Холмы Каледонии - Мария Сергеевна Руднева

о моей семье! – почти прорычал Джеймс.

– Король Чарльз был так же горяч, как и ты, и это принесло немало бед, – сказал король Альберих. – Многие столетия мы наблюдаем за людьми. Многие столетия приносим им инструменты для созидания. Но человек снова и снова выбирает путь разрушения. И рассказ Габриэля, увы, только подтверждает мои слова.

– Разве ты сам не намеревался последовать этому пути? – вдруг спросил доселе молчащий Этельстан.

Джеймс нахмурился:

– Прошу не путать право на месть и…

– И желание уничтожить то, что продолжает жить и двигаться в будущее? – возмутился Габриэль. – Джеймс, я остался совсем один – и я все сделал для того, чтобы Парламент нормально функционировал, а жители города были снабжены всем необходимым. Большая часть патентов, зарегистрированных по всем Бриттским островам, принадлежит мне! Ты же едва не стал причиной войны, и ты уверяешь, что это не одно и то же?

– Прошу вас, хватит! – мисс Амелия повысила голос. – Если мне не изменяет память, у вас уже было трогательное свидание на крыше горящего паровоза. Вам было мало? Желаете повторить дуэль? Без меня, пожалуйста!

– Пожалуй, я соглашусь с юной леди, – строго сказал король Альберих. – Я обещал, что никому не причинят вреда. Это относится и к тебе, Джеймс!

– Я бы предложил вам двоим прогуляться и поговорить, – Этельстан обнял Габриэля и Джеймса за плечи. – Но сначала напомнил бы, что прогулка подразумевает под собой неспешную ходьбу, а разговор – мягкий и вежливый тон.

– Золотые слова, господин Этельстан, – вздохнула мисс Амелия.

– Просто Этельстан. Ни к чему титулы, – улыбнулся он и поспешил наполнить вином ее опустевший кубок.

* * *

Пир затянулся до самого вечера – в свете свечей и разговорах (фаэ было интересно узнать о человеческой жизни за минувшие пятнадцать лет и о том, как мистер Мирт пытался сгладить пустоту от отсутствия магии фаэ) легко было забыть о времени.

Мистер Уотерс начал откровенно скучать, к тому же его клонило в сон. Темы для разговора выбирались не особо ему интересные, и он начинал терять нить беседы.

Фенелла, заметив это, склонилась к нему и предложила отвести в покои.

– Покои? Слово-то какое… – пробормотал мистер Уотерс, но он так устал, что только согласно кивнул.

Фенелла бросила вопросительный взгляд на королеву Идбергу и, дождавшись ее кивка, увела мистера Уотерса из пиршественной залы. В руках она несла подсвечник с одной свечой, освещающей темные коридоры дворца.

– Мистер Уотерс, ваши покои в этом коридоре. Здесь рядом выход в сад, где вы наверняка захотите отдохнуть и освежиться.

– Эван, – пробормотал репортер. – Называйте меня Эван…

Фенелла чарующе улыбнулась.

– Как скажете, Эван, – произнесла она, и от звука ее голоса на сердце Эвана разлилось тепло.

– Я чувствую себя здесь лишним, – признался он. – А этот человек… Это же Джеймс Блюбелл, да? Говорили, он упал со скалы… Что Мирт застрелил его, беспощадный тип…

Выслужился перед Парламентом…

– Люди склонны многое говорить, – ответила Фенелла, открывая перед ним дверь в богато обставленную спальню. – Но я чувствую, что они словно держатся в стороне от вас. Вам не очень повезло со спутниками. Если хотите, на время вашего присутствия здесь я покажу вам окрестности. Например, неподалеку есть дивный водопад. Вы же… репортер, да? Исследователь? Вам должно быть интересно.

– Я пойду за вами куда угодно, – глядя Фенелле в глаза, ответил мистер Уотерс – пожалуй, даже чересчур горячо.

Фенелла рассмеялась, прикрыла рот ладонью.

– Я рада это слышать! Отдыхайте и набирайтесь сил. Завтра после завтрака я покажу вам местные чудеса.

Сказав так, она ушла – словно растворилась в ночной мгле.

Мистер Уотерс сел на кровать, накрытую тяжелым бархатным покрывалом, и опустил веки. Сердце его билось часто-часто и грозило выпрыгнуть из груди.

ИЗ ДНЕВНИКА ГАБРИЭЛЯ МИРТА

Холмы, май 18** года

Все стало слишком сумбурно. Непредсказуемо.

Я предполагал, что пойду в Холмы один, когда дорогие мне люди окажутся в безопасности. Я думал, что столкнусь здесь с тяжелыми испытаниями, а не с теплым приемом.

И Джеймс…

С одной стороны, я рад видеть его живым. С другой – пропасть между нами стала окончательно непреодолима. Черная, глубокая трещина непонимания, которая может пролечь только между людьми, которые когда-то были очень близкими. Теперь же мы, кажется, превратились в чужаков.

Что до Этельстана, мне еще предстоит это обдумать и осознать. Помимо того, что я, нарушив все мыслимые законы и правила, встретился со своим близнецом лицом к лицу – с полного одобрения короля и королевы, прошу заметить! – так еще и осознал, что он кровный брат Джеймса и еще один носитель королевской крови.

Мне кажется, они неплохо ладят.

Что ж…

Я рад, что Джеймс жив, в порядке и не одинок. Назад в смертный мир ему хода нет – Право на смерть официально не отменяли, к тому же еще слишком живы в сердцах людей воспоминания о покушении на Парламент.

Говоря о Парламенте – я здесь с единственной целью и надеюсь, что пока я буду пытаться добыть абаллахское яблоко, местные мастера смогут помочь мисс Амелии с ремонтом дирижабля. Думаю, что мисс Амелия и Поуп вполне справятся с этим сами, без моего непосредственного присутствия – хотя, конечно, я хотел бы лично познакомиться с мастером Дианом Кехтом, если он действительно здесь.

Когда я думаю о яблоке, я задаюсь вопросом о том, почему продолжаю стоять на стороне Парламента, когда Джеймс жив и мог бы действительно вернуться на трон – правда, точно не тем кровавым путем, которым намеревался. Но все-таки мне кажется, это было бы ошибкой.

Призыв Просвещения был следствием людской жестокости и недальновидности. Но конец бриттской монархии оказался закономерным. Король Чарльз, лишив смертный мир поддержки фаэ, обострив отношения с Империей Хань и Галлией, закрыв глаза на беспорядки, зреющие в Эйре, тем самым лишал Бриттские острова будущего. Чейсон Уолш, при всей спорности его натуры, повел страну к будущему. Прогресс и созидание, которые фаэ всегда несли в смертный мир, встали во главе угла. Потому Парламент должен существовать. А значит, должен жить Чейсон Уолш.

Однако никакой человеческой силой нельзя остановить таких же людей от их стремления к разрушению, от глупости и мелочности!

Вот почему, находясь сейчас при Дворе фаэ, глядя в глаза Джеймсу и помня о тяжести и важности моей миссии, я отчетливо – возможно, впервые в жизни – понимаю, чего сам хочу от мира.

Я хочу, чтобы фаэ вернулись.

Я не хочу больше быть один.

Глава 16. Утешение

Мистер Мирт и мисс Амелия стояли в