» – за то, что взял там напрокат видеокассету. Как этот портрет попал в руки продавцов магазина, остается только догадываться: нечего и сомневаться в том, что за ним тянется обычный хвост кровопролитий, амбиций, мести и бед, неотделимый от всех легендарных произведений искусства и отрастающий у них сразу после того, как они покидают тот китайский заводик, на котором их производят. Да-да, китайский. Не странно ли, что великая стена торговли черепашками, которая одна только и отделяет в это экономически упадочническое Рождество наши деловые круги от банкротства, обеспечивает работой множество заводиков и потогонных предприятий Китая, отвратительная геронтократия коего несет ответственность за одно из самых непристойных и бесстыдных массовых побоищ, случившихся со времен войны?

Черепашки-ниндзя – это, если кто не знает, странноватые юные существа, носящие имена Леонардо, Рафаэль, Донателло и Микеланджело и живущие вместе со своим сенсеем-крысой и принадлежащей к человеческому роду подругой Эйприл в канализации. Все они обожают пиццу и занимаются тем, что срывают зловредные планы общего их врага Шреддера. Феноменальный успех у детей всего мира, которым черепашки обязаны телевизионным мультсериалам и полнометражным фильмам, таков, что теперь уже невозможно вспомнить хотя бы одну вещь, которая поступала бы в продажу не украшенной черепашьей символикой. Зубные щетки, одеяла, посуда, складные картинки, жевательная резинка, трусики, шапочки, пальто, перчатки, будильники, туалетная бумага, компьютерные игры, консервированные спагетти, обои, мозольный пластырь, не удивлюсь, если даже и книги, – очерепашено было все. Руководствуясь самыми лучшими побуждениями, люди, причастные к торговле этими товарами, старались удерживать их цены на уровне, достаточно низком для того, чтобы папы и мамы раскошеливались, не испуская громких страдальческих стонов. В результате заводы и фабрики Запада к производству клоачных рептилий никакого касательства не имели. Работу по заполнению полок наших магазинов получили миллиарды людей, проливающих за грошовую плату пот под ярмом несказанных старых скотов, которые правят Китайской Народной Республикой.

В этом, как и во всем остальном, мы, люди Запада, руководствуемся чистым альтруизмом. Естественно, Мы Не Ведем Дел С Тиранами, если только это не те тираны, которые могут перевести свои заводы и фабрики на производство украшенных Черепашками баночек для ореховой пасты. Какие бы чувства ни вызывала у нас бойня на площади Тяньаньмэнь, мы знаем, что Санкции Не Дают Результатов, если, конечно, Солнце не находится в квадранте Стрельца, в каковом случае мы, как люди цивилизованные, естественно, Обязаны Прибегнуть К Зарубежным Санкциям. Мы демонстрируем нашу поддержку студентов и либералов Китая и их борьбы за демократию не тем, что изолируем Китай от всего прочего мира, но тем, что предоставляем ему чертежи, по которым он может изготовлять пенальчики с изображением Черепашек. Все это составляет часть действий, которые нам нравится именовать Шагами Нравственной Направленности. Черепашьими, надо полагать, шагами.

Если бы каждая вещь, которой мы пользуемся или владеем, несла в себе звуки, запахи и общее ощущение той обстановки, в которой ее изготовили, мир, наверное, изменился бы до неузнаваемости. От автомобиля БМВ исходили бы эманации порядка и бодрой деловитости, столик ручной работы отзывался бы столярной мастерской и долгими часами мастеровитого труда, а от украшенной Черепашками пижамы несся бы гомон и лязг тускло освещенного цеха, где дети и юные женщины трудятся час за часом, чтобы заработать деньги, которых им хватит на покупку… ну, скажем, коробки кукурузных хлопьев с засунутой в нее бесплатной Черепашкой.