Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич

Так же незаметно взлетел второй… Третий…

Матвеев и Ветров находились в последнем, третьем Иле. Гудели двигатели, от перепада высот закладывало уши и приходилось все время сглатывать. Старлей посмотрел на часы. Всего ноль один, а по ощущениям — так уже светать должно. Движение часовых стрелок будто прекратилось. Время размазалось по поверхности ночи таким тонким слоем, что, казалось, вообще перестало существовать. Два часа, три часа…

В огромных, размером с железнодорожный вагон, грузовых отсеках помещается от ста сорока до двухсот десантников. Сейчас они казались пустыми: небольшие группки по двенадцать человек терялись в сумраке незанятого пространства. Бойцы нервничали. Постоянно посматривали на часы, переглядывались, спрашивали друг друга, заведомо зная, что не смогут получить ответ.

— Интересно, куда мы летим? — бросает Фёдоров, ни на кого не глядя.

Да и на кого глядеть, если при свете дежурной лампочки даже лица не разглядишь — только светлые овалы с блестящими глазами.

— Может, в Баку? Там была какая-то заваруха, — начал гадать Скоков.

— Или в Карабах, вывозить соотечественников, — сказал Петров.

— Или в Чечню…

— Да куда угодно…

Бойцы переговаривались между собой, что конечно же ситуацию не проясняло. Вполне понятное любопытство, естественно, вылилось в обращение к командирам.

— Товарищи офицеры, а воевать и правда придётся?

— На месте разберёмся, — уклончиво ответил Акимов.

Фёдоров, как всегда, проявил настойчивость и «подключил» Матвеева:

— Товарищ старший лейтенант, если там боевые действия, то как же не применять оружие?

Кто-то из бойцов ответил за командира:

— Тебя же лично начальник штаба научил метать ножи и лопатку! На крайняк, вытащишь свой стреляющий нож разведчика и порубишь всех в капусту!

Все, даже офицеры, рассмеялись.

Стрелки на циферблате отсчитывали четвёртый час полёта.

Глава 7

Эвакуация

Афганистан. Кабул. Российское посольство

В кабинете посла шторы были задернуты и верхний свет выключен. Только яркий круг от допотопной настольной лампы, а вокруг абажура по всей комнате разливался зелёный полумрак. И лицо откинувшегося на спинку кресла Погосова было зеленоватым, как у Фантомаса, а руки, наоборот, ярко освещены, так же, как и зажатая в них очередная шифрограмма. Посол смотрел на листок с красной полосой так пристально, будто пытался рассмотреть, что находится за этим листом бумаги. А за ним находился Шаров, который сидел напротив и, покачиваясь на задних ножках стула, отрешённо смотрел в потолок. Лицо его тоже было зелёным.

Посол сконцентрировал взгляд на телеграмме и снова вслух прочитал засекреченный текст:

— Сегодня, до полуночи местного времени, вам единой колонной, не привлекая внимания местного населения, следует выдвинуться в район аэропорта и дождаться прибытия трех самолетов для эвакуации на Родину. Погрузку осуществить быстро и организованно. Напоминаем, что следует вывезти из Кабула сотрудников полпредств известных вам государств. Желаем удачи…

Шаров дипломатично молчал.

— Что скажешь? — не выдержал посол.

— Что я могу сказать? — Шаров был почтителен и серьезен. — Очень ценные указания: следовать в аэропорт мы должны не разрозненными группами, а единой колонной, при этом не привлекая внимания, хотя с нами будут еще несколько посольств… Согласитесь, что сами мы бы не додумались до такого!

— Время для шуток прошло, — раздраженно бросил Погосов. — Предупредите Масуда, чтобы нас не перестреляли его патрули.

Шаров пожал плечами. Его лицо было неживым — как маски противников Фантомаса.

— Он же мне не подчинён. И кто знает, что у него на уме. К тому же, кроме его людей, Кабул кишит неуправляемыми бандами. Выдвигаться без охранения — чистая авантюра.

— Не вам давать такие оценки указаниям Центра! — резко отреагировал посол и даже хлопнул ладонью по столу.

Шаров бесцеремонно отмахнулся, встал и, выходя из кабинета, сказал:

— Мои оценки, ладно… Вот как оценят эти указания душманы…

* * *

Смена внешней охраны посольства состояла из шести — восьми человек. Набросав мешки с песком, масудовцы устроили пулеметное гнездо прямо у кирпичной стены посольства, чтобы нельзя было подойти с тыла. Значит, на шурави они еще надеялись. А может, это означало совсем другое… Сейчас у пулемета дежурили трое, еще трое сидели на корточках в стороне и тихо переговаривались.

— Где начальник? — поздоровавшись, спросил Шаров.

Молодые охранники, придерживая автоматы, вежливо встали.

— Вот он идет, — сразу несколько пальцев указали на приближающегося человека постарше.

Подогнанная советская форма, ловко сидящий чуть набекрень паколь, открытая кобура с кольтом на бедре — все это безошибочно выдавало командира. А расхлябанная походка и небрежные манеры подсказывали, что, несмотря на советское обмундирование и американское оружие, это именно афганский командир.

— Салям алейкум, — поздоровался резидент и, доверительно взяв человека под локоть, отвел в сторону.

— Меня зовут Безбородый, — сказал он, понизив голос. — Передай Шах Масуду, что через несколько часов посольство выезжает на Баграм и улетает в Россию. Я прошу его обеспечить нам спокойную дорогу. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— А говорят, вы снова вводите армию, — удивленно то ли спросил, то ли констатировал командир.

— Я не командую этой армией. Я отвечаю за безопасность посольства. Ты меня понял?

Командир колебался.

— Я не могу так запросто обращаться к Панджерскому Льву…

— Так обратись к тому, к кому можешь! — начал раздражаться Шаров.

— Но…

— Послушай, я сказал тебе, как меня зовут! Ты слышал мое имя?

— Приходилось… Но все равно…

— Шах Масуд знает, кто я такой. И если ты не сделаешь то, что я сказал, то с тебя сдерут кожу! Ты меня понял?

Этот язык был здесь привычным.

— Я понял тебя, Безбородый!

Командир подтянулся и, отойдя в сторону, стал вызывать кого-то по рации.

* * *

Ночь в Кабуле наступает рано, темнота падает очень быстро, небо из лилового мгновенно становится чёрным. И сейчас неправдоподобно огромные звёзды, чуть подрагивая от поднимающегося нагретого воздуха, с любопытством рассматривали, что происходит во дворе российского посольства.

А там шла лихорадочная подготовка к отъезду. Своих пассажиров ждали автобусы, но сотрудники не спешили занимать места — они были заняты более важным делом: загружали имуществом стоящие здесь же три «КамАЗа».

Завхоз Семеняка бегал вокруг и приговаривал:

— Товарищи, по сто килограмм на человека! Придерживайтесь нормы!

Но слушать про нормы никто не хотел: бросать нажитое нелегким трудом и дефицитное в России имущество люди не собирались. Два грузовика уже были забиты под завязку и накрыты брезентом, в третьем на гору чемоданов, ящиков и узлов грузили электронику — коробки с телевизорами, музыкальными центрами, магнитофонами и прочий нежный товар, который так легко раздавить и повредить.

— Вы что, не понимаете: все это никак не войдет в самолет?! Там же будут еще солдаты, может, и техника, — не унимался завхоз. — А с нами поедут дипломаты других государств! Вы хоть подумайте, как будете смотреться со своими мешками и узлами!

Завхоз уже сорвал голос и теперь просто сипел. Но на него не обращали внимания. Двое афганских рабочих принесли тщательно упакованное трюмо Индиговой, и теперь, под бдительным руководством самой Веры, устраивали его поверх всего остального груза.

— Куда вы эту одороблу тянете?! Хотите мне телевизер разбить?! — возмущенно заверещала Титова.

Она всегда была похожа на тихую обезьянку, однако сейчас эта обезьянка взбесилась. Но тут же получила достойный отпор.

— Ты что, одна здесь такая цаца?! — закричала Индигова. — Значит, тебе телевизор тащить нужно, а мне антикварную мебель выбросить?! Ты вообще в списках на второй самолет, а это груз для первого! И я в списках на первый!