Арвендейл. Император людей - Роман Злотников

Трой сидел молча, внимательно и угрюмо слушая учителя. Кроме него, в кабинете находилось еще двое — Верховный маг и граф Шоггир.

— Затем надо провести церемонию коронации. Ибо само наличие короны еще ничего не решает. На голове некоронованного она всего лишь приятное глазу украшение. Не более…

— А она обязательно должна быть у меня на голове? — все так же угрюмо спросил Трой.

— Непременно. Физический контакт очень важен. Я думаю, нашего бедного ныне покойного императора застали как раз в тот момент, когда у него на голове не было короны. Иначе бы у нападавших ничего не вышло. Он бы развеял их в пепел раньше, чем им удалось бы хоть что-то предпринять.

Все, кто был в кабинете, переглянулись. Увлекшись, ректор Университета иногда начинал говорить очевидные вещи. Какая голова? Ну где может быть корона императора поздней ночью? Даже если он еще не спит, а занимается в спальне какими-то… другими делами. Ну не извращенец же он, в конце концов.

— Так вот. Коронация, как вы все знаете, возможна не ранее чем через год после того, как умер прежний носитель короны. Считается, что это время корона «в трауре» по усопшему. Так что время у нас пока есть. Но немного. Ибо совершенно точно, что это же знает и Ыхлаг. И потому он, несомненно, позаботится о том, чтобы по прошествии этого времени наши шансы получить корону сильно уменьшились. Если вообще не оказались бы нулевыми.

Все переглянулись. Да уж, это не вызывало сомнений.

— Далее. Место коронации. — Игреон Асвартен остановился и потер лоб. — Столичный храм Сумрачных сестер отпадает. Или, вернее, переносится в конец списка. Ибо даже если мы сумеем туда попасть, вряд ли у нас будет достаточно времени, чтобы завершить церемонию. Но это не беда. Есть еще по крайней мере два места.

Верховный маг заинтересованно подался вперед.

— Во-первых, святилище Каменного зуба. — Ректор покосился на разочарованные лица присутствующих и тихонько рассмеялся. — Ну… этот вариант будем считать лучшим только по сравнению со столичным храмом. А более предпочтительным я считаю башню Гвенди в Эгмонтере…

Когда совещание закончилось и гости ректора начали покидать его кабинет, Игреон Асвартен негромко позвал:

— Трой.

Герцог Арвендейл, уже шагнувший за порог, вздрогнул и остановился. Секунду он медлил, будто пытаясь убедить себя, что ослышался, а затем нехотя повернулся.

— Да, учитель.

— Все еще дуешься?

Трой досадливо сморщился.

— При чем тут дуешься? Я НЕ МОГУ быть императором. Ну ладно, возможно, мне удастся подобраться к Ыхлагу на расстояние удара, возможно, я сумею не рассыпаться в пыль в тот момент, когда он займется мною всерьез, возможно, я даже сумею отправить его туда, откуда он пришел. Но дальше-то что?

Игреон Асвартен покаянно развел руками:

— Трой, я понимаю, это сложно…

— А-а, — Трой отчаянно махнул рукой, — что вы можете понимать? Я с герцогством-то не знаю, что делать! Пока только вроде как научился сохранять вид, что все идет, как я и планировал, даже если сам ни бельмеса не соображаю, что происходит. Слава богу, у меня есть Лиддит. А тут…

— А разве она куда-то денется? — мягко возразил учитель.

— Да не в этом же дело! — в крайнем отчаянии воскликнул Трой.

Игреон Асвартен покачал головой. В таком состоянии Трой пребывал уже третий день. И никак не хотел из него выходить. А это ставило под угрозу все их планы. Да и жизнь самого Троя. Если человек, которому предстоит, преодолевая неимоверные препятствия и происки врагов, сделать невозможное, твердо уверен в том, что в конце его ждет не награда, счастье или хотя бы отдых, а, наоборот, тяжкое наказание, то у него может появиться соблазн… нет, не уйти в сторону и не скинуть с плеч эту кажущуюся неподъемной ношу. Ректор Университета был уверен, что Трой упрямо пойдет до конца, если будет считать, что таков его долг. В этом молодом человеке вообще было вложено природой ли, кровью ли, учителями ли столько истинного благородства, что он порой удивлялся… Просто человек в таком состоянии духа мог во время очередного испытания… несколько раньше решить, что ему это не по силам, чем оно станет так на самом деле.

— Трой… сядь, — тихо попросил Игреон Асвартен и кивнул ему на свое кресло. Ученик недоуменно посмотрел на своего учителя. Кресло ректора — вещь почти сакральная. Когда он, еще будучи начинающим учеником, убирался в его кабинете, ему запрещалось не то что садиться в это кресло, а даже просто сдвигать его с места. Даже чтобы протереть под ним пол. И вот учитель…

— Сядь, — вновь повторил Игреон Асвартен, на этот раз властно указывая на кресло рукой.

Трой еще раз покосился на учителя, а затем медленно подошел к столу ректора и осторожно опустился в его кресло.

— Удобно ли тебе? — заботливо спросил Асвартен.

Трой пожал плечами.

— Да, учитель.

Игреон Асвартен понимающе кивнул.

— Ты прав. Там вполне удобно. Вытяни правую руку.

Трой повиновался.

— Видишь, твои пальцы нащупали шар. Стоит его сжать, как спустя минуту в дверях появится повар с подносом, на котором будет стоять кувшин горячего эвли. А если ты сожмешь его дважды, то еще быстрее, чем повар, появится акка Колиер. Ты помнишь его?

Трой кивнул. Это был личный секретарь ректора. Но он пока не понимал, к чему ведет учитель…

— Там, — Игреон Асвартен указал вниз, — в крепости у подножия Столпа на случай, если я решу куда-то отправиться, постоянно наготове ждет меня удобная карета и сотня охраны. А еще, — он сделал широкий жест рукой, обведя кабинет по кругу, — эта башня. Она моя пожизненно.

Трой молчал. Ректор вздохнул:

— Как ты думаешь, я согласился стать ректором Университета из-за этого?

Трой медленно покачал головой, а его глаза сделались задумчивыми. Игреон Асвартен вновь прошелся по кабинету.

— Власть — бремя, гранитная плита, которая обрушивается на тех, кто способен удержать ее на своих плечах, не тогда, когда они этого хотят, а тогда, когда они это могут! Даже если они сами не подозревают об этом. И… вспомни, что писал авва Ирин: «Можешь — значит должен!»

— Но я… не хочу, — грустно прошептал Трой. — Мне… страшно. Почему бы не поручить это тому, кто достоин и может не менее меня, но еще и хочет!

— Если бы ты мог себе представить, — грустно улыбнулся Игреон Асвартен, — сколь многие из тех, кто хочет, более того, страстно желает, на самом деле… не могут, — Он сделал короткую паузу и заговорил уже совершенно другим тоном:

— Там, на западе, есть земля, называемая Глыхныг, что означает «земля, попираемая орками». Но люди там уже давно забыли, что означает название их земли на языке орков. Они думают, что это такое же слово их языка, как и любое другое. И означает оно всего лишь «родина». Так вот они… воплотили твое желание. У них действительно, для того чтобы принять на себя бремя власти, не нужно ни воспитать в себе благородство, ни доказать тем, кто уже несет на себе это бремя и знает, каково оно, что ты достоин его. Нужно лишь желание. И… способности к демагогии. И, пожалуйста, ты начнешь восхождение к вершинам власти — ступень за ступенью. Пока не поднимешься к самым вершинам. Ну или на сколько у тебя хватит беспринципности, которую они стыдливо называют прагматизмом, и способностей… в основном, опять же, к демагогии. Они вообще любят использовать слова не для того, чтобы обнажать суть вещей, а, наоборот, чтобы прятать ее, маскировать… Ну да я сейчас не об этом… Так вот, могу тебе сказать, что редко кто из их вождей, которых они выбирают на некий довольно небольшой срок, уходил со своего поста, не будучи обруганным и оплеванным большинством населения. И это закономерно. Поскольку любой из них, придя к власти всего лишь на короткий срок, к тому же с помощью других прагматичных, рвущихся вверх по лестнице власти, вынужден думать не столько о домене, которым ему править до самой своей смерти и который он потом передаст детям. Причем передать этот домен он может только весь, целиком, а не отпилив от него самый сладкий кусочек и наплевав на остальное. Нет, он вынужден думать о том, что он сумеет отпилить, пока находится у власти. И даст отпилить другим прагматичным. Остальное — вторично…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});